С тобой. Только с тобой!

Но как можно говорить о постоянстве, если Полина спала с женихом, дарила своё тело ему и неизвестно кому ещё.

Тем не менее, переживания и метания закончились в пользу секса.

Кирилл купил цветы, приоделся и пошёл к Полине.

Девушка ждала.

Они овладевали друг другом настойчиво, похотливо и жадно, забывая о том, что вскоре вычеркнут из памяти эти мгновения, забудут обо всём на свете.

Кирилла забавляло и радовало новое состояние: возможность не во сне, а наяву, взять и дотронуться до любой части тела Полины, проникнуть в запретные пределы, настойчиво потребовать повернуться как угодно или сделать такое, о чём даже в грёзах не смел думать.

Девушка была доступна целиком и полностью, принимала его действия с радостью и желанием, даже пыталась упредить сокровенные чаяния.

Насытившись, Кирилл начинал думать о том, что пора заканчивать грязные отношения. Когда Полины не было рядом, изнемогал от вожделения и страсти.

Определиться, чего хочет больше, не было возможности.

Девушка любила во время секса рассказывать о своём парне, акцентируя внимание на тех моментах, которые у того якобы получались чувствительнее и лучше.

Кирилл нервничал, временами бесился, отчего его страсть возрастала многократно. Раздражённый и злой, он мог часами находиться внутри Полины, старался сделать ей больно, отчего девушка приходила в неописуемый восторг.

Понять себя и свои желания у Кирилла не получалось. Временами ему казалось, что это и есть любовь, но иногда это чувство моментально превращалось в ненависть.

Он, то звал и любил свою женщину, без которой не мог жить, то прогонял и презирал. Потом дарил кучи цветов, извинялся, ползал на коленях.

Это были странные отношения, которые медленно, но верно разрушали его характер и психику. Больше всего Кирилл боялся, что их встречи могут когда-либо закончиться, о чём Полина напоминала бесконечно.

Однажды девушка рассказала, что потеряла девственность в тринадцать лет.

Сначала это было любопытство. Она просто кокетничала, хотела испытать то, что чувствуют взрослые, но не всерьёз, а понарошку.

Как-то завела папиного друга, намеренно выставляя напоказ попку без трусиков, якобы случайно. Дядя Витя ждал отца, но на оголённые прелести отреагировал однозначно: охотничьей стойкой. Ему было около тридцати пяти лет.

Мужчина закрыл входную дверь на защёлку и сразу приступил к открытым боевым действиям.

Полина была жёстко повергнута в коленно-локтевую позу. Это вызвало у неё испуг и шок, но поздно: мужчина был возбуждён, ничего не соображал.

Девочка вырывалась, плакала. Было ужасно больно.

Родителям она ничего не рассказала.

Дядя Витя стал наведываться чаще.

Кириллу стало жалко Полину, когда та рассказывала.

Он обнял её и сразу почувствовал неимоверную эрекцию. Захотелось иметь девушку именно в той позе, в которой она лишилась целомудрия.

Потом были новые рассказы и новые открытия. Оказалось, что у Полины весьма богатый сексуальный опыт и очень насыщенная интимными приключениями жизнь.

Кирилл уже не понимал, где в их отношениях реальность, где выдумка. Чуть позднее он понял, что Полина специально разжигает его воображение, чтобы вызвать животную страсть.

Девушка приходила к Кириллу домой, как на работу, в одно и то же время. Ночевать никогда не оставалась. Похоть появлялась у парня задолго до её появления. Он мог начать греховные эксперименты прямо в прихожей, прижав её к вешалке.

Когда Полина уходила, Кирилл проклинал свою слабость, клялся и божился, что в последний раз проникает в её лоно, что завтра всё закончится. Несколько раз он пытался выдворить девушку, говоря, что не хочет, не может, что устал от неё и этих гадких отношений.

Полина улыбалась, вываливала упругую грудь или поднимал подол платья, под которым ничего не было надето, проводила влажным языком по чувственным изгибам губ, проникала в глубину его мозга обворожительным взглядом.

– Можешь. И хочешь. Ты всегда меня хочешь. Мои груди, губы и розовый цветок будут преследовать тебя всю жизнь. Дядя Витя, между прочим, готов отдать за ночь со мной всю зарплату. Возьми же меня скорей и не кочевряжься. Я вся мокрая.

– Ведьма, – рычал Кирилл, – какая же ты дрянь! Ты что, действительно собираешься выйти замуж за того парня, который служит в армии? Ты же изменяешь ему, не любишь его. Как же я тебя хочу!

– Да, я дрянь. Да, я не собираюсь сохранять ему верность и впредь. Но я обещала дождаться из армии, выйти замуж, ии обещание это выполню. Торопись насладиться, Кирилл, через неделю мой жених приедет, мы расстанемся.

– Я ему всё расскажу.

– Зачем? Хочешь, чтобы он сделал тебя калекой?

– Потому, что люблю тебя!

– Дурашка. Иногда мы будем встречаться. Иногда. Ты будешь меня ждать?

– Я буду тебя ненавидеть.

– За это я тебя и люблю. Кстати, сегодня ко мне приходил дядя Витя.

– Он с тобой спал!

– Как ты догадался? О, ты уже возбуждён. Как это здорово.

Кирилл метался внутри этих отношений, изнемогая от желания и ревности, от любви и ненависти.

Полина действительно вышла замуж. Перенести этого юноша не смог. Он уволился с работы, уехал в другой город, в надежде её забыть, долго страдал, не находил себе места.

Несколько лет, проведённых в непрекращающейся депрессии, сделали его бесчувственным. Во всяком случае, Кириллу так казалось.

Потом появилась Ирина. К юноше вернулась настоящая любовь, оказавшаяся такой же химерой, такой же отравленной приманкой, как и первая.

Теперь Кирилл сидит, пригвождённый к креслу, не в силах забыться, и мечтает о мести, вынашивает коварный замысел отомстить всем женщинам, всем до единой.

Приятного аппетита

– Хочешь, я угадаю, о чём ты мечтаешь, – спросила странно оживлённая Вика мужа прямо с порога.

Николай с недоумением на лице и с открытым ртом стоял в конце коридора. Он был слегка взъерошен неожиданным вопросом.

В правой руке мужчина держал телефон, левой поправлял кухонный фартук. По квартире дефилировал аромат жареного картофеля, такого, какой умел готовить только он один, и чего-то мясного.

– Почему ты молчишь, не хочешь стать счастливым, – вопрошала жена с сарказмом в голосе, что было ей совсем не свойственно, – дело в том, что я готова исполнить это заветное желание, как золотая рыбка. Но только одно.