Время подонков: хроника луганской перестройки

Предложение Бурковского разозлило Романа – с какой стати он должен выступать по этому вопросу – это дело Бурковского, как секретаря по идеологии – и он неожиданно для себя и других ответил:

– Пусть по этому вопросу скажет заведующий организационным отделом!

Бурковский сразу же парировал его выпад:

– Заведующий находится в отпуске. И вы могли взять часть его работы на себя. – Бурковский явно хотел уйти от проблемы борьбы с национализмом, что было его прямой обязанностью и переложить часть этой борьбы на других. В данном случае, на Семерчука.

Роман понял, что надо быть помягче со старшими товарищами по должности, да и по возрасту.

– Наш отдел не остался в стороне от этого вопроса, – он, как и его вышестоящие товарищи не употреблял конкретных слов и избегал говорить слово «борьба». Все-таки националисты – советские граждане и бороться со своим народом, нельзя. – Так рекомендует ЦК партии из Москвы – подчеркнул Семерчук Москву, а не Киев, – нам следует вести пропаганду и агитацию по следующим направлениям: разъяснение нового тезиса о гуманном демократическом социализме; развернуть работу в защиту Ленина. На Украине, особенно в западной ее части, идут страшные нападки на нашего вождя, – надо его защитить. Есть указание о противодействии национализму и широкой пропаганде истории родного края, как пролетарского района, противостоящего украинскому национализму…

Его перебил Поляков:

– Вы согласуйте совместный план действий с другими отделами и разработайте мероприятия по противодействию националистическим силам. – И первый секретарь сам про себя подумал: «Все разрабатываем мероприятия, а враги партии уже ведут против нас борьбу не на жизнь, а на смерть… Почему этого не видят в ЦК в Киеве и в Москве?» – Задал он сам себе риторический вопрос и не получив внутри себя на него ответа, произнес, – переходим к другим вопросам…

Вскоре совещание закончилось, и Семерчук отметил, что раньше подобные совещания длились дольше. Он шел домой в расстроенных чувствах. Все-таки Бурковский навесил свою работу на него. Да и в последнее время партийная работа вызывала в нем все большее чувство неудовлетворенности и, даже, тревоги. Недалеко от дома ему встретился его бывший однокурсник Анатолий Дропан. Они поздоровались и немного поговорили. Как и положено, в это время больше всего говорили о политической обстановке в стране. Роман знал, что Дропан хитер, и сейчас заведовал кафедрой истории в пединституте, и интересно было узнать его мнение о текущей обстановке. Обменявшись привычными словами: «Как жизнь?», перешли к политике.

– Как дела на партийном фронте? – со своей обычно-хитроватой улыбкой, первым задал вопрос Дропан.

– Нормально, – ответил Семерчук, – только больше приходится воевать, чем просто работать.

– Снова становимся партией меченосцев?

– А ты что – не коммунист уже? – прямо спросил, обозлившийся на его вопросы Семерчук.

– Я из партии не выходил, – поспешил ответить Дропан, заметив недовольство бывшего однокурсника, но ныне работника обкома партии – надо с ним быть осторожнее. – Я просто хотел сказать, что ситуация меняется… – он остановился, ожидая ответа Семерчука.

– Да, меняется и нам приходится уже не проводить партийную линию, а приспосабливаться к обстановке.

Дропан понял, что надо поддержать эти слова Семерчука и забудется его неловкая фраза, сказанная только что о партии «меченосцев»:

– У нас, Рома, тоже изменения, – пришла из Киева бумага из министерства, где сказано, чтобы при изучении истории СССР, больше внимания уделяли истории Украине. Сколько времени уделять не написано, но устно мне сказали, что процентов до пятидесяти должна занимать история Украины, в рамках общей истории СССР. Вот и прошу преподавателей уделять больше внимания украинской истории, а они не хотят – отвечают, что Украины раньше не было и создание Украины, как и других республик – это выдумка большевиков. Тяжело перестроить старые кадры… – вздохнул Дропан.

– Кто сказал, что это выдумка большевиков? – возмутился Семерчук.

– Сам знаешь… Наш единственный на кафедре беспартийный доцент.. – и Дропан назвал его фамилию.

– А откуда этот документ о расширении преподавания истории Украины? Из ЦК или министерства образования?

– Из министерства. Но там есть ссылка на решения пленумов партии, последней конференции о справедливом решении национальных вопросов в интересах интернационализма.

– Не знал я этого…

– Вам же другие документы поступают… А нам – из нашего министерства.

– Плохо. – Резюмировал Семерчук. – А у нас в обкоме, ликвидировали отдел науки и образования. Вот и нет партийного влияния на учебные заведения! – Сделал вывод Семерчук и стал прощаться с Дропаном, – Ну, Толя, пока. А то я устал сегодня…

– Пока… – Ответил Дропан и они пошли в разные стороны.

Дома Лена спросила Романа:

– Как прошел сегодня день?

– Как всегда. Встретил я сейчас Толю Дропана. Он сказал, что пришло распоряжение увеличить в преподавании истории CCCР, историю Украины. У вас в школе этого еще не требуют?

– Сказали нам, чтобы больше внимания уделяли местной истории, но пока не требуют этого выполнения.

– Наверное, директор не руховец?

– Нет. Но он будет выполнять, что ему прикажут. Наверное, еще не приказали. А что имел в виду Дропан?

– Мне показалось, что он уже готов сделать так, как прикажет министерство образования.

– Ты ж знаешь Толю Дропана – он будет служить любому, где ему будет гарантирована должность и деньги. Запах денег он чует за много верст… Ты ж сам знаешь, что его не очень любили на курсе за его подловатость… Садись ужинать.

Но Роман пошел в спальню, переоделся в домашнюю одежду, пообещал Ксюше посмотреть ее тетради с домашним заданием, – Владик уже большой, его тетради стыдно проверять, – и только потом сел за стол.

– Как идет строительство дома? – Спросила Лена.

– Нормально… Вот в воскресенье съезжу впервые на своей машине на стройку. Поедешь со мной? Детей возьмем.

– Нет! Не поеду. Тем более с детьми. Как научишься хорошо ездить, так повезешь нас туда.

Семерчук понял, что Лена не хочет ездить на стройку дома, а опасения за детей только отговорка, но обострять разговор не стал, только ответил:

– Как хочешь… Стройкой заправляет твой папа.

Настроение после ответа жены еще более ухудшилось, и Роман подумал: «Что-то давно я ни с кем не встречался. Все времени нет. А с кем можно встретиться?» – Он задумался. – «Старые связи утеряны. Может, Олю Кирисову пригласить на свидание? Но она вступила в националистический рух. Ну, и что?» – Успокоил он сам себя. – «Женщина же не пахнет национализмом? Она бывает противной или ласковой. А с Олей можно отдохнуть на полную катушку, не то, что с женой. Завтра с ней созвонюсь и договорюсь о встрече. Никуда она не денется – придет миленькая, пока я занимаю эту должность!»

За своими размышлениями, он как-то прослушал, что еще говорила Лена, но услышал ее слова:

– …приходил папа и сказал, что им в облисполком привезли жовто-блакитные флаги. Ждут распоряжения, когда их надо вывесить…

– Неужели, это правда?! – Возмутился Роман.

– Папа врать не будет. – обиженно ответила Лена. – Доедай все, чтобы тарелки было легче мыть.

«Тарелки ей нужны! – В душе возмущался Семерчук, – А партия все дальше отстраняется от руководства обществом! А ей все равно – лишь бы тарелки были чистые».

Но он аккуратно доел все из тарелки, выпил чай и сказал жене:

– Пойду поработаю. Надо подготовить новый план мероприятий.

И, забыв о том, что он хотел позаниматься с детьми, пошел за свой рабочий стол в зале. Свой домашний кабинет в новой квартире так у него и не получился – надо еще одну комнату. А он хотел иметь его, как у вышестоящих товарищей по работе. Но в новом доме он обязательно оборудует одну комнату под свой кабинет.

1991

Год назад Ворошиловград снова стал называться Луганском. Верится, что это уже навсегда. Луганск – граница Новороссии и Всевеликого Войска Донского, город прекрасных людей – луганчан. Лучшего названия города, чем первоначальное, историческое – Луганск, – не имеется.