Караван. Исторический роман. Том I

– Я соглашусь, если конечно ты, мне ещё таких же двести дирхем* заплатишь.

– До сих пор не понимаю, из чего ты исходишь, когда свои цены устанавливаешь?

– На один дирхем* ордынская семья может безбедно существовать один день. От этого все ордынцы* и исходят. Я в их числе тоже. А пулы, это разменные медяшки, используемые ордынцами обычно для расчётов за покупки на зелёных базарах*. Вам, наверное, известно, что один дирхем* равен шестнадцати пулам*. А вот из чего исходили ордынские правители, устанавливающие такой номинал, по крайней мере я, до сих пор ни от кого ответов не получал.

– Тогда понятно, – сказал Камол ад-Дин, – Считай, что мы с тобой договорились. Собирайся в дорогу.

Когда Салимбег ушёл собираться в путь, довольный Камол ад-Дин облегчённо вздохнул и прижав направленные вверх ладони рук, стал едва слышным шопотом читать какую-то молитву. Его миссии улыбнулась первая настоящая удача. В их «сети» наконец, попала первая «дичь». Конечно, она оказалась не совсем привлекательной, но вполне себе стоящей «добычей». Теперь посланец уже знал точно, что искомое ими оружие не только существует, но и где оно находится. Пойманная же ими «дичь», завтра же поведёт их миссию, состоящую из настоящих «охотников», к которым себя причислял и Камол ад-Дин, к тем случайным «охотникам», которым это оружие досталось по недоразумению фортуны.

Глава 6: Необходимость похода посланческой миссии в Москву

Собравшись в дорогу, караван Кутфи отправился вниз по течению реки Итиль*. Для перехода на правый берег Камол ад-Дином был выбран Самарский перевоз*, о котором в Самарканде ему поведал ещё Умар-Шейх, напутствуя в дорогу.

– Зря ты выбрал этот путь, – обратился как-то к нему Салимбег, не ведая о истинных намерениях посланца*, – Переправа у Арбухима* на Симбер* вдвое ближе Самара*, там прямиком на Карсун* попасть можно, а возле него вброд Барыш* перейти, ну а далее до реки Суры. Так большинство наших караванов из Булгара* в Москву следуют.

– Говорят, что та дорога намного опаснее, – ответил Камол ад-Дин.

– После булкака* в Орде* все дороги опасны посвоему. Только недавно, при Тохтамыш-хане как-то приутихло и стало немного спокойнее.

– Про Самарский перевоз* даже в Самарканде все знают. Через него, говорят, раньше множество караванов с шёлком из Китая шло? А вот про другие переправы через Итиль*, нам вообще не ведомо. Говорят, это самая большая ордынская переправа?

– Не совсем так. Это вторая по величине и значению ордынская переправа, а самая большая на этой реке, это Туратурская*. На остальных же итильских переправах, лишь по одному парому. И только по этим двум переправам, ордынский царь* может быстро и без особых проблем переправить на другой берег своё многочисленное войско. Раньше через неё действительно шли караваны с шёлком. Этот путь сейчас вновь начинает возрождаться, но пока не так быстро, как хотелось бы ордынцам. Джете* на ордынских торговых путях ещё много, и на воде, и на суше. Тохтамышу надо хорошо постараться, чтобы эти пути безопасными стали, тогда и дела у него пойдут намного лучше, и барыши* в царскую казну польются многоводной рекой. Но пока\, довольно скудна его казна, а пополнять её неоткуда.

Караван добрался до города Самара* и остановился в караван-сарае* небольшого селения напротив него, недалеко от переправы. Не смотря на отсутствие очереди, Камол ад-Дин не спешил переправляться на другой берег в город, решив заночевать здесь одну ночь и осмотреть всё вокруг. Вечером, взяв с собой Салимбега, Эргаша и Бури, он повёл их прогуляться по прибрежному селению, чтобы внимательно изучить всё, что находится возле переправы. Выбрав подходящее место на живописном берегу, они стали рассматривать имеющиеся вокруг сооружения.

Сама переправа представила «гостям» впечатляющее зрелище. С берега на берег реки были перекинуты верёвочные канаты, к которым крепились плоты-паромы. Каждый плот крепился двумя канатами и обслуживался двумя десятками ярыг*, которые тянули канаты, приводя в движение паром. Действующих паромов было два, а ещё десять стояли без людей возле своих причалов, по пять возле каждого берега. Вдоль левого берега стояло ещё бесчисленное множество таких плотов, привязанных к швартовочным причалам. По обоим берегам возле перевоза располагались тораки* и другие хозяйственные постройки селений. Камол ад-Дин заметил, что они совершенно не имели никакой защиты. Вокруг этих селений не существовало не только стен в виде хотя бы частокола, но даже рвов и валов. Странным образом осуществлялась и охрана перевоза. Периодически, возле швартовых пристаней появлялись люди, в неполном вооружении без защитных доспехов, которые лениво прогулявшись вдоль берега, а затем куда-то исчезали.

– Где же здесь охрана? Почему её тут так мало? – спрасил Камол ад-Дин, обращаясь к Салимбегу.

– Не так уж и мало! Самар* охраняет целый кошун*. А потом сам погляди, что и от кого здесь охранять? Вот охранники сейчас в степи собственный скот и пасут! На причалах, присутствия десятка человек вполне дастаточно. Смотреть тут необходимо лишь за ярыгами*, которые из невольников, но и они в основном смирные. Кто хотел сбежать, уже давно это сделали. А остались здесь в основном те бедолаги, которым и бежать-то особо некуда.

– А если нагрянут душманы* или джете*?

– Что касается душманов*, так со времён образования Улуг-Улуса* на ордынцев* ещё ни разу никто не осмеливался нападать. Такие безумцы отсутствуют во всей вселенной. Но если они когда нибудь и найдутся, то в Орде* самая быстрая и многочисленная конница, которая способна перехватить и разбить всякого врага, прежде чем тот дойдёт сюда от любого края ордынской границы. У Орды* лишь один враг, её внутренние распри и смуты. Ещё джете* здесь иногда появляются. В основном, это те же ушкуйники*. Но они стараются пройти мимо перевоза тихо, глубокой ночью посреди реки, чтобы наши дозорные их не заметили. Что им на переправе делать? Добра тут почти никакого! Если нападут на переправу, шуму много наделают. А в это время кто-то из дозорных в ближайший город или воинский стан сообщит, что тогда? Нет, ушкуйники* народ умный. Эти люди, здесь зря, шуметь не станут!

– Одним словом Орда*, это страна непуганных идиотов! – с ухмылкой заметил Бури, а затем, обратившись к Салимбегу, спросил, – А расскажи ка нам уважаемый теперь поподробнее, кто такие, эти самые ушкуйники*?

– Ушкуйники*, это шайки* джете*, подавляющее большинство из которых составляют урусы*. Проживают они в основном в дремучих вятских лесах. Эти леса принадлежат урусовскому* Новгородскому улусу*, единственному из урусовских* улусов*, не завоёванному когда-то Бату-ханом, но добровольно отсылающему в Орду* выход*. За это, их город Новгород и разорений со стороны ордынцев* избегал. Новгородский люд богат и смышлён, знает и умеет подкупать ордынских* продажных ханов* и огланов*. Но не всем дано быть богатым и успешным. Кто-то, должен жировать, а кто-то вкалывать, не получая заработаного взамен. Кто-то считает это нормальным, а кто-то с такой несправедливостью мириться не намерен. Так вот. Многие годы в вятские леса бежали те самые урусы*, из числа недовольных существующими порядками. В тех дремучих и непроходимых лесах они обосновали целые поселения и даже города. Но так как трудиться эти вольные люди не желали, то занимались они в основном разбоями на сакмах* и реках, но при этом не оставляли в покое и целые города. Со временем те лесные люди научились делать быстроходные лодки, на которых теперь передвигаются по рекам, и которые легко перетаскивать по суше в тех местах, где реки сильно сближаются друг с другом. Эти лодки называются ушкуями*, отчего и тех джете* зовут ушкуйниками*. Что от этих людей может быть не только вред, но и польза, вскоре поняли новгородские купцы, которые стали заключать с ними тайные сговоры. Согласно им, новгородские купцы снабжают ушкуйников* оружием, одеждой, продуктами и прочим, а за это, те сбывают купцам награбленное, которое новгородцы потом перепродают втридорога в заморские страны. Получается, что ушкуйники*, это тайные наёмные джете* новгородских меликов* и их торговцев. Согласно сговора с ними, ушкуйники* нападают на все земли и поселения урусов*, кроме, естественно, новгородской. Когда же мелики* и улусбеки* урусов* предъявляют претензии новгородцам за бесчинства ушкуйников*, то те утверждают, что не имеют к этим джете* никакого отношения. А отказываясь от очевидных преступных связей с ушкуйниками*, новгородцы, как бы в подтверждение истинности своих лживых слов, беззастенчиво крестятся. Нередко при этом, они даже целуют свои крестики, священные символы урусовской* ишонч* веры. Это богохульство у новгородцев уже вошло в постоянную привычку. В их языке даже прижились известные всем урусам* выражения, типа откреститься, или открещиваться. Они означают, что эти самые новгородцы, любящие называть себя, на греческий лад, демократами, что понашему халкпарвары*, при помощи данных методов богохульства, стараются начисто отрицать свою очевидную причастность к злодеяниям, творимым их явными сообщниками, в отношении как своих соотечественников, так и других соседних народов. А ушкуйники*, в свою очередь, почувствовали ещё большую неуязвимость и безнаказанность. Они теперь уже стали разбойничать не только в урусовских*, но и в некоторых ордынских улусах*. Особенно их набеги участились во время булкака* в Орде*, когда здесь не успевали меняться правители. Теперь в Улуг-Улусе*, особенно вдоль рек Итиль*, Волги*, Тана* и их многочисленных притоков, не осталось ни одного города, где ещё не успели напакостить ушкуйники*. Они не пощадили даже Сарай*. При этом, что удивительно, почти всё им сходило с рук. После набегов, эти джете* словно растворяются неизвестно где, и их не могут отыскать, ни ордынцы*, ни урусы*, ни кто-либо другой. Не уловимые они какие-то, и всё тут!

– Как же им это удаётся? – спросил Камол ад-Дин.

– Дело в том, что ещё во времена булкака*, ушкуйники* напичкали своими лазутчиками все ордынские города, а также селения на основных сакмах*. В Орде, наверное, не осталось ни одного караван-сарая*, куда бы эти джете* не успели внедрить своего человека. А некоторые караван-сараи*, ушкуйники* превратили, даже в свои перевалочные базы. Теперь туда, без ведома этих джете*, не смеет сунуть свой нос ни один посторонний. Например, Китоврас*, что на границе ордынских улусов* «Сартака»* и «Червленого Яра»*. Ушкуйники* там даже не прячутся ни от кого, включая самых известных и приближённых эмиров* самого ордынского царя*.

– И куда же смотрят эти доблестные ордынские амиры*, – опять с иронией заметил Бури, – Куда подевались все эти непререкаемые и преданные своему саиду* нукеры*, вместе с верными караульными ногаями* славного ордынского царя? Бедный же он да несчастный, этот царь* Тохтамыш! Если у куманского* владыки и дальше так пойдут дела, то нам следует подумать, следовать ли дальше к этому правителю в Сарай* на приём, или сразу отправляться в вятский лес и слёзно просить своего рода улусбека-самозванца, в лице промышляющего воровством и грабежами ушкуйника*, не отказать нашей миссии в решении какого либо ордынского вопроса?

Все, кроме Камол ад-Дина, громко рассмеялись.

– А дело здесь всего лишь в том, что местные даруги* и улусбеки*, – продолжил после паузы Салимбег, – также очень часто вступают в тайный сговор с ушкуйниками*, пользуясь их услугами. От этого союза они имеют свои немалые барыши*. В последние годы в Орде* так всё переплелось, что невозможно понять, кто больший джете*, улусбек*, ушкуйник* или даруга*. А Китоврас*, к примеру, так там вообще трудно понять что либо! Это такой, всего лишь маленький умёт* на ничейном островке земли посреди Орды*. Используя его, враждующие стороны всегда могут найти друг с другом общий язык, чтобы о чём-то договариваться. Вот только хозяйничают в том умёте*, опять же, те самые ушкуйники*.

– И всё же! – вмешался Эргаш, – Зачем-то Орде* всё же нужен этот умёт*? Не может быть, чтобы такая громадная страна, как Орда, терпела на своей территории какое-то непонятное, враждебное образование?

– Естественно, смысл в этом есть, – продолжил Салимбег, – Вот, к примеру, у какого-то ордынского бая* неизвестные своровали любимую жену или дочь. Где он их будет искать, с кем договариваться насчёт выкупа? А в Китоврасе*, как ни странно, о том уже все и всё знают! Заплати немного, и тебя выведут на того, кого нужно, а там договаривайся. Дальше твои проблемы. Через Китоврас ордынцы держат подобную связь и с османцами*, и с бейликами*, и с урусами*, и с мохшами*, и с литваликами*, и с келарами*, и с казмаками*, и с черкасами*, и ещё многими разными джете*, а главное, с ватманами* самих ушкуйников*, которые живут в дремучих вятских лесах. Получается, что Орде без Китовраса*, тоже никуда! Вот ордынцы* это шайтаново* гнездо и терпят. Куда же им деваться?

– Тут понятно. А что означает само слово ушкуй*? – вновь спросил у Салимбега Бури, – Откуда оно взялось?

– Ушкуй*, это большой ок айик*, что живёт на севере в ледяных морях, – ответил Салимбег, – Изображение головы данного зверя вырезаны на носах и кормах лодок этих джете*, оттого и зовутся те лодки ушкуями*, а сами джете* – ушкуйниками*. А вот почему, именно живущий в льдах далёкого севера зверь, не имеющий прямого отношения: ни к Новгороду, с его крикливым и бестолковым вече*, ни к дремучим вятским лесам, ни к живописным долинам Похори*, стал главным символом этих самых ёвузлашган* джете*, не знает никто, даже сами ушкуйники*.

– Получается, что дела с воровством и мздоимством, у ордынских ханов*, поставлены не хуже чем у вали* из наших диванов*? – нечаянно вырвалось теперь уже у Эргаша, – Даже никакой самой суровой карой их не напугаешь!

– Ладно, хватит о грустном, давайте о главном, – прервал его Камол ад-Дин и обращаясь уже к Салимбегу, спросил, – А почему здесь лишь два парома работают?

– Так и эти тоже стоят без дела, переправлять ведь некого! – ответил Салимбег, – Посмотри-ка туда! Сейчас вон бечевники* по реке расшиву* тянут. Но останавливаться здесь они не собираются, и дальше это судно мимо нас вверх потянут. Им Самар не нужен. Это торговая расшива* из Нижнего Новгорода, вон на её мачте нижегородский, перевёрнутый туг*.

– Почему перевёрнут? – спросил его Эргаш, – Это что, какой-то тайный знак или сигнал?

– Какой там тайный знак? Просто управляют расшивой* тёмные людишки, потому они и эти туги* вывешивают, кому и как вздумается, – ответил Салимбег.

– Ещё одни непуганые идиоты! – сквозь зубы процедил Бури, – Амир-ал-умар*, за глумление над тугом*, повесил бы не раздумывая. Тохтамыш наверняка, отсёк бы виновникам головы, а у этих урусов* всё, как будто так и надо, прицепили свою святыню как попало, и безмятежно вино попивают на палубе.

– Откуда у них вино? – возмутился Салимбег, – Пьют они обычно корчму*. Это куда крепче вина и проще готовится. Потому, выпив корчмы*, эти люди перестают кого либо, и чего-либо бояться. У нижегородцев теперь за всех и за всё боится их собственный нойон*. Будете в Нижнем Новгороде, убедитесь в этом сами. Нет трусливее нойона* во всей вселенной!

– Ну что сказать. Этого нойона* я конечно не знаю, – вмешался Камол ад-Дин, – Однако, об этом народе один наш улем* в медресе как-то сказал, что урусы*, они хоть в Азии, хоть даже в самой Африке, урусы*. Над ними даже если самого Иблиса* властителем поставить, не поможет. Они и его обратят в свою веру и заставят жить по их неписаным законам, если этим шайтанам* что нибудь не понравится.

– А что такое Африка? – переспросил его Салимбег, – Азию – знаю, Европу – знаю, а вот про Африку, лишь краешком уха слышал. Например, от торгового люда часто приходится слышать выражения, что «верблюд, он и в Африке верблюд или докажи что ты сам не верблюд, и тем более не африканский». Но в эти смыслы мало кто вдаётся, в том числе и я, ваш покорный слуга.

– Я, честно признаться, Африкой и сам почти не интересовался, в том числе в медресе*, – пояснил Камол ад-Дин, – Знаю лишь, что это, кажется большая страна, где нет зимы, а люди там, в основном чёрнае, как уголь, так как ходят голые и их сильно обжигает солнце. Потому и страну эту часто зовут, выжженной солнцем и забытой богом. Говорили нам, что Всевыщний к правоверным прислал пророка Мухаммеда, к европейцам Ису, а к этим чёрнам людям пока никого не прислал. Вот и бегают они там без одежды, не стыдясь никого, словно обезьяны. Правда, встречаются среди них и стыдливые, одевающие тазобедренные повязки, но это редкость. А верблюды в Африке, в основном одногорбые и худые, в отличие от наших двугорбых великанов-бактрианов*. Отсюда, наверное, и те выражения, о которах ты сейчас упомянул.

– И посему выходит, что урусы* тоже вроде шайтанов*? – едко заулыбался Бури, – Тем не менее, мы к ним, кажется, завтра даже в гости собрались! Чтож, добро пожаловать в ад к неверным, непревзойдённые воины ислама!

Все как-то скромно промолчали, не решаясь пресекать довольно странную и неуместную выходку Бури, который вероятно в этот день был не в настроении. Первым и тут заговорил, прервав паузу Салимбег.

– Как я понимаю, сегодня мы переправляться на тот берег не собираемся? – неуверенно заговорил он, переводя разговор в другое русло, – А это значит, что на завтра нам необходимо заранее предупредить паромщиков, чтобы те, из Самара*, ещё ярыг* взяли. А представляете, когда Шёлковый путь вновь в полную силу заработает! Тогда на паромы опять целые очереди выстроятся. Что тут тогда будет …!

– Зачем тогда столько плотов и паромов здесь держать? – уточнил у него Эргаш.

– Затем, чтобы в случае необходимости войско быстро через Итиль* переправить, – ответил Салимбег.

– Это сколько же ярыг* необходимо здесь без дела держать? Войны ведь, не каждый день бывают? – не унимался Эргаш.

– На случай похода здесь только канаты надо будет на тот берег лодками перекинуть, а воины сами вместо ярыг* с паромами да плотами справятся, – ответил Салимбег.

– Вниз по течению Итиль*, отсюда какие сакмы* имеются? – начал расспрашивать Салимбега уже Камол ад-Дин.

– По степям левобережья, до самого Сарая*, проходит Старая сакма*, а по правобережью Крымская*.

– А города Укек* и Бальчимкин* на каких сакмах* находятся?

– Укек* в этих местах больше известен как Увек*, он на Крымской сакме*. А вот второй город, не совсем понял, как ты его назвал? Кажется, такого города вообще в Орде* не существует.