Жизнь на Земле – опасная игра…

«Заняться чем-нибудь для души» – звучало красиво. Но – чем?

– Чем?.. – мучил себя одним и тем же вопросом Алексей.

Он уже много лет ощущал в глубине души какую-то тяжесть, безжалостно непомерный груз, который одновременно и мучил его, и давал пока ещё смутную, но очень ожидаемую надежду.

– Надежду… Какую? – бормотал он, шагая из угла в угол по комнате. – Что я – не бездарь, прожигающий день за днем, а… Кто? Гений? Ха! – Он подошёл к зеркалу и тут же с отвращением отвернулся. – Но должна же быть у человека хоть какая-то цель!

– Должна, – грустно подтвердил Учитель. – И когда ты её увидишь, жизнь твоя, изменится кардинально.

2

В консерваторию Алексей зашёл случайно. Как бы даже против своей воли. Побродив по тихим московским переулкам, напичканным экзотическими посольствами, он заглянул на Никитский бульвар к Гоголю, медленно прошёлся мимо театра Маяковского… И вдруг увидел небольшую афишу: Международный хоровой конгресс.

– Конгресс? Надо же… – пробурчал он и свернул в ухоженный сквер.

Чайковский, как и много лет назад, с грустью смотрел со своего постамента на безобразный поток машин, летевший под его ногами в тартарары. Чарующие звуки скрипки или фортепьяно, которые когда-то могли внезапно приворожить прохожего, бились теперь в намертво замурованные окна, через которые к ним всё равно примешивался рёв особо ретивых авто.

– Пожалуйста, один в Большой. Сколько с меня?

– Нисколько. Билеты бесплатные. – Кассир с улыбкой протянула глянцевую бумажку и поправила причёску.

Алёша прошёл через рамку металлоискателя в огромное фойе, сдал в гардероб куртку, купил программку. Народу было много, но в основном, почему-то, пожилые. К началу концерта в зале появилась молодёжь. Ребята предпочли балкон, и вскоре он оказался заполнен.

– Хорошие лица, – отметил про себя Алексей, и раскрыл сложенный вдвое листок.

3

Наставник светло и грустно смотрел на своего подопечного.

– Эх, Ютупе! А помнишь, какая музыка доступна здесь, на Алми…

С левой стороны от Алексея сидели три девушки. «Надо же, насколько разные», – подумал Учитель. В этот момент одна из них произнесла:

– What a great organ!

– Британцы!.. Манчестер, – тоном всезнайки произнес наставник, но ломаный английский других собеседниц заставил его усомниться. – Да нет… Эти, вроде, русские.

Начался концерт. Только теперь Учитель окончательно понял who is who.

– Так, эти две барышни – из России, а эта, видимо, их гостья из туманного Альбиона.

Гостья откровенно скучала. Её лицо, в отличие от лиц русских девушек, не светлело в моменты самых щемящих моментов исполнения. Нет, она пыталась слушать, изображала неподдельный интерес к музыке… Пару раз с любопытством и один раз – очень внимательно взглянула на Алексея. Но тот, увлеченный волшебным действом, был уже далеко…

– Леди – она и есть леди, – проворчал наставник, но тут же прикрыл рот ладонью.

Он вспомнил, как ответил на непростой, в общем-то, вопрос Ютупе о главном отличии европейца от русского. «Порог чувствительности у первых, – сказал он тогда, – душевной чувствительности, несмотря на их превосходство в некоторых других областях, ниже. Это, с одной стороны, делает европейцев ущербней, а с другой, даёт преимущество в обычной жизни: они более раскованны, стрессоустойчивы, нацелены на результат. То есть – более приземлены, адаптивны, и за счёт этого меньше страдают. Но и срок у них больше…».

Учитель вышел на террасу, вдохнул аромат свежих роз. – А не послушать ли и мне что-нибудь? Наверняка, господин Тон, то бишь как его там… Чайковский! Закончил свою бесподобную симфонию, которую пытался создать ещё на Земле.

4

Хор студентов Белорусской академии музыки зал слушал так, словно участвовал в странном, непонятном большинству, но при этом – очень и очень значимом таинстве. Первоначальный, несколько скептичный, настрой тихо покинул Алексея и растворился под белыми сводами в чарующих голосах. Зал безмолвствовал. Казалось, сидящие здесь люди забыли, кто они, зачем живут, чего хотят… Великая тайна открылась на мгновение каждому, и зрители замерли в едином порыве, прислушиваясь к чудесному, возникшему как по волшебству, чувству.

Антракт. Столько доброжелательных лиц в одном месте Алексей не видел давно. Пожилые, молодые – сейчас это не имело значения. Просветленные, добрые, открытые для всего мира глаза. Тёплая, домашняя атмосфера…

Прозвенел третий звонок.

– Государственный камерный хор Республики Беларусь, – не спеша, делая акценты на главном, произнёс конферансье и так же торжественно прошествовал за кулисы.

На сцену начали выходить женщины и мужчины в роскошных костюмах, следом появился уверенный дирижёр…

Красивая музыка наполнила недавно отреставрированный зал. Полилась мимо портретов великих композиторов в партер, амфитеатр, на балкон с юными лицами. Всё было чинно и благородно. Непринуждённо и правильно. Но чего-то не хватало. Первыми это почувствовали юные слушатели (видимо, студенты московской консерватории). Балкон ожил, и начал потихоньку пустеть. Партер продолжал внимать известным композициям и песням, добродушно и благодарно аплодировать исполнителям. Закончился концерт, как и предполагали его организаторы, бурными овациями. Профессионализм коллектива и звание «государственный» сделали своё дело.

5

По широкой мраморной лестнице Алёша спустился к гардеробам, достал номерок. Из головы не шли молодые голоса, которые ошеломили его душу, захватили её целиком ещё в первом отделении, и с тех пор не отпускали ни на минуту. Странное щемящее чувство – первый признак чего-то настоящего – то тёплыми волнами накатывало на его сердце, то холодным душем отбрасывало к мыслям о собственной несостоятельности.

– Интересно, – размышлял он, – как это удалось почти детям так обворожить зал, большая часть которого – немолодые, умудренные жизнью люди? Что за тайну они носят в себе, и как эта тайна передаётся другим?

– Купите диск, – услышал он рядом приятный девичий голос.

– Что? – Алёша встрепенулся от мыслей.

– Диск. Хор студентов. – Стриженная под мальчишку девушка с улыбкой указала ему на небольшой стеллаж. – Здесь есть композиции, с которыми коллектив выступал и сегодня.

Алексей взял в руки небольшую коробочку с фотографией симпатичных ребят, расположившихся прямо на траве в парке, пробежал глазами список произведений.

– На этом диске – музыка, а этот – с видео, – объясняла девушка уже пожилому мужчине. – Вам какой?

Мужчина скептично повертел в руках пластиковые боксики и вернул их обратно.

– Вот годика через три я бы купил у вас оба, – произнёс он с видом большого знатока и направился дальше.

– Через три года у ребят будут совсем другие голоса, – как-то грустно, но при этом доброжелательно, произнесла девушка и положила яркие коробочки на место.

6

– Учитель, ты как-то обмолвился что, попав на Землю, ссыльные какое-то время ещё помнят, кто они и откуда. Знают или чувствуют многое из того, что недоступно простому обывателю…

– Да, но всё это длится недолго. С годами человек теряет духовные (божественные) навыки, хотя и становится более изощрённым в житейских вопросах. Поэтому и глядит на ребёнка, как на несмышлёныша. А ребёнок, в свою очередь, смотрит на взрослого и тоже не понимает, почему тот так ограничен. Налицо остроумный принцип микроскопа: исследователь изучает микроба, микроб изучает исследователя.

– Смешно… Кстати, я заметил, что дети, действительно, более восприимчивы ко всему новому, более чувствительны, не боятся высоты… У них сильнее развита интуиция, лучше память. Их невозможно обмануть по-крупному – фальшь чувствуют сразу. У детей свежее и естественней голос…

– Постарайся помнить об этом, когда окажешься там. – Наставник грустно взглянул на небо, улыбнулся Ютупе. – Но ты прав. Каким-то непостижимым образом эти способности сохраняются первое время у наших подопечных – крохи, но всё же… Но у них отбирают коммуникативные навыки, затем – память, и человек становится беспомощным, ограниченным, как и большинство вокруг. Правда, подспудно он ещё помнит свою силу и осознаёт былые возможности. Любой ребёнок точно знает, как жить, и с удивлением замечает, что родители, наоборот, этого не понимают и теряются в самых простых ситуациях. Но земной порядок (взрослый – значит умнее) в конечном итоге ставит детей на место.

– А, может, Всевышний просто не допускает их к принятию серьёзных решений, которые могли бы повлиять (причём – в лучшую сторону!) на общую ситуацию на планете?

«Да, ты умён, мой мальчик. Не по годам…» – подумал Учитель и сделал знак, что разговор окончен.