Врата вечности

– Конечно, Дапн!

Туди Вейж чтил заветы предков. Tradidit mundum disputationibus. Споры погубили мир. Так они утверждали, и были правы. Вейж не собирался спорить ни с кем, а особенно с диким африканским духом, один взгляд которого внушал ему невольный страх.

И армии, взявшие резиденцию главы Совета XIII в кольцо, наподобие удава, свернувшегося вокруг настигнутой им жертвы, не стали сжимать своих стальных объятий. Они могли раздавить врага, как скорлупу гнилого ореха. Но именно поэтому не стали этого делать. Туди Вейж – упиваясь своим великодушием, а гамадриада Дапн – лелея мысли о своем будущем счастье.

Но Киангу рассуждал иначе. Он был воспитан в духе военных традиций великого древнего Китая, и не понимал, как можно остановить разящий меч, если враг не встал на колени и не молит униженно о пощаде. А вместо этого Джеррик предъявил условия, которые были приняты. Следовательно, Джеррик мог решить, что его враги слабы. И за то время, которое ему даровали, придумает какой-нибудь хитроумный план, который его спасет. И погубит осаждавшие его резиденцию армии.

Мучаясь этими мыслями, Киангу нашел Тафари. Нгояма грелся у крохотного костра, который он развел из веток деревьев, чтобы согреться. Он с грустью смотрел на небо над своей головой. Небо было бледным, а звезды далекими и холодными. И небо, и звезды были чужими и чуждыми африканскому духу. Он тосковал по Африке.

Киангу вежливо поклонился ему и молча сел рядом. Тафари сразу заметил, что командующий терракотовой армией чем-то озабочен, но не решается высказать это. И сказал:

– Я слышал, Киангу, что в Китае бьют по траве, чтобы вспугнуть притаившуюся в ней змею. Разве ты родом не из Китая?

Ободренный Киангу спросил:

– Тафари, ты уверен, что Джеррик не скрывал за улыбкой кинжал?

Тафари задумался. Он понял, о чем хотел спросить Киангу. Его и самого беспокоила слишком легкая сговорчивость Джеррика. Когда он вызвался передать ультиматум, то ожидал что угодно, только не этого. Но сообщение, что Могущественный жив, ослепило его разум. А после вопроса Киангу нгояма словно снова прозрел.

– Ты думаешь, что Джеррик обманул меня? – грозно спросил Тафари. Но злился он на себя, а не на Киангу. И тот понял это.

– Война – это путь обмана, – кивнул Киангу. – Так утверждали великие китайские полководцы прошлого. А еще они говорили, что надо делать безумные жесты, не теряя равновесия.

– И ты считаешь, что час времени, который мы дали Джеррику – это благородный, как сказала бы повелительница Дапн, но безумный жест?

Киангу, помедлив мгновение, кивнул. И покаянно сказал:

– Я виноват, что проявил слабость и не высказал своего мнения на военном совете, когда обсуждали предложение Джеррика. Но меня с юности учили, что сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего, а лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь. И я подумал…

– Не вини одного себя, – дружески положил руку на его плечо нгояма. – Мы оба виноваты. В Африке говорят, что шипы сами не ранят, это ты ранишься о шипы. Джеррик обманул нас, потому что мы ему поверили. Но еще не поздно все исправить. В деревню одноногих идут на одной ноге. Поступим так же и мы. Поднимай свою армию! А я поведу на приступ свою.

– Но я должен получить приказ от повелителя Вейжа! – воскликнул Киангу.

– Ты прав, – согласился Тафари. – Иди к нему и попытайся его убедить.

– А ты? – с тревогой спросил Киангу, поднимаясь от почти затухшего костра. – Ты не пойдешь к повелительнице Дапн?

Тафари тоже встал. И, наступив на догорающие угли голой ногой, чтобы доказать собеседнику свое мужество, он заявил:

– Мне не нужен чей-то приказ, чтобы идти спасать своего повелителя!

Киангу вежливо поклонился. И поспешил отойти. Даже если бы китайскому военачальнику не требовался приказ туди Вейжа, он не мог начать битву без заранее составленного стратегического плана, в котором противнику была бы приготовлена какая-либо ловушка или военная хитрость. И в этом, как Кианг искренне считал, было его преимущество искушенного воина перед диким африканским духом.

А Тафари уже подозвал к себе вождей народов вабиликимо, итове и абатва, которые охотно подчинились ему в этом походе. И сказал им:

– Пришла пора доказать свою верность Могущественному!

Вожди издали воинственный клич, который подхватили остальные духи, потрясая копьями и луками.

Воины терракотовой армии, разбившие свой лагерь поблизости, угрюмо молчали. Они были готовы пойти в бой, но покорно ждали приказа, зная, что за непослушание их ждет немедленная смерть.

Гамадриада услышала крики африканских духов и поспешила подойти.

– Что происходит, Тафари? – встревоженно спросила она. – Или ты забыл, что шумные воды далеко не унесут? Так говорят африканские мудрецы.

– Но не воины, – гордо ответил Тафари. – Я приказал начать штурм.

– Но час еще не миновал, – робко напомнила Дапн.

– Подлый Джеррик хочет всех нас обмануть, – заявил Тафари. – Мне сказали об этом тени моих предков, когда я смотрел на пламя костра. Могущественный в опасности!

– Джелани в опасности? – переспросила, смертельно побледнев, Дапн. И в ней снова вспыхнул воинственный дух. – Тогда на штурм, Тафари! Сокруши эту цитадель подлости и обмана. Смерть Джеррику!

Африканские духи ответили на призыв гамадриады улюлюканьем и воем. Тафари взмахнул рукой, направив палец с огромным ногтем на резиденцию главы Совета XIII. И лавина духов обрушилась на ворота ограды. Не выдержав этого натиска, те слетели со стальных петель и упали на землю. Голова серебряного дракона, оторвавшись от решетки, была мгновенно растоптана копытами вилорогов, несущих на своих спинах нгояма. Следом за ними в образовавшуюся дыру проникли вабиликимо, туго натянув тетиву луков, и итове, похожие на громадных пауков из-за того, что они передвигались на четвереньках. Крошечные абатва, чтобы их не затоптали в давке, вошли последними, они держали наготове трубки с отравленными колючками и издавали яростный крик, похожий на комариный писк. Двор заполнился духами, готовыми к яростной битве. Их налитые кровью глаза искали врагов.

Но на них никто не нападал. Резиденция главы Совета XIII казалось вымершей. Темные оконные стекла особняка напоминали пустые глазницы черепа. Африканские духи остановились в растерянности, не решаясь ворваться в дом, где их могла ждать засада.

И только Тафари, на всем скаку спрыгнув с вилорога, с воинственным кличем подбежал к закрытой двери и мощным ударом ноги вышиб ее. Но если он ожидал, что из темного проема на него набросятся защитники резиденции, то его ждало разочарование. Внутри тоже никого не оказалось.

Тафари, без колебаний перешагнув через порог, пропал во тьме. Но вскоре он вернулся и, потрясая копьем, крикнул:

– Здесь никого нет!

Духи ответили ему дружным криком, который напоминал львиный рык, способный устрашить любое живое существо в ночной пустыне. В общем хоре можно было разобрать нотки радости, разочарования и гнева.

К нгояма подошла гамадриада Дапн.

– Что происходит, Тафари? – встревоженно спросила она. – Где Джеррик?

– Подлый кобольд обманул меня! – воскликнул нгояма. – Вероятнее всего, он сбежал.

– А Джелани? – с замиранием сердца спросила гамадриада. – Неужели его тоже здесь нет?

– Джеррик сказал, что держит Могущественного в подземной темнице, – гневно раздувая ноздри, ответил Тафари. – Ты можешь провести меня туда?

– Иди за мной, – коротко сказала Дапн, входя в дом.

Гамадриада привычно направилась к лифту, который вел в подземелье. Темнота не мешала ей, она хорошо знала дорогу. Тафари с некоторой опаской шел позади нее. Никто и ничто не могло устрашить нгояма в пустыне или джунглях, где он чувствовал себя как дома. Но потолок над головой и стены угнетали его. Тафари казалось, что они могут рухнуть, и он окажется погребенным в каменной могиле заживо. В доме он чувствовал себя неловко и ступал так осторожно, словно под его ногами были раскаленные угли. А оказавшись в тесной кабине лифта, нгояма испытал почти настоящую панику. Колени его задрожали, горячий обильный пот выступил на лбу. И только удивленный взгляд гамадриады придал Тафари силы и вернул мужество.

Однако когда лифт остановился, и его двери распахнулись, Тафари вырвался из ярко освещенной кабины, словно дующий из африканских пустынь смертоносный сухой и знойный сирокко. Нгояма как будто забыл, что во мраке подземелья его может ожидать засада. А, быть может, как показалось Дапн, даже желая этого. Только победа в кровавой схватке могла заставить Тафари забыть только что пережитый ужас.

Гамадриада вышла следом за нгояма и начала растерянно оглядываться. Она никогда не бывала здесь, а только слышала о подземелье, в котором содержались те, кто вызвал недовольство главы Совета XIII. И то, что она слышала, вызывало у нее страх.

– Джелани! – крикнула она.

Но звук ее голоса был слишком слаб, чтобы проникнуть сквозь каменные стены.

– Могущественный! – проревел во весь голос Тафари. Пламя развешенных по стенам факелов дрогнуло, словно от порыва ветра, и на миг стало темно.