Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии)

– Прощай, Мариа, – удаляющиеся шаги.

Я сидел как на иголках. Сейчас она зайдёт на кухню, а мне надо что-то говорить. Спустя секунду Маша прошествовала в ванную и включила воду. Я встал и подошёл к окну, – меня всегда завораживал вид с высоты.

В отражении стекла появилась фигура моей бывшей одногруппницы, а ныне подруги Маши. «Ну, всё, – давай расслабимся».

– Да, давай, конечно, давай, – я хотел, чтобы она забыла свои тревоги, иначе я сам не смогу отвлечься. – Я ведь тебя не катал на своей новой машине, а зову её Феей, – я хихикнул, следя за выражением лица Машеньки.

– Прокатишь ещё. Я ведь говорила тебе «спасибо» за то, что Денис свободен? Голова кругом идёт, мысли одна за другой…

– Ваши «спасибо» лежат у меня в надёжном месте, перехваченные канцелярской резинкой. Вам спасибо, – я учтиво полупоклонился.

– Всё, садись, у меня тут есть эксклюзивный товар, сейчас ты умрёшь и родишься заново, – Маша достала из ящика кухонного стола упаковку из-под аскорбинок.

Отвинтила крышку и понюхала содержимое. «А! Ромашкой пахнет. Готов?»

– Сейчас, – засуетился я. – Только руки помою.

Я снял джемпер, помыл руки и, всё ещё тряся ими в воздухе, уселся в кресло.

– Давай, Поль, не бойся, – Маша насыпала на специальную трубочку в виде миниатюрной гитары сухую ромашку и подала мне.

Поджёг и, осторожно, но глубоко вдохнул. Совершенно незнакомый вкус. «Ничего не происходит», – выдал я старинную шутку. «Сейчас-сейчас», – колдовским голосом прошептала Муся. Я поднялся с кресла и подошел к окну. В тот момент, когда я взглянул на огни внизу, словно две огромные руки сдавили мою голову за уши. Я резко обернулся, но Муси и след простыл. «Ладно-ладно, посмотрим, что будет дальше», – то ли вслух, то ли про себя произнёс я и снова начал разглядывать, лежащий под ногами, район. «А интересно, сколько сейчас времени», – спросил меня чей-то голос.

– А сейчас гляну, – ответил я и уставился на левое запястье.

– С кем ты там разговариваешь, – прокричала Муся из другой комнаты. – Я сейчас приду, только музыку поставлю.

– Извините, – со смехом в голосе сказал я. – Признаться, мистер Брандо, у меня никогда не было наручных часов; вот мой телефон на столе рядом с вами лежит, – посмотрите сами.

«А ты знаешь, Поль, что у бесконечно большого и бесконечно малого гораздо больше общего, чем мы могли предполагать», – спросил меня мистер Брандо.

– Я не думал об этом, – ответил я.

«Ты прямо сейчас об этом думаешь».

– М-да?.. – чтобы дышать приходилось делать усилие.

Решил не обращать внимания на мистера Брандо, чтобы Маша не подумала, что я сумасшедший, и не перестала дружить со мной. Снова сосредоточился на виде из окна. Подумал, что было бы неплохо, если бы дом как в прошлый раз двинулся сквозь ночь, словно космический корабль. «Да, пожалуйста, держись крепче», – ответил Брандо. Дом вздрогнул и медленно поплыл. Божественная музыка дополнила гамму чувств.

– Курить будешь, – Маша сидела в своём кресле и курила длинные чёрные сигареты.

– А я курю? – резко обернувшись, спросил я.

– Да.

– Тогда буду, – я уселся на своё место и взял длинную чёрную сигарету. – Знаешь, что я вспомнил? Слова Томпсона: «ЛСД, как и мотоцикл, – всего лишь средство достижение цели, способ добраться до того места, где расставлены все точки над «i».

– Круто, держи зажигалку.

Я прикурил и, ничего не опасаясь, сделал уверенную затяжку; через мгновение об этом пожалел. Вдохнув дым, я почувствовал что-то вроде удара по кадыку ребром ладони, а потом сразу ощущение удара по шее сзади. Эти стремительные переживания вызвали не очень интеллигентный кашель и боль в затылке.

– Ой!.. – я пожалел себя и прослезился.

– Только не бойся, – нежно произнесла Маша. – Закрой глаза.

Но я боялся. Закрыл глаза. «Удивительный у тебя дом: двигается», – похвалил я Машин дом, не открывая глаз. Спустя какое-то время началось то, что я не забуду никогда.

– Что с тобой, – спросила Маша. – Ты флаг? Ты развеваешься?

– Нет, я – Вселенная! Я расширяюсь! – торжественно и обречённо провозгласил я.

Единственный объект во времени и пространстве, когда ещё нет ни времени, ни пространства. Мои руки и ноги стали щупальцами, которые удлиняются в каждую из четырёх сторон до бесконечности. Я разрастаюсь с невероятной скоростью, и вот уже, по прошествии бесконечно большого времени, моему расширению положен предел (Вселенная заключена в сферу!), дальше которого не существует разрастания, – мои щупальца, достигнув предела, начинают изгибаться и заполнять собой всё отведённое пространство, – с этого мгновения возможно только уплотнение. Музыка сотрясает каждую частичку моей сущности. Щупальца возвращаются ко мне и снова устремляются в темноту, пустого пространства всё меньше, когда будет достигнут предел – Вселенная взорвётся и сожмётся до точки, чтобы через мгновение начать всё сначала. Самое страшное, что я (Поль Гончаров), познав механизм становления и смерти Вселенной, погибну в тот же миг, как моя Вселенная коллапсирует. Я открываю глаза и начинаю ходить по кухне. Музыка, которая отсчитывает ритм, продолжает стучать во мне. Моя Вселенная продолжает уплотняться. Моё сердце стучит тысячу ударов в секунду. Я в смертельной опасности. Подхожу к окну, – смерть от падения с высоты десятого этажа кажется отличным выходом из сложившейся ситуации. Я не знаю, сколько времени осталось до взрыва моей Вселенной. Я начинаю дёргать ручки окна. Маша подскакивает со своего стула и тащит меня в спальню.

– Нет-нет, Маша, ты не понимаешь, Вселенная сейчас взорвётся! Это единственный выход! – я шепчу эти слова ей на ухо.

– Сейчас тебе полегчает, сейчас всё пройдёт, – Маша начинает гладить меня по спине.

Я сползаю на пол и прячу голову между своих коленей. Я знаю, что мне пришёл конец. Маша тоже сползает на пол, продолжая гладить меня по спине. У меня возникает мысль положить свою руку на красивую грудь Маши, но… у нас прекрасные отношения и я не собираюсь ими рисковать даче под угрозой взрыва Вселенной. Я приготовляюсь к смерти, которая внешне будет выглядеть как разрыв сердца. Покачиваюсь в приступе лютого страха. Музыка из колонок компьютера созвучна музыке Вселенной. Я пытаюсь использовать последний шанс и кидаюсь к телефонной трубке. Лежа на полу, набираю номер службы спасения, – они должны знать, как предотвратить коллапс Вселенной. Маша вырывает у меня трубку, я обижаюсь на неё. «Куда ты звонишь? Девять один-один?! Ха-ха, насмотрелся американских фильмов! У нас: сто двенадцать». Я заплакал от отчаяния. Мне конец.

*****

– Как тебе торт? Правда вкусный? – Маша сидит напротив меня в своём кухонном кресле, курит, пьёт чай и ест шоколадный торт.

– Слууууушай, я не совру, если скажу, что это самый вкусный торт, который мне когда-либо доводилось есть! Пища Богов, как сказала бы моя бывшая жена, она так могла сказать о чём угодно, – я сидел на кресле спиной к плите и жрал второй кусок шоколадного торта подряд; мне было хорошо, в самом широком смысле этого слова.

– А что там произошло? Ну, в твоём видении? Кем в итоге ты был, – Маша затушила сигарету.

– А, ничего особенного, – ответил я с набитым ртом. – Всего лишь Вселенной.

– Ты прошёл путь от становления Вселенной? – Маша заинтересовалась.

– Ага, от Большого Взрыва до Коллапса, – я отпил чаю.

– А что произошло после коллапса?

– Вселенная поделилась на две, как клетка, которой пора было делиться. Коллапс – не что иное, как деление на два. Я так понял, что Вселенная тождественна клетке. А потом, если тебе интересно, появилась женская Вселенная и у наших двух Вселенных – мужской и женской – получилось преодолеть смерть, ну ты понимаешь… А потом сменилась перспектива и я увидел, что Мироздание покоится на четырёх черепахах, а они, в свою очередь, стоят на ките. А когда камера поднялась выше, то всё заключилось в белке, бегущей в колесе… на поле для гольфа. Слушай, я говорил, что торт просто офифигительный?!..

– Слушай, интересно. Я как раз надеялась послушать твой рассказ под впечатлением от этой штуки, – Маша закурила новую.

– Вот такие дела, теперь нам известна правда, – я не мог не жрать. – А что это за зараза такая? Я же чуть не сдох…

– Знаешь ли, есть такая наука – генетика… – Маша засмеялась. – Не забивай голову, лучше попробуй вот этой штуки, – это маточное молочко специальных пчёл, привезено из Индии.

– А из чего сделано это молочко? Пчёл доили? Или скажешь, что есть такая наука – генетика, ахахаха!.. – я зацепил на кончик чайной ложки белую субстанцию и отведал. – Слишком сладкая для меня… – я взял сигарету и, на этот раз без неприятных последствий, закурил.

По телу разлилась благодать.

– Чувствуешь, – спросила Муся. – Вторая волна…