– …Отдельную! – вставил Глеб.
– Специальную, отдельную песню! – с нескрываемым восторгом почти прокричал я. – И называться она будет «Пьяный…»
– «…Диван»! – закончил Глеб.
Марта улыбалась и молчала. Глеб и я улыбались и молчали. Потом Марта спросила:
– А сколько это стоило?
Глеб назвал сумму.
– За это платит «Кефир», конечно, – счёл нужным уточнить я.
– Да, – счёл нужным подтвердить Глеб.
– Вначале передачи будет звучать тема из «Без тебя пиздец», а во время финальных титров… вот, как раз специальная и отдельная «Пьяный Диван».
– А как же так получилось?.. – недоуменно спросила Марта. – Я имею в виду, как так быстро написалась «специальная и отдельная»…
– А!.. – не дал закончить мысль я. – У Шнура была наработка на очень похожую тематику (как ни странно), и словосочетание «Пьяный Диван» очень хорошо легло в текст припева. Так что мы теперь имеем саундтрэк от маэстро.
– Повезло нам, – резюмировала Марта.
*****
Вчерашняя ночь была последней в съёмной конуре Вертолётостроительного района. Будучи воспитанными людьми, мы сделали генеральную уборку покидаемого жилища, – начали сутра пораньше, закончили в обед. Багажник Танка и Единички были заполнены нашими вещами. Цилиндр в специальной картонной коробочке лежал на заднем сиденье купе. Стальский попросился за руль BMW, а я в свою очередь изъявил желание рулить Танком, потому как Марта всё равно не знает куда ехать. Ни я, ни Стальская не возражали против такой рокировки. В час дня пришла хозяйка квартиры, мы отдали ей ключи и поблагодарили за гостеприимство. В час ноль пять мы выехали в западном (оно же московское) направлении.
*****
Мне показалось, что мы слишком долго стоим в заторе, и, кинув взгляд в левое зеркало, я вскарабкался на бордюр, а потом и на трамвайные рельсы, после чего с ветерком домчал до светофора и с рельсов, обогнув все ряды ждущих «зелёного прямо» машин, повернул на правую стрелку.
– Ещё раз такое проделаешь, – больше не сядешь за Танк, – строго сказала Марта.
– Почему? – удивился я. – Разве не для подобных маневров покупают такие машины?
– Нет. Это просто некультурно, – пояснила Марта все тем же строгим голосом, который мне очень понравился.
– А я подумал, что от этого ты становишься мокрой, – состряпав ироничную физиономию, грубо пошутил я.
– Нет, мне не страшно, просто неудобно перед другими участниками движения, – ответила Стальская.
– «Страшно»?!.. – недоуменно переспросил я.
– Ну да. Ты же имел в виду, что я потею от страха, когда сказал «становишься мокрой»?
– Да, наверное, – не веря, что она не въезжает, ответил я.
– Или что? – задумалась Стальская.
– Проехали, – ответил я.
Мы выехали за пределы города. В сторону же города был поток машин, потому что горожане возвращались с дач обратно.
Уже через двадцать пять минут умеренно быстрой езды мы съехали на грунтовку.
– Эта дорога оставляет желать … асфальта, – грустно молвила Марта.
– Хе, – усмехнулся я, кинув на неё ласковый взгляд.
Где-то на полпути сюда мы потеряли «Единичку» из вида, а теперь подъезжая к дому, обнаружили ворота распахнутыми, а во дворе стояла моя машина. Когда Танк протарахтел во двор, Глеб вышел из дома и, зевая, сказал:
– Ну, сколько вас можно ждать?..
– Как ты смог так быстро приехать, братец, – удивилась Стальская. – Аронов скакал по рельсам, объезжая пробку, и то мы позже приехали!.. А у тебя есть ключи?
– Да, у Глеба свои ключи, – ответил я. – Ведь я одинокий человек, случись что…
Лицо Глеба растянулось в утрированной улыбке, он ответил:
– Это самое, Аронов… Я на трассе притопил немного, ну, чтобы узнать возможности машины, так что, когда придут штрафы, – отдашь их мне, я оплачу.
– Сколько здесь этажей? – спросила Стальская, глядя наверх и щурясь от солнца.
– Четыре. И подвал, – ответил я. – Глеб называет этот дом одноподъездной хрущёвкой. Ха!
– Правда?.. – задумчиво спросила Марта, оглядываясь по сторонам.
– Да. Это за его незатейливую архитектуру. Крыша плоская и на неё можно выходить, – объяснил я.
Мы зашли в дом. Так как Марта здесь была впервые, то с любопытством принялась осматривать дом, не забыв предварительно надеть домашнюю обувь, которую предусмотрительно положила на самый верх дорожной сумки.
– А здесь чисто, – откуда-то из глубины прокричала Марта. – И как-то обжито.
– Так мы с Глебом здесь иногда бывали, – прокричал я в ответ.
Но, как бы «здесь чисто» и «как-то обжито» ни было, всё равно была острая необходимость в генеральной уборке и покупке кое-каких необходимых в быту вещей. Посуду мы привезли ту, которую когда-то взяли из своих квартир, чтобы использовать в съёмной квартире в Вертолётострое. Хотя посуда и приборы, и всё, что придумало человечество для кухни на середину девяностых двадцатого века, здесь имелось. Папа со дня на день намеревался переехать в этот дом, поэтому купил ВСЁ! Так это «всё» и пролежало, упакованное в обёрточную бумагу, в течение двадцати лет.
Мы с Глебом раскладывали кухонную утварь и говорили о том, что надо бы ехать прямо сейчас в Икею и покупать матрасы, когда Стальская вошла в гостиную-столовую-кухню.
– А что, на третьем и четвёртом отделки нет?
Это был риторический вопрос, поэтому я сразу объяснил причину того, почему ремонт есть только на первых двух этажах:
– Папа не успел сделать там ремонт.
– А…
– Сестрёнка, составь список покупок, – сказал Глеб.