Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии)

– Привет Поль. (Именно так, без восклицательных знаков). У тебя зажигалка есть?

– У меня полно зажигалок, у меня вся машина в зажигалках, у меня квартиры нет!

Наши личные встречи с Аркадием всегда выбивали меня из равновесия. У нас друг для друга всегда было столько информации, что мы без остановки высказывали свои мысли, не особо заботясь о том, чтобы делать это по очереди. Да уж, переписка посредством коротких текстовых сообщений являлась в нашем случае куда более обстоятельным и верным средством донесения своих мыслей. И всё таки, кое-что оставалось в голове. Обычно наши с Аркадием разговоры начинались с того, что мы в унисон жаловались друг другу на то, как плохо нам живётся, как не хочется работать на настоящей работе и как не захочется работать на следующей, какие тупые у нас родственники и коллеги, какая плохая власть в стране и какой отвратительный климат в нашем городе; ещё мы оба искренне недоумевали над тем, почему мы не имеем средств на исполнение всех своих желаний и как так произошло, что мы не богатые наследники, в общем чувствовали себя не в своей тарелке, будучи бедняками; выражали негодование на судьбу в этой части. Исчерпав тему жалоб, мы переходили к обсуждению просмотренных фильмов и прочитанных книг.

– Только что дочитал модную новеллу Регины Сурковой, называется «Околовонтам». Притчевый стиль изложения, остроумные фразы, интересная компоновка слов… Вполне можно растаскать на афоризмы. Как тебе: «Двадцать тысяч долларов или как говорят в таких случаях патриоты – пятьсот тысяч рублей». Развлекательное чтиво… Всего сто восемьдесят восемь страниц, думаю тебе понравится, – делюсь я с Аркадием.

– У… Я продолжаю погружаться в южноамериканскую литературу, – Ферейра…

– Себастьян?

– Н-нет…

Далее шла тема наших индивидуальных и совместных творческих планов, – пересказывали вкратце содержания написанных (а чаще ненаписанных) нами рассказов, развивали пришедшие кому-то из нас в голову сюжеты новелл и сценариев для фильмов.

– Представь себе сюжет: девушка-киллер, полное отсутствие рефлексии, работа есть работа, убийство – осознанный выбор, как работа официантом или стриптизёршей, – начинает тему Аркадий.

– А она кого убирает? Я так думаю, – можно убирать элиту, можно средний класс, можно совершать убийства бедных ради того, чтобы родственники получили квартиру или, например, жена заказывает алкоголика (тирана) мужа ради собственного спокойствия и спокойствия детей. – Развиваю тему я.

– Да-да, над этим стоит подумать.

– А она замужем? А ей пришлось кого-нибудь случайно убить, чтобы понять, что она может это делать и дальше? А дети имеются? Как насчёт смертельной болезни? Она пережила насилие в детстве? Ты хотя бы решил чем она будет убивать, пистолетом – это банально. Может струной? Может ядами? Ножом? Отвёрткой? Душить?… ногами…

– ?

– Я написал коротенький рассказ. По мотивам нашей с Эн поездки в деревню. Называется «Тридцать семь». На почту тебе скину, – сказал я.

– Тридцать семь градусов по утрам?

– Это ещё что такое?

– …

– Я продолжаю трудиться над своим эпическим произведением, – я.

– На что похоже? На братьев Коэн?

– Да нет. Хотя… Если выбирать только из их творчества, то ближе всего «Человек, которого не было».

– Неплохо-неплохо… И чему учит твоё эпическое произведение.

К этому вопросу я был не готов. Пришлось задуматься.

– Чему учит… Да ни чему. А если бы и учило, то… Да ничему не учит, если только… Учит не учиться у книг… А обязательно книга должна чему-то учить?

– Не знаю. Книги, которые проходят в школе всегда чему-то да учат.

– Ну ладно, переживу, если мою книгу не будут проходить в школе. Вот чего я не переживу, так это того, если мою книгу экранизирует Бондарчук! Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

Немного чистой философии.

– Ты тоже считаешь, что счастье – это нечто, к чему приходишь, чего достигаешь? Просто есть мнение, что счастье – это такая вещь, которую осознаешь; осознаёшь, что счастье всегда у тебя было. Ну, сейчас уже непопулярна версия графа Монте-Кристо, – не познав крайнего горя – не познаешь и счастья, – времена не те.

Когда и эта тема была исчерпана, мы быстренько пробегались по новым половым связям Аркадия, по перспективам моих половых связей, не забывали вспоминать наиболее яркие эпизоды из прошлых связей.

– Помнишь, я тебе показывал фотографию той пухленькой брюнетки? Так вот мы с ней… Уже дважды…

Немного из раздела «разное».

– Просмотрел фото со всех корпоративов суда за последние четыре года, и знаешь, – я ненавидел людей, а теперь знаю их лица и некоторые имена. Такое ощущение, что побывал на всех мероприятиях, а на нескольких даже оскандалился.

– Аха-х!

Ещё немного «разного».

– Посмотрел экранизацию «Духлес», – может даже плохо, что сюжет фильма ни разу не пересёкся с текстом книги, – сказал Аркадий.

– Аха-х! – ответил я.

Аркадий и я были как Пушкин и Гоголь, внешне на Гоголя похож был Аркадий, а я на Пушкина, но внутренне я больше был пристрастен мистицизму, а Аркадий – жизнелюбию. Обычно при встрече мы всегда пили кофе. Пошли пить кофе и на этот раз.

Спустя сутки мы с Аркадиев вновь увиделись, почти на том же месте, правда, совсем ненадолго. "…эта с сиськами тренинг вела у нас. Рассказывала, что люди делятся на два типа: "от" и "к"! Ну мы-то с тобой относимся к типу "от", – мы стараемся устраниться от всего и вся", – констатировал Аркадий. Я: "Подумать только, я раньше думал, что люди делятся на мужчин и женщин, оказывается на "от" и "к"!". Аркадий: «Да-а-а, чёрт возьми…» Прошло десять минут. "… зашоренные дураки. Общество в нашей стране имеет вязкую структуру, люди каким-то органом определяют своё место в этой иллюзорной иерархии, принимая как данность все атрибуты данной ступени, желания и мечты, в том числе… …не желают и не смеют желать расширить свой диапазон восприятия… …рельсы привычек и обыденности, с которых не сойти пока жив… …не представляя, что мир многомерен, короче трахаться я хочу!" – подытожил Аркадий. И это говорит женатый человек. Когда я был женат, я хотел всего кроме «трахаться». Я даже решал проблему замыленности взгляда, – просто выключал свет и представлял, что занимаюсь сексом с кем угодно, только не со своей женой; так делаю многие мужчины, я спрашивал. Кстати, так как сегодня понедельник, мне надлежит нанести визит участковому врачу и, скорее всего, он меня выпишет с завтрашнего дня. Я настолько привык за эту неделю валяться дома на диване, что воспринимаю завтрашнюю необходимость идти на работу как трагедию. Через призму усугубившейся депрессии наш город казался ещё более непригодным для проживания, а уровень демократических свобод в стране ещё более низким, чем обычно, просто вопиюще низким.

Пять часов вечера того же дня. Я сижу в коридоре поликлиники, жду своей очереди. Тётка лет пятидесяти надрывно кашляет на весь коридор. Когда выходил из дома, чтобы поехать в поликлинику, я измерил температуру, – было тридцать семь и два. Я уже решил, что буду продолжать жаловаться на здоровье, конечно, скажу о том, что у меня повышенная температура. Моя очередь подошла, я вошёл с умирающим видом. «Доктор, мне кажется, что я ещё не до конца здоров», – пропищал я. «Хватит, мне тут! Не до конца… он!». «Доктор, у меня всё ещё держится температура, полчаса назад мерил – была тридцать семь и пять», – немного приврать не грех. «Сейчас вот померяем!» Они дали мне градусник и я на время утих. Старался вспомнить что-то волнительное из своей жизни, чтобы усилить сердцебиение, я подумал, что это верный способ повысить температуру тела на пару градусов; передо мной замаячила реальная перспектива отдыха до конца недели! «Давайте градусник. Угу, угу, тридцать семь и один… Что ж… Возможно воспаление лёгких». «Ах!», – с облегчением выдохнул я.

Через десять минут я уже бежал вниз по лестнице на ходу тщетно пытаясь завести машину с автозапуска. Мне предоставили отдых до четверга включительно, правда завтра утром я должен был сдать кровь и ещё кое-что на анализ, а послезавтра явиться на очередное освидетельствование; послепослезавтра же (то есть в четверг) был праздничный день – Курбан, чтоб его, байрам, мусульмане всего мира будут резать на каждом углу всех городов мира, которые они невзначай заселили под тем или иным предлогом, баранов, кровь несчастных животных будет течь по дорогам и тротуарам, стекая в водостоки или впитываясь в землю; ну наш-то город испокон веков был мусульманским, поэтому здесь не наблюдается того остервенения при отправлении религиозных обрядов, которое наблюдается в других городах (странах), там – в местах, которые мусульмане не считают исконно своими – они утверждают своё присутствие посредством некоторого позёрства, демонстрируя свои обычаи… Вот, значит, до пятницы я точно свободен.

*****

– Значит, отняли, всё-таки?!

– Ну, естественно, сколько можно-то, – Тони курил и качал головой, как бы стараясь осознать себя в новом качестве – пешехода. – Но я езжу пока, суд только через восемь дней.

– «Если ты пьёшь с ворами – опасайся за свой кошелёк», если ты пьёшь за рулём – опасайся за свои права… или «за свой кошелёк», – вспомнил я строчку из Наутилуса.

– Пять тысяч натикало за штраф-стоянку… А хрен всем в задницу, – буду ездить по правам Следующего, – Тони запульнул окурок куда подальше.

«Следующим» называл Тони своего младшего брата, с которым они были похожи как близнецы.

– Вариант! – это действительно был вариант, поскольку, повторяю, они с братом очень похожи.

Глава от рассказчика

На почте Аркадия. Рассказ, написанный Полем

Тридцать семь