La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Это я попросила Глеба позвать тебя на этот вечер, – чётко и громко произнесла Марта.

Я открыл рот от изумления и уставился на Глеба. Стальский отложил вилку и отодвинул тарелку в сторону. Его молчание означало согласие. Джессика начала теребить курительную шкатулку Глеба. Марта блестящими глазами смотрела на меня. А я… Я утратил ощущения пространства и времени. Потом я услышал тихий голос. Свой голос:

– Господи!.. Зачем?..

– Я должна была проверить.

– Проверить меня?.. – мой речевой аппарат меня не слушался.

– Да, милый, проверить тебя.

– Марта… – прошептал я.

– Послушай, милый…

Ярость, нахлынувшая на меня, вернула мне способность нормально говорить и двигаться.

– Да что вы за люди?.. – тихо проговорил я; почувствовал головокружение и тошноту.

– Я был против этой затеи, – ввернул реплику Глеб; Марта устремила на брата свои блестящие глаза; видимо рассчитывала на поддержку с его стороны, а он пытается отмежеваться от ситуации.

– Что вы за… Один трахается с кучей народа одновременно, другая посылает меня на это смотреть, – я обнаружил себя стоящим в дверном проёме гостиной, орущим и размахивающим руками.

Появилось ощущение, что меня немножко предали. Марта снова смотрела на меня. Она встала из-за стола, сделала два шага мне на встречу и заговорила:

– Я знала, что ты не будешь делать глупостей, но я должна была… – она попыталась улыбнуться и сказала: – Может, испечём торт?

– Мы же должны…

– Да! – указала на меня ладонью Марта. – Но я должна была…

– Теперь понятно, – не дал договорить я Марте, – зачем понадобился этот вчерашний «из последних сил» трах!

– При чём тут это… – Стальская сделала вид, что собирается рыдать, но, видимо, вспомнив, что это не её стиль, передумала и громким и твёрдым голосом заявила: – Да! Потому что я знала, что Глеб в любом случае будет тебя покрывать!

Глеб пожал плечами и изобразил глупость.

– Теперь выпьем по чуть-чуть, нам никуда не надо, – Стальский встал из-за стола, дошёл до стеллажа и снял с него гитару.

– Когда ты написал Марте о результате? Или позвонил? – спросил я Глеба.

– Написал. Только утром, – ответил Глеб.

– Всё хорошо, – деланно беззаботно сказала Марта и подошла к дивану. – Посмотрим один из твоих любимых фильмов, – она взяла в руки пульт. – Что будем смотреть? «Манхэттен», «Энни Холл»?

– Там люди срали друг на друга. Как насчёт такого фильма? – тихо, но чётко проговорил я.

Марта в гневе и ужасе посмотрела на Глеба. Стальский сделал жест плечами, мол «дикари, что поделать; но я-то ни при чём. Кто-кто, а я в таких дисциплинах не участвую». Я не верил происходящему. Мне было тошно.

– Just forget, – сказала Джессика; она всё ещё сидела перед своей тарелкой. Все на секунду повернули головы в сторону Нормы. Мне захотелось сделать Марте больно:

– А, знаешь, Стальская, была там одна высокая блондинка, типа тебя. Да. Глеб не даст соврать. У меня, глядя на неё, даже шевельнулось под простынёй. Я представил, что можно с ней сделать. Я подумал: «Какого чёрта, где одна, там и вторая…» Глеб, когда у вас следующих слёт? Я, пожалуй, займусь ею в первую очередь. Хм…

Марта стояла, не шевелясь, и выслушивала оскорбления. Глеб замер в дурацкой позе: с гитарой в руке, как будто собрался петь серенаду под балконом возлюбленной.

Я обвёл взглядом команду и справедливо решил, что этим людям меня не понять.

– Дай-ка сюда гитару, – протянул я руки к Стальскому. – Я тебе наиграю мотивчик – как раз по теме, – а ты попробуй угадать.

Стальский отдал инструмент и скрестил руки на груди, явно готовясь к подвоху. Я провёл по струнам указательным пальцем правой руки, затем быстро взял гитару за гриф, размахнулся – Стальские инстинктивно пригнулись – и отправил гитару в зазеркалье телевизора. Прощальный аккорд прокатился по этажам, а потом разбитый телевизор оторвался от кронштейна и рухнул на пол.

– Наслаждайтесь своей находчивостью, – кинул гриф от гитары себе под ноги и убежал наверх.

Наверху я лихорадочно расфасовал по карманам свой стафф, сбежал вниз, схватил ноль семь Black Label (все оставались примерно на тех же местах), вышел во двор, сел в машину и пулей вылетел из едва успевших раствориться ворот, задев по касательной задний бампер Яги.

Уехал на городскую квартиру с целью упиться и упороться.

*****

«Ну-ка, что за чудо-ромашка…» – я высыпал на смятую банку из-под колы содержимое пакетика, который мне дал Окунь. Подвигал челюстью. «Может в туалет сначала сходить? – подумал я. – А то откину коньки и обосрусь; моветон, однако». «А это мысль». Я аккуратно поставил банку на журнальный столик и пошёл в туалет. Вернулся. Покружил вокруг стола. Включил телек. Так как за антенну я давным-давно не платил, поэтому показывался только первый канал и «Кефир». «Нет, не катит», – решил я и выключил телек. Сел в кресло, закрыл глаза. «О, Вадимчик, у тебя же есть виски! И не какой-то, а двенадцатилетней выдержки, как Лолита у Набокова». Я сбегал вниз и взял из машины Black Label. Помыл стакан. Вернулся в кресло. «Было бы неплохо перекусить, но нечего». Налил на два пальца. Выпил. Прочувствовал как алкоголь спускается по пищеводу и растекается по пустому желудку. Эффект не заставил себя ждать. «А мне и одному хорошо». «Проживу без Стальских; один день…» Еще немного виски. Ам! «А! Как по маслу». Ждать ещё чего-то не было смысла. Часы показывали без десяти минут девять вечера. Я снова включил телевизор. Первый канал. «Ага, а вот и вы – старые знакомые – Хрюша, Степашка, Каркуша». «А где Филя? Наверное, в отпуске или в наркологии». Я сходил на кухню за длинной зажигалкой, уверенно взял баночку от колы, поджёг стафф («ну-с, Филипп Сеймур, в твою честь! Пусть всё на Том Свете будет по-твоему». У нас – русских – такая традиция, перед тем как начать делать что-либо, поминать тех, кто в этом самом начинании добился успеха), вдохнул… Ещё поджог – вдохнул. Стряхнул в пепельницу пепел. Выдохнул. «Обыкновенный вкус. Горло не дерёт». «Быстренько ещё насыплю и втяну, пока руки слушаются». Сказано – сделано.

Сижу. Слушаю тишину. Ничего не происходит. «Ничего не происходит», – думаю. Ведь ничего не происходит! «Неа, ничегошеньки». Не происходит.

– Виски? – спрашивает меня мой картавый двойник с коптящими, как горящие автомобильные покрышки, крыльями.

– Можно, – говорю.

– Держи, – протягивает стакан.

– Спасибо, – беру стакан; пью потихоньку.

– Надо бы в магазин сходить, есть совегшенно нечего, – верно подмечает двойник.

– Раньше надо было думать, сейчас-то я уже курнул; в любой момент может начаться приход, – объясняю я.

– Твоя пгавда, – соглашается он.

– И всё-таки групповой секс и приём наркотиков никогда ещё не выглядели так наивно, – делюсь я впечатлением теперь уже на холодную голову.

That day, it's coming soo-o-o-o-o-on,

Alone with the moon, Alone with the mo-o-o-o-on…

Решаю приоткрыть окно, потому как душ-ш-ш-ш-ш-ш-ш-но…

*****

Частички моей души только что успели осесть на поверхность Земли после фейерверка ими, когда в двери повернулся ключ. Части моего тела хаотично начали ползти навстречу друг другу из разных концов квартиры и собираться в целого меня в прихожей. Как раз руки успели поднять с пола голову и пристроить её на шее, когда Стальская, повернувшись ко (ещё не совсем целому) мне спиной, закрывала внешнюю дверь на ключ. Развернулась.