– Понял, – смиренно ответил я. – Спасибо.
У меня больше не было причин находиться здесь и я немного заёрзал, поглядывая на Стальского. Глеб о чём-то задумался и сказал:
– Ты иди, Вадим, подожди в машине. Мы кое-какое дельце обсудим быстренько. Тебя с сестрой не касается.
Я был рад распрощаться с нашим законным представителем, поэтому незамедлительно встал, сказал «Пока, Марк» и направился к выходу. Через два шага обернулся, помахал адвокату банкой с чаем и одними губами сказал «Спасибо».
Дошёл до парковки, сел на заднее сиденье машины.
– Они там насчёт Джессики говорят, – обернувшись, сказала Марта. – Глеб хочет гражданство ей сделать.
– А… – задумчиво протянул я, осматривая содержимое банки.
Всё было на месте. Коробочку для линз я положил во внутренний карман пиджака, четыре пачки денег – три по пять тысяч и одну по штукарю – расфасовал по боковым карманам, банку с остатками осквернённого весового чая положил на пол, чтобы потом выбросить.
– На, кинь себе в сумочку, – сказал я Марте, протягивая ей четвёртую пятиштуковую «котлету».
Стальская щёлкнула застёжкой на своей Fendi и раздвинула края. Я разжал пальцы, и кэш упал внутрь со звуком «Бум».
Не вспоминай прошлое. Не предавайся ностальгии. Смотри только вперёд. Твою жизнь пусть вспоминают потомки;
если там будет что вспоминать
Г. Стальский
Глава о звеньях одной цепи
17 апреля.
Под утро я видел сон. Я стою напротив длинных столов, за которыми заседает консилиум жирных дядек. Один из них – видимо, председатель – строгим голосом спрашивает:
– Как твоё имя?
А я отвечаю:
– Оливер Твист, сэр.
А он мне:
– Ты знаешь, что сегодня твой день рождения?
– Нет, сэр.
«Этот мальчишка глуп», – толкая меня в плечо, говорит мужчина, стоящий слева от меня.
А тот, что сидит за столом, снова строго спрашивает:
– Известно ли тебе, что ты круглый сирота?
– А что это такое, сэр? – спрашиваю я у него.
«Я же говорил, что он круглый дурак», – снова толкая меня в плечо, говорит тот, что слева.
Тот, что за столом, спрашивает:
– Ты знаешь, что у тебя нет ни отца, ни матери, что тебя воспитал приход?
«Приход?!..» – думаю я, вот это прикол. Пытаюсь скрыть смех, но у меня ничего не получается. Я начинаю неудержимо смеяться, хлопая себя по коленям.
– Приход! А-ха-ха-ха!!! Меня воспитал приход! Ну вы шутники! – я упираюсь руками в столешницу, чтобы не упасть от приступа веселья.
Строгие лица комиссионеров становятся испуганными, расплываются; затем всё заволакивает пелена, и я просыпаюсь.
Мне нет-нет снятся сюжеты скучных фильмов.
Пробудившись, я застал самого себя «в состоянии интеллектуальной эрекции» и, не отвлекаясь на чистку зубов, сел за обещанный тёте Саре рассказ.
*****
Вечер того же дня.
«… – А это кто у тебя? – заинтересовано спросил офицер.
– Это мой синий платочек, – без запинки ответила я.
– Милая, это же ключик, – смеясь, умилённо промолвил офицер и, нажав на мой нос, сказал: – «Динь!»
…И провожала,
обещала
Синий платочек сберечь…
Посвящается памяти моей мамочки, родившейся в Революцию, героически прошедшей Великую Отечественную Войну, прожившей замечательную жизнь и ушедшей в ясном уме совсем недавно.
Конец».
Последние десять минут, сидя за обеденным столом в гостиной-столовой квартиры тёти Сары, я зачитывал вслух и с выражением, написанный мной утром, рассказ. Я поднял глаза от распечатанного текста и спросил: «Годится?»
Тётя Сара сидела напротив меня и плакала. Признаться, я ожидал и даже надеялся на такую реакцию.
– Многовато пафоса, конечно, – сказал я. – Но жанр требует, понимаете?..
– Годится, Вадимчик, годится, – уверенно проговорила старая леди, утирая слёзы.
Я уже надевал второй ботинок в прихожей, собираясь уходить, когда тетя Сара сказала: «Минутку», и удалилась в глубины своих апартаментов. Возвратилась она через двадцать секунд и, со словами «Это мой подарок тебе», протянула мне кольцо.
– Я не могу и не хочу его брать, – серьёзным тоном проговорил я.