Плата за рай

– Обманом, разумеется! – вставил полковник Илья М.С.

– Врешь, сволота, лицемер! Волк в погонах под покровом ночи, режущий глотки простому народу, своим соотечественникам, братьям и сестрам… – Зепар не успел закончить, как полковник Илья М.С., опрокинув стул, бросился, словно зверь, бьющийся за свою территорию, избивать заключенного.

– Хватит, довольно! – вскричал Петр Аристархович. Он крикнул так неожиданно и громко, что полковник Илья М.С., остановившись, невольно встал по стойке смирно и машинально принялся оправлять форму. Даже сотрудник конвоя, сопровождавший заключенных и в момент допроса стоявший в коридоре, заглянул на всякий случай в комнату, но, разобравшись, закрыл двери. Все вновь сели на свои места. Зепар приходил в себя.

– Говорю тебе!.. – плюнул на пол Зепар. – А ты не веришь, и все – не потому, что не умеешь верить, а потому, что не хочешь увидеть!

– Что именно я не хочу видеть?

– Правду! – засмеялся вытиравший платком кровь с руки полковник Илья М.С., обернувшись к Петру Аристарховичу.

– Именно правду! – отрезал Зепар. – Тебе не понять, деспот! Ты рожден с дьявольским предназначением, ты не достоин этой крови!

Полковник Илья М.С. снова было кинулся в гневе на Зепара, но Петр Аристархович его остановил. И что-то прошептав на ухо, заставил сесть. Полковник отвернулся лицом к стене и сделал вид, что разговор ему дальше неинтересен. Он ждал, пока Петру Аристарховичу понадобится его помощь. Так как был уверен, что слова тут ничем уже не помогут.

– Продолжим! – скомандовал Петр Аристархович. – Я уверен, нет смысла просить прощения за произошедшее избиение, поэтому не прошу. Но все же объясню чрезмерную агрессию моего коллеги: это его работа, и вы вынуждаете его действовать решительно вопреки его доброй душе.

– Петр Аристархович, прошу тебя – вот только не надо этого, мы оба знаем, что сильные люди, будучи в меньшинстве, всегда будут гонимы большинством слабых! Осталось лишь выбрать, кем ты хочешь быть: растерзанным львом или сытым шакалом, – Зепар презрительно ухмыляясь, не сводил глаз с Петра Аристарховича.

– Довольно красноречия, оратор! – строго предупредил Петр Аристархович и, закурив сигарету, пустил клубы дыма. Затем раскрыл лежавшую на столе папку с документами и продолжил: – Перейдем к делу. Вы – Артаев Зепар Алимович и Майнаев Акай Замирбекович – обвиняетесь в государственной измене, заговоре против правительства. Вы будете заключены под стражу на срок, который, после рассмотрения всех улик и обстоятельств дела, определит судебный исполнительный орган.

– Он сказал: суд? Мне послышалось? – Зепар корчил рожи, изображая удивление, затем, засмеявшись своей выходке, произнес: – Да брось, Петр Аристархович, что я, конфеты в лавке украл, что ли? Мы оба знаем что будет!

– Жаль, что тебя нельзя сжечь за измену, предатель! – вдруг, словно укушенный осой, вскричал полковник Илья М.С.

По долгу службы Петр Аристархович и ранее сталкивался с неуместными выходками полковника Ильи М.С., с его чрезмерной агрессией и несдержанностью, местами даже неадекватностью, которые не раз затрудняли ход расследования. Но такую острую неприязнь видел впервые.

– Измена?! Измена?! Винная пробка ты, Илья! Глупец, каких поискать еще надо! Ты говоришь, измена, а ведь это не что иное, как борьба! И неважно, каким путем и какими средствами она ведется, когда конечная цель – правда, справедливость и равенство!

– Как же быть с массовыми жертвами среди невинных людей, которых словно черная дыра заглатывает – эта самая цель? – в свою очередь, уверенный в своих аргументах, спокойно спросил Петр Аристархович.

– Жертвы неизбежны, они есть плата за достижение цели!

– Хм, пф, а еще меня деспотом обзывает!.. – возмущался полковник Илья М.С.

– Ты проклятье нашего народа, ты и тебе подобные беспринципные, продажные подстилки государя. Вы говорите: жертвы? А как же беспричинное умерщвление вами невинных людей?! Мы рискуем жизнями, поэтому да, бывает так, что наши ряды редеют, смерть случается. Но каждый ушедший из мира сего боролся за идею и, зная о последствиях, о возможных потерях, добровольно шел за нами! Мы – добровольцы, воины, борющиеся за справедливость, мы дети нашей родины! У нас простреляны души и разбиты сердца от потери наших братьев, но наши руки чисты. Вы же, убийцы, отбираете жизни, чтобы преумножить звон монет в своем кармане! Вы не преследуете идей и целей, деньги – ваша вера! Ад – ваша конечная остановка.

– Врешь, подлец! Чем ты лучше нас, скажи? Знаем, куда метишь! Это сейчас уста твои поют, лаская ухо, а завтра ты похлеще нашего брата набьешь свое брюхо, а другим – народу – пустишь кровь, перерезав горло от уха до уха! – Полковник Илья М.С. в забытьи кричал на Зепара так, что слюни через стол долетали до лиц заключенных, и тем приходилось вытираться о свои плечи.

– Ух, проклятый! Смотри, Акай, как искусно придумал – все, что сам сделал, нам предрекает. Вот, спрашивается, откуда ты все это знаешь? А оттуда, что сам все это переделал. Да вот только насчет нас ошибаешься, ты – не мы и уж тем более мы – не ты. Мы выстоим перед искушением и приведем страну к процветанию! Мы не предадим усилия, жертвы, цели и мечты наших усопших предков, наших отцов, и воистину возгордятся они нами! А ты, Илья, и не надейся, ты уже проклят ими, ты самим Богом проклят, и врата в ад для тебя уже давно распахнуты! И как ты ни старайся отмыть свои грехи – нет тебе прощения, равно как и спасения от вечных мук ты уже не в силах заработать!

Обезоруженный и от этого еще более разъярённый полковник Илья М.С. снова кинулся было на Зепара, и уж на этот раз непременно заставил бы его замолчать, не останови его Петр Аристархович.

– Да погоди ты! – уже в нескрываемом раздражении Петр Аристархович усадил полковника Илью М.С. одной рукой обратно на стул. При этом приложил такую силу, что стул полковника чуть не сломался. – Хорошо, разберем на моем примере! Думаю, так будет быстрей… И даже так, чувствую, долго объяснять… Итак, ты просишь нас изменить государству, стать изменниками ради спасения душ наших, но откуда я могу знать, что ты указываешь нам верный путь? К чему приведут эти мечты и цели? Почему я, человек, выросший и воспитанный в своей вере, не знающий ничего, кроме этой жизни, должен изменить все ради другой, о которой я ничего не знаю? – со страстным желанием докопаться до сути вопрошал Петр Аристархович.

– То, что ты не ведаешь о других путях, кроме единственного, не говорит о его верном направлении. Я не прошу тебя воровать, убивать, скрывать, утаивать, лгать, покрывать и так далее до бесконечности, как это просит тебя государство. Я даже не прошу тебя изменять ему, а лишь прошу тебя раскрыть широко свои глаза, и если ты ничего не увидишь, то ты безнадежен, и я назову тебя овощ. Ты живешь в этой стране. Скажи мне, почему, если ты всем доволен, тогда почему не всем вокруг так хорошо? Почему недовольство населения из года в год растет? Неужто ты и вправду не видишь? Неужели жизнь твоя в малине, и ничего тебя не тревожит? Ни бедность, ни разруха, ни упадок экономики? Ни рост внешнего долга страны, без ее продвижения к лучшему? Ни озлобленность людей? Неужели нет у тебя мечты для народа? Неужели тебя не волнует то, что о нас говорят? Что о нас думают в мире? Где твой намыс?[25 - Намыс – честь (кырг.).] Оглянись вокруг, взгляни не спеша и, возможно, твое видение ситуации изменится!

– Меня все устраивает, – строго отрезал Петр Аристархович, инстинктивно пытаясь противиться и не поддаться безжалостно проникающим в сознание словам.

– Тьфу… проклятый! Не зря говорят: с кем поведешься – от того и наберешься! Твой туман в голове напущен вот этим, бесом во плоти, – он указал подбородком на полковника. Глаза последнего налились кровью, но он промолчал. – Да ты только взгляни на него, загляни в его глаза – глаза убийцы! Я ангел в сравнении с ним! Он не просто слуга, он сын или, по меньшей мере, брат дьявола! Петр Аристархович, сними с него фуражку, и ты увидишь рога…

– Довольно, не о нем речь! – горя желанием поскорей со всем закончить, вскричал Петр Аристархович.

– Тебя все устраивает, потому что ты пес, которого приучили бегать за палкой по первой команде. Но забыли рассказать, зачем, и научить думать, для чего все это нужно. Ты военнообязанный, так?

– Так, – сдерживая гнев, отрезал Петр Аристархович.

– Ты обязан исполнить приказ, во чтобы то ни стало выполнить поставленную задачу, невзирая на потери и использованные средства?

– Так точно.

– Приказ есть приказ?

– Приказ есть приказ!

– Он не подлежит обсуждению?

– Не подлежит!

– Ты беспрекословно обязан его выполнить, невзирая на характер поручения?

– Так точно! К чему ты ведешь?

– Так как же ты можешь быть доволен, когда твоими руками проливают невинную кровь? Ты патрон в механизме, который убивает того, на кого направлен пистолет! Но задумывался ли ты, в чьих он руках? Все мы равны перед Богом и в момент, когда ты предстанешь перед ним, ничто не спасет тебя от наказания!

– Приказ есть приказ и его выполнение ведет к достижению целей, преследуемых государством, о которых мне не дано знать.

– Неужели приказ превыше справедливости, доблести и чести? Превыше веры? Или государство, создающее законы для мира, не должно следовать им?

– Возможно, ради благих целей.

– Как нам следовать законам государства, которое само их игнорирует?

– Вы не государство, вы жители этого государства и обязаны подчиняться.

– Ошибаешься! Мы народ и именно мы выбираем тех, кто у власти в надежде, что они приведут нас к миру и процветанию. Но и народ ошибается, бывает обманут, но только до поры до времени, пока отклонения от дозволенного не становятся явными. А ты, Петр Аристархович, слеп, как вновь родившийся котенок, и судьба твоя – страдать в неведении, изнывать в вечных думах, без возможности найти ответы на свои вопросы до тех пор, пока не выберешь между правдой и ложью, которой ты живешь. Твои идеалы и идолы, которым ты предан, ложны. Ты будешь страдать настолько, насколько твои представления о жизни и правде не соответствуют реальности!

– То, что касается меня, тебя не касается и к делу не относится. Поздно меня учить. Ты не знаешь, через что я прошел и как к этому пришел. Будь у меня выбор, я бы уже давно… – осекся в волнении Петр Аристархович и, сдержав себя, продолжил: – Как я уже сказал, я к делу не имею никакого отношения, и вы, господа, лишь затягиваете. А вот дозволения государства – это другой вопрос, требующий подробного разъяснения. Кто это, интересно, устанавливает государству черту дозволенного?

– Как кто? Бог, закон, моральные ценности, нравственность, совесть, в конце концов! – искренне негодовал Зепар.

– Это слишком обширные области. Ты скажи конкретно, в чем виновато пред тобой государство?

– Ий-йо, ай-яй-яй… Вот это да-а-а! – закряхтел от удивления Зепар. – Да ты, Петр Аристархович, слеп куда больше, чем я думал. Ты будто надел жизнезащитные очки и не видишь жестокости и ужаса этого мира.

– Конечно, легче же плыть по течению, да вот только это не жизнь, это кровавая река из страданий и невинных человеческих жизней, напрасно отданных ни за что! – не выдержав, высказался Акай.

– Аминь, друг мой! – поддержал Зепар своего соратника. – И, плывя против течения, ты рискуешь захлебнуться, но умереть за идею. Результат твоей борьбы – рискуя собой узнать, кто стоит у истоков этого беспредела и свергнуть предателя во имя справедливости. Либо выбрать долгую, бесцельную, не настоящую жизнь, пресмыкаясь пред волей других. И уйти из жизни стариком, преисполненным сожалений, чтобы предстать пред Богом и ответить за всё, что ты мог, должен был сделать, но не сделал…