Хочу, чтобы меня слышали! Книга 2. Золото Разрушителей

А вот второй – прапорщик Константин Карасев был неизвестен никому и появился в самый последний момент перед отплытием. Якобы по звонку из отдела контрразведки бригады генерал-майора Ивана Красильникова.

Ведомство, где предположительно служил Карасев, было по понятным причинам достаточно закрытым заведением, посему сведениями о прапорщике никто не располагал.

Единственное, что было известно, то что Карасев в ноябре 1917 года закончил с отличием вторую Омскую школу прапорщиков.

– Погодите, господа, я вспомнил – разрешил ситуацию Жвакин – на «Пермяке» служит мой приятель – поручик Забельский, он тремя годами раньше окончил ту же Омскую школу прапорщиков. Пусть он и попытается снять подозрения с Карасева, или изобличит того во лжи.

На том и порешали – допрос Карасева и по его результатам составление списков надежных людей отложили на утро.

С тем и разошлись по каютам.

Пароходы живут дольше людей и служат всем своим хозяевам, верой и правдой.

Пароходам совсем неважно, кто ими владеет, какими именами их нарекают, какого цвета флаг вывешивают на их корме.

Для них – хозяин тот, кто стоит за штурвалом, тот, кто уверенными движениями направляет ход, кто выдает команды всяким «вредным насекомым», ползающим по палубе и гниющим в трюме.

Такого же мнения придерживался и тобольский судоводитель Григорий Степанович Савиных, знаменитый на весь Обь-Иртышский бассейн своими многочисленными достоинствами.

Мудрый, трудолюбивый, состоятельный, многодетный, непьющий, некурящий и весьма набожный такой! – вот какими качествами обладал Григорий Степанович.

Среди иртышских речников он имел шутливое прозвище «Лампада», поскольку вся его каюта была завешена иконами и никогда не потухающими лампадами.

Перед навигацией и после ее завершения он в обязательном порядке устраивал на судне торжественный молебен.

Недостаток он имел только один, да и недостаток это был вовсе, а так – слабость невеликая – не мог он ни в чем отказать младшей своей дочурке Степаниде.

Души в ней не чаял, дорого одевал, сладко кормил.

Степанида выросла красавицей – девкой!

Все было при ней – стан гордый, да величавый, как у царицы, глаза, как бездонные озера, и ум острый.

А вот по характеру выросла – пацан-пацаном!

Ничего ей было не надь из бабьего – дай только порыбалить, поохотничать, да с папаней в плавание пойти.

Как не вздыхали родители – ничего поделать не могли…

Уходила «золотая» пора для девки сватов зазывать, а она, как коза горная скачет – остановиться не может.

Уж и не чаяли жениха ей подобрать – всех выгнала, никто ей не приглянулся.

Остра, ох остра, она была не только умом, но и на слово – язычок у нее был, как у змеи жало.

Скажет чего обидного парню, обзовет походя, да всегда так точно, что и приклеивалось это прозвище к тому навсегда.

Вот и бежали женихи от дома Савиных, как черти от ладана, да и сваты со временем стали обходить их дом за версту.

Думали, что судьба куковать Степке в девках вовек – так по-мальчишески ее и прозвали в деревне, – но неожиданно для всех она сама привела в дом жениха.

Да какого выбрала!

Из благородных, в офицерской форме, но при этом – не задавак, у да и не зануду.

С простыми людьми жених вел себя обходительно, к старикам подходил с почетом, тестя своего будущего с первого дня тятей стал величать!

И из себя сам видный такой – высокий, светловолосый, ладно сложенный.

Вот только глаза подвели.

С виду-то, на вроде, ничего себе – обычные голубые глаза с красивым разрезом, но взгляд…!

Пронзает, будто яркий свет из преисподней, и еще похож на волчий, каким тот зыркает на охотника, подходящего к капкану, в который тот волк угодил.

Мороз от такого взгляда пробегает по спине.

– А жених-то не прост – поговаривали – посмотрит на собеседника своими чертовскими глазами, да тут же спрячется за шуткой, или байку какую возьмется рассказывать. Весельчаком – балагуром прикидывается. А сам, похоже, волчара…

От этого в народе и порешали, что жених-то не тот, за кого себя выдает.

Ну что с того?

Главное, чтобы Степке был по душе.

А Степка влюбилась в своего Константина Александровича Карасева – молодого колчаковского офицерика – по самые, как говорится, ушки.

И Григорию Степановичу, тестю новоиспеченному, он в душу влез, хотя не просто, ох как не просто, было добиться расположения сурового лоцмана.

Но Константину это удалось легко – будущий зять обладал способностями располагать к себе.

Ежели разговоры заводил, то по теме, интересной присутствующим, высказывая при этом такое понимание предмета беседы, что оно полностью совпадало с мнением общества.

Ежели брался хвалить человека за его достоинства, то делал это умело, не переходя грань, за которым скрывается подобострастие и подхалимство.

Ежели ругал, то всегда справедливо и не обидно. И в обязательном порядке с советом, как исправить ситуацию.

Не человек – а мешок добродетелей.

В этом смысле они со своим тестем – два сапога – пара, как говорится.

И недостаток имели один и тот же – оба безумно обожали Степку, позволяли ей все, терпели любые ее выходки и готовы были за нее жизнь отдать, не задумываясь.

Свадьба состоялась незамедлительно – Степка настояла на скорейшем венчании, да и Григорию Степановичу пора было собираться в дальний рейс – накануне свадьбы сообщили, что нужно провести цельный конвой на север.

Куда точно – не сказали – секрет мол.

Известили только том, что он сам пойдет на «Иртыше».