Холод южных морей

Холод южных морей
Юрий Шестёра

Исторические приключения (Вече)
Минуло почти пятнадцать лет с той поры, как фрегат «Надежда» благополучно бросил якорь на рейде Кронштадта, завершив первую русскую «кругосветку» под командой командора Крузенштерна. Молодые участники экспедиции, гвардейский поручик Андрей Шувалов и его друг, мичман Морского корпуса Фаддей Беллинсгаузен, возмужали и стали настоящими «морскими волками», но обоих по-прежнему тянуло в необъятные океанские просторы на поиски еще неоткрытых земель.

И вот наконец мечта их сбылась: 4 июня 1819 года шлюп «Восток» под командованием капитана второго ранга Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена покинул Кронштадтский порт и взял курс в Атлантический океан. И конечно, рядом с капитаном на мостике стоял его лучший друг и помощник Андрей Петрович Шувалов. Началась первая русская антарктическая экспедиция. Впереди были 751 день опасного и труднейшего плавания, десятки неоткрытых островов, шторма и ураганы и, главное, – открытие нового, шестого континента!..

Юрий Шестера

Холод южных морей

© Шестера Ю. Ф., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

* * *

Глава 1. В дальний путь

В 6 часов утра 4 июля 1819 года шлюп «Восток» при свежем норд-осте снялся с якоря и вступил под паруса. Кронштадтский рейд с провожающими родных и близких в дальний и опасный путь к неведомым южным полярным землям остался позади. Проходя бастионы Средней и Купеческой гаваней, они видели толпы народа, который приветствовал их взмахами шляп и криками «ура!». Матросы, поставленные вдоль борта, ответили им пятикратным протяжным «ура!». Шлюп отсалютовал крепости пушечными выстрелами и прибавил парусов. Бастионы окутались пороховым дымом и громом ответного салюта приветствовали отважных мореплавателей. Шлюп «Мирный» тоже снялся с якоря и следовал за своим флагманом.

Андрей Петрович, стоя на мостике рядом с Фаддеем Фаддеевичем, уже во второй раз надолго покидал Кронштадт, но только с той лишь разницей, что друг его был уже не юным мичманом, а капитаном шлюпа и начальником Антарктической экспедиции, а он – его ближайшим помощником. А это были две большие разницы.

Вслед за ними покинула Кронштадт и другая экспедиция, возглавляемая капитан-лейтенантом Васильевым, направлявшаяся в Арктику через Берингов пролив для отыскания северо-западного прохода из Тихого океана в Атлантический.

* * *

После окончания поминок по батюшке они сидели в комнате Андрюши, и Фаддей выжидательно смотрел на своего друга.

– До выхода экспедиции в кругосветное плавание остались считанные дни, – напомнил он, – и времени на раздумья больше не остается. Меня самого очень поздно назначили начальником экспедиции и капитаном «Востока», на котором я поднял свой брейд-вымпел, когда офицерские штаты его были уже укомплектованы. Мне лишь с большим трудом удалось назначить на должность старшего офицера шлюпа «Восток» капитан-лейтенанта Завадовского, моего помощника с фрегата «Флора», которым я командовал на Черном море. Теперь вся надежда на тебя.

– Почему же так получилось? – искренне удивился Андрей Петрович. – Ведь такие назначения, как мне известно, производились заблаговременно, иногда за несколько лет до начала экспедиции. Так было и с Берингом, и с Крузенштерном.

– Ты абсолютно прав. Но, во-первых, с организацией этой экспедиции очень торопились, чтобы успеть обогнать англичан и французов, которые вроде бы как проснулись от гипнотического сна, в котором в течение полувека находились под воздействием авторитетных заявлений капитана Кука, сделанных им после неудачных попыток открытия южных полярных земель. Ведь не зря же Иван Федорович Крузенштерн в записке морскому министру маркизу де-Траверсе[1 - Де-Траверсе Иван Иванович (1754–1831) – маркиз, военно-морской деятель, адмирал. Поступил в русский гребной флот из капитанов французской морской службы. С 1802 г. был главным командиром черноморских портов. Морской министр (1811–1828).] уже 31 марта, то есть мене двух месяцев тому назад, писал полные тревоги следующие слова. Подожди, сейчас попробую по памяти восстановить их в точности, ибо они, наверное, навсегда запали в мою душу. А это важно, кроме всего прочего, и для тебя. «…Славу такого предприятия не должны мы допускать отнять у нас; она в продолжении краткого времени достанется непременно в удел англичанам или французам». По-моему, именно так.

Во-вторых, вроде бы начальником Антарктической экспедиции намеревался стать и сам Крузенштерн, который, кстати, одним из первых выдвинул саму идею ее организации. Но у него не заладилось что-то со зрением, и поэтому он рекомендовал на эту должность меня, так как Головнин, которому он отдавал предпочтение, в это время был в кругосветном плавании в Русскую Америку, – при этих словах Андрей Петрович недобро усмехнулся. – Однако было принято решение назначить начальником экспедиции капитан-командора Ратманова, который, как ты помнишь, был старшим офицером шлюпа «Надежда» у Крузенштерна во время нашего первого кругосветного плавания. Но незадолго перед этим тот, командуя кораблем, при возвращении из Испании потерпел во время бури кораблекрушение у мыса Скагена и находился на излечении в Копенгагене. Поэтому Ратманов вместо себя рекомендовал на эту должность меня, что совпадало и с мнением Крузенштерна. Вот так в самый последний момент назначенным на должности начальника экспедиции и капитана «Востока» стал я, будучи до этого резервным кандидатом.

– Надо же, как все чудно закрутилось, – покачал головой Андрей Петрович и задумался.

Гробницу для батюшки в фамильном склепе он уже заказал, но времени для объезда всех имений с инспекцией, как он обещал батюшке после его кончины, явно не хватало, и это мероприятие в случае его согласия на участие в экспедиции откладывалось как минимум на целых два долгих года. Андрей Петрович переменил положение своего тела в кресле и тяжко вздохнул – не в его правилах было нарушать данное обещание, да еще перед отцом на его смертном одре. Хотя, с другой стороны, он его и не нарушал, а только откладывал исполнение. В то же время упустить возможность участия в столь необычном кругосветном плавании в южные высокие широты было явно неразумно. В другое время он бы принял сделанное ему подобное предложение, не задумываясь ни на минуту. Он бы это почел за счастье, свалившееся с небес. Это, конечно, так. Но ведь, само собой, надо было и оказать дружескую помощь Фаддею, который в ней, как он чувствовал, очень нуждался. И взглянул на друга, напряженно ждавшего его решения.

– Мы успеем хотя бы отметить девять дней после кончины батюшки? – несколько рассеянно, но в то же время с явной тревогой в голосе спросил Андрей Петрович.

– Должны успеть, – облегченно вздохнул Фаддей Фаддеевич, откинувшись на спинку кресла. – В крайнем случае я обещаю задержать отплытие шлюпов под каким-либо благовидным предлогом.

– Тогда плывем вместе, Фаддей.

– Спасибо, Андрюша.

И друзья крепко обнялись.

* * *

Прибыв на «Восток», Андрей Петрович был приятно поражен размерами и изысканностью отделки адмиральской каюты, выделенной Фаддеем Фаддеевичем в его распоряжение. Она была очень похожа на каюту, которую занимал камергер Резанов на «Надежде» во время их плавания на Дальний Восток. Но ту он видел только однажды во время аудиенции у камергера перед приходом в Петропавловскую гавань после визита в Японию и, будучи полностью поглощенным волновавшими его проблемами, не особо обращал внимания на ее убранство. Теперь же эта каюта стала его жилищем минимум на два года, и он с интересом осмотрел ее.

Большие окна, занавешенные тяжелыми шторами, вместо иллюминаторов; между ними – трюмо с изящной отделкой; огромный двухтумбовый письменный стол со стоящими на его полированной поверхности позолоченным канделябром на пять свечей, вычурной чернильницей с крышкой, хрустальным стаканчиком с пучком остро заточенных гусиных перьев и серебряным звонком для вызова вестового; кресло добротной работы, обитое мягкой кожей; перед письменным столом – изящный столик с двумя мягкими стульями по его бокам для посетителей; большой книжный шкаф и полки для книг над ним.

За перегородкой что-то вроде алькова с широкой деревянной кроватью под балдахином. У ее изголовья тумбочка, а напротив – умывальник с зеркалом и полочкой для туалетных принадлежностей. Справа у переборки – двухстворчатый платяной шкаф.

Весь пол каюты покрыт дорогими ворсистыми коврами, похоже, персидской работы.

Уютно и рационально.

– Ну и как тебе показалась твоя скромная обитель, Андрюша? – улыбнулся Фаддей Фаддеевич, с интересом наблюдая за Андреем Петровичем, осматривающим каюту.

– Это не келья, которые были у нас с тобой на «Надежде», а апартаменты, которые мне и не снились! Большое спасибо, Фаддей, за царский подарок…

– А что? По-моему, вполне подходящие условия для работы и отдыха ученого и литератора. Не так ли? – как бы вскользь заметил капитан шлюпа. – Но это только один мой подарок для тебя, – загадочно произнес он и коротко позвонил в колокольчик.

И тут же у входа в каюту бесшумно вырос стройный голубоглазый матрос с русыми волосами. «Ну, прямо-таки истинный русский молодец из сказок!» – восхитился про себя Андрей Петрович.

– Вот ваш вестовой, Андрей Петрович, – представил того Фаддей Фаддеевич, еле сдерживая прямо-таки бившую из него радость за друга.

– И как же тебя зовут, добрый молодец? – заинтересованно спросил Андрей Петрович.

– Матвеем, ваше высокоблагородие! – четко ответил вестовой.

Друзья переглянулись. «А как же еще мог он титуловать меня? Ведь вестовой уже, конечно, знал, что я заместитель начальника экспедиции по ученой части, да к тому же еще занимаю и адмиральскую каюту. Но в то же время он не мог знать, что после утверждения меня в этой должности по ходатайству Академии наук мне был пожалован статский чин коллежского асессора, соответствующий штаб-офицерскому чину. Так что ход его мыслей совершенно оправдан. Примерно так же мыслит, наверное, и Фаддей», – рассудил он.

– Обращайся ко мне «Андрей Петрович».

– Есть, ваше высокоблагородие! – автоматически ответил Матвей.

Друзья уже откровенно рассмеялись, окончательно приведя вестового в смущение.

– Есть обращаться к вам «Андрей Петрович»! – поправился тот, опасливо поглядывая на капитана.

– Молодец, Матвей! Справился с трудной задачей, – похвалил вестового Фаддей Фаддеевич, улыбаясь.

– Рад стараться!

– А теперь ступай и принеси вместе с Макаром кресло из моей каюты, – распорядился капитан.

– Есть! – вестовой четко повернулся через левое плечо и мгновенно исчез за дверью.

– Вот этот Матвей и есть мой второй подарок тебе, Андрюша, – продолжил Фаддей Фаддеевич, усевшись в принесенное вестовыми кресло. – Он был вестовым в кают-компании фрегата «Флора», которым я командовал на Черном море. Исполнительный, толковый малый, одним словом, не быдло. В свое время был в прислугах у графа Шереметева в его имении под Москвой, в Останкине. Но был отдан им в рекруты за «шалости» с крепостными актрисами его театра. Строгий, видать, мужик, его сиятельство! Когда же я был назначен начальником экспедиции и перебирался в Кронштадт, то, естественно, прихватил и своего вестового с фрегата, а заодно, думая о тебе, перевел с «Флоры» на «Восток» и Матвея. Ведь роль вестового имеет для офицера большое значение, а тем более в дальнем плавании. Он обеспечивает ему прочный тыл, и при том ежедневно, ежечасно. Матвей же тебе будет не только отличным слугой, но и добрым помощником в твоих научных и литературных делах. Грамотен, начитан, разбирается в музыке. Только особо не балуй его, ибо люди подобного рода из низов быстро привыкают к различным, пусть даже небольшим поблажкам.

– Еще раз большое спасибо, Фаддей, за заботу обо мне! Однако далеко же ты смотрел, вроде как бы невзначай сватая меня в свою экспедицию.