Золото для дураков

Ученик Гасса, еврей, который позавчера чуть не в ноги бросался – умолял дать ему любую работу, тоже медальер. Витюша знал о высочайшем запрете на места проживания, а значит и на работу для евреев. Удивительно оказалось другое, человек, о котором Витюша мечтал и не знал, как его отыскать, сам к нему пришёл и в бедственном положении.

А, ежели, под видом подарка фортуны хитро упрятана уловка сыскного отделения?

А, ежели, уловки нет, а просто еврей станется порядочным гражданином и донесёт в полицию?

С другой стороны – никто в белом свете ни сном, ни духом не ведал о серебряно-бриллиантовом кладе Витюши.

О том, что он продал хапуге – приказчику один из драгоценных камней, тоже никто не знал. Но, ежели допустить невероятное – полиция пронюхала о сделке, а филера сыскного отделения отыскали Витюшу в многотысячном городе. Они бы подослали к нему ювелира – специалиста по камням, а Фридман сказался мастером по вырезке штемпелей.

«Ваши не пляшут! Господа следователи!» – подумал Витюша. – К тому же, евреи могут быть разные: хитрожопые и простаки, богатые и бедные, добрые и злые, но среди них нет дураков. С какого хрена баня-то обвалилась, чтоб Ёсик побежал доносить на меня в полицию? Родина Мать гнобит по городам и весям евреев, а Фридман, в знак благодарности и почтения полетит со всех ног с доносом на меня? Ёсик, конечно, еврей, но не дурак! Он может отказаться от моего предложения, но он сам проживает в столице незаконно и не станет рисковать детьми и беременной Сарой. В противном случае ему точно грозит насильственное выселение из Санкт-Петербурга и голодная жизнь на задворках империи».

В кармане сюртука ожил «Брегет» – чудо швейцарских часовщиков. Мелодия «Боже, царя храни» и двенадцать мелодичных ударов напомнили Витюше о скором рандеву с медальером Фридманом. Решения у Витюши не было. Он находился на перепутье. Как говорится: «И хочется, и колется, и мамка не велит».

«Вот, ежели б точно знать, что внучка банкиров Унгертов отдаст ему руку, сердце и кошелёк, то надобность в сей рискованной затее абсолютно никакой. А вдруг ретирада случится по неизвестной причине. Не влезу со своим мещанским рылом в сердце Марины. Как прикажете плясать? Фридману уже отказал и счастливым мужем банкирской внучки не стал. Получится: «Мочи мочало – начинай всё сначала». Как не крути, хоть круть-верть, хоть верть-круть, а рисковать придётся…

Витюша решился на опасный шаг – сделать откровенное предложение Фридману. На случай его отказа и опаски возможного обращения Ёсика в полицию, Витюша собирался срочно покинуть столицу с переездом в Москву.

Брегет Грехова едва успел отрепетировать два часа, как в дверь постучали.

– Входите! – крикнул звонким бодрым голосом Витюша.

Дверь скрипнула и отворилась. В нумер вошёл робко Фрейдлер-Фридман.

– Доброго вам здоровья, – поздоровался он.

– И вам не хворать! – ответил Витюша. – Проходите к столу. Я осмелился заказать в нумер обед на двоих. Не возражаете?

– Отчего же возражать.

– Вот и хорошо. Как говорит наш знакомец Конев, под добрую закуску и беседа легка.

Не успел Фридман устроиться за столом, как в двери постучали.

– Открыто! – крикнул Витюша.

Вошёл половой со стопой подносов.

– Обед, ваше сиятельство, как заказывали, ровно в два.

– Подавай, милейший.

Мигом стол украсился тугой гладкой скатертью, на которую проворной рукой полового были выставлены: холодная Смирновка во льду, портвейн Леве № 50 с бутылкой пикона. Провесной окорок, нарезанный прозрачно-розовыми, бумажной толщины ломтиками, уютно устроился рядом с дымящимися жареными мозгами на чёрном хлебе. Блюдо с налимьими печёнками скромно выглядывало из-за двух серебряных жбанов с блестяще чёрной паюсной икрой. Курилась ароматами солянка, а розовые круглые горячие, с пылу жару расстегаи томились на большом подносе.

– Прошу разделить со мной скромный обед холостяка. Как говорится, чем богаты…

Фридман сглотнул голодную слюну. Хотел сделать это тихо и незаметно, а получилось громко и неприлично.

– Простите, – промямлил Ёсик. – Право слово мне совестно. Незваный гость хуже татарина…

Витюша перебил гостя:

– Не глупите и не чинитесь. Мы условились встретиться в два часа. Заметьте, это я пригласил вас для разговора и заказал по этому случаю обед…. Вам смирновки или портвейна?

– Её богу, неловко как-то, неудобно…

– Господин Фридман! Вы обращали внимание на муху, которая сидит на потолке и гадит?

– Нет. А что, есть разница между мухой на столе и той, что на потолке?

– Конечно. Представьте, как неудобно гадить кверху задницей. Но, как ловко у мух на потолке это получается!

Фридман рассмеялся.

– А вы, однако, шутник!

– Давайте выпьем за жизнь, которая подкидывает нам самые большие шутки.

Выпили. Закусили ломтиками сёмги с дольками лимона. Витюша налил по второй рюмке и обратился к гостю:

– Скажите Фридман, вы умеете хранить в тайне приватные дела?

– Как вам сказать?

– Как на духу!

– Виталий Игнатьевич, история моего народа, пожалуй, самая древняя на земле. Евреи были всегда. Исчезали целые нации, государства и страны, а евреи, несмотря на то, что они самая гонимая нация во все времена, не затерялись в пыли веков. Вы знаете почему?

– Разумеется, нет.

– У нас от отца к сыну, из поколения в поколение передаётся одна тайная заповедь…

– Какая?

– Молчи, когда потерял, и тем более, когда нашёл.

– Любопытный наказ. Из него следует, что можно надеяться на вашу скромность.

– Естественно.

– Это не бог весть, какая тайна, но, всё же…. Не хотелось, знаете ли огласки…. Давайте под соляночку, смирновочку отправим гулять по желудочку…

Выпили. Похлебали соляночки, заедая её расстегаями.

– По поводу заказа…. – начал Витюша. Бросил в рот ломтик лимона, поморщился и продолжил. – Есть у меня сердечная подруга. Девушка серьёзная, благородных кровей. Внучка известного банкира Унгерта старшего. Смоляночка. Сами понимаете, девица в её положении ни в чём не нуждается. Удивить её невозможно, но мне край, как нужно ее поразить. С этой целью задумал я изладить в частном порядке шутейный серебряный рубль. Смотрите…

Витюша положил перед Фридманом серебряный рубль.

– С лица он должен быть точно таким, сбоку тоже, а вот с тыла, где написано «не намъ, не вамъ, а имени твоему», вместо последнего слова нужно написать «Марине». Вес шутейного рубля должен равняться весу настоящего и быть 20,7 грамма. Как, по плечу задачка? Справиться можно?