Жестокие женские игры

Из этого состояния её вывел звонок в дверь. Ужин, который она с такой любовью готовила для Максима давно сгорел, а едкий дым, заполнивший собой кухню и коридор, уже начал просачиваться на лестничную площадку. Открыв дверь, Вика увидела встревоженное лицо соседки.

–Виктория, милочка, вы что, хотите весь дом спалить? – возмущенно начала выговаривать ей вдова известного адвоката, Эльвира Петровна. – Что там у вас стряслось?

Вика молча смотрела на неё и удивлялась, что не слышит ни одного произносимого соседкой слова. Своими чуть на выкате глазами и беззвучно открывающимся ртом, Эльвира Петровна напомнила ей рыбу. Видя, что Вика не реагирует на её возмущённую речь, Эльвира Петровна решительным жестом отстранила её и прошла в полную дыма кухню. Выключив духовой шкаф, она вытащила оттуда, издающий жуткий запах, противень со сгоревшим мясом, сунула его под воду, и настежь открыла окно. Испытывая непреодолимое желание, высказать Вике всё, что она думает о подобном её отношении к соседям, Эльвира Петровна прошла из кухни в холл, но там уже никого не было. Обойдя всю квартиру и убедившись, что мерзкой девчонки нет дома, она с грохотом захлопнула за собой тяжёлую, дубовую дверь, с удовлетворением отметив про себя, что если Вика выбежала из дома без ключей, попасть обратно ей будет ох как непросто.

Таксист, довёзший Вику до поворота к дому Марины, отказался сворачивать в лес и ехать по узкой, заваленной снегом грунтовой дороге, поэтому дальше ей пришлось идти пешком. Ноги её то и дело проваливались глубокий снег, а сильный ветер затруднял и без того медленное продвижение. Она быстро устала и начала думать, что уже никогда не выберется из этого снежного царства, когда, наконец, увидела почему-то сбоку от себя огни дома. В тот момент у неё и началась истерика, длившаяся потом весь вечер и часть ночи.

–Ты уже пришла в себя? – раздался у неё за спиной голос Марины.

Резко обернувшись, Вика испуганно посмотрела на неё и, уловив, что та не сердится, робко улыбнулась в ответ.

–Извините, я, кажется, совсем не контролировала себя вчера. Макс опять меня бросил, а я так верила, что теперь он, наконец, будет моим. Эта рыжая дрянь опять переиграла меня, не зря, наверное, говорят, что рыжие самые живучие и самые удачливые люди на земле.

– Пойдём, съешь что-нибудь, а потом будем думать, что делать дальше.

Но, едва дойдя до кухни и ощутив идущие оттуда запахи, Вика, оттолкнув хозяйку, бросилась в туалет и еле успела склониться над унитазом.

–Ну вот, – негромко сказала сама себе Марина, – вот вам и решение всех проблем.

Дождавшись, пока Вика выйдет из туалета, Марина велела ей умыться, а затем отвела в ту самую маленькую комнату, где они разговаривали в её первый приезд сюда.

–Давно у тебя эта утренняя тошнота?

–Нет, сегодня впервые. Меня вообще очень редко тошнит, даже не знаю, что я могла такого съесть вчера.

–Ты беременна, моя дорогая, отсюда и тошнота. Меня в своё время тошнило почти все девять месяцев, а как будет у тебя, не знаю.

Вика сидела полностью ошеломлённая её словами. Постепенно до неё дошёл смысл сказанного и она обратилась к ней со словами:

–Вы хотите сказать, что у меня будет ребёнок от Макса?

–Ну, если за это время у тебя не было никакого другого мужчины, это будет именно его ребёнок. Я даже могу сказать, что это будет мальчик.

–Мальчик! Мальчик! Господи, у меня будет ребёнок от него! Мальчик! Теперь он точно будет моим, – лихорадочно повторяла она, – мне нужно будет только родить этого ребёнка и тогда он вернётся ко мне.

–Вика, успокойся. Теперь тебе нужно думать только о ребёнке. Забеременеть не значит родить, нужно ещё выносить этого ребёнка. Слушай меня внимательно. Ты должна как можно скорее вернуться в Вену и на все девять месяцев забыть о существовании Максима. Ты будешь есть, спать, гулять, посещать врача, и самое главное, забудешь о своих таблетках.

–Да, да, я всё поняла, – лихорадочно повторяла она, – я всё сделаю, я рожу этого ребёнка. Но, вы точно знаете, что это будет мальчик? Он не сможет отказаться от меня, если у меня будет его сын. Господи, сделай так, чтобы мальчик был похож на него! Помолчав немного, Вика вновь обратилась к Марине, и даже её, женщину, знакомую с самыми низменными качествами человеческой натуры, поразила плескавшаяся в Викиных глазах ненависть.

–Я рожу ему сына, но, я должна быть уверенна, что она не сможет родить. За это, я готова заплатить любые деньги.

–Ты так сильно любишь его?

–Люблю. Но сейчас дело даже не в этом. Я больше не могу позволить так обращаться со мной. Два раза он бросал меня, в третий раз он должен быть моим, даже если потом я сама уйду от него. Если он бросит меня в третий раз, я просто сойду с ума.

–Понимаю твои чувства, но не они сейчас главное. Пред тобой два пути и, от того какой из них ты выберешь, зависит не только твоя жизнь, но и жизнь твоего сына. Ребёнок родится здоровым только в том случае, если ты забудешь о ненависти. Сердце матери должно быть наполнено любовью к людям и окружающему миру, а если этого нет, ребёнок обречён. Никогда раньше я не вмешивалась в дела моих клиентов, всегда предоставляла людям возможность поступать так, как они считали нужным, никогда не высказывала своё мнение. Ты особый случай. Я впервые отступаю от своих правил и предостерегаю тебя. То, что ты забеременела именно сейчас, не простое совпадение. Очевидно, это твоя последняя возможность изменить своё восприятие мира и наполнить сердце любовью. Если не сможешь измениться, последствия могут оказаться плачевными для тебя.

Она долго молчала, обдумывая услышанное. Интуитивно Вика понимала, что Марина права, но, стоило только начать вдумываться в смысл сказанных ею слов, как внутри у неё, поднялась самая настоящая буря.

– Она забрала у меня МОЕГО Макса! Это из-за неё я просыпалась вся в холодном поту от жутких кошмаров! Она исковеркала мне всю жизнь, а вы предлагаете мне полюбить её?

–Не воспринимай всё так буквально, – остановила её Марина, – ты и я вкладываем разный смысл в это слово. Более доступно, я не могу тебе объяснить, и если ты не понимаешь меня сейчас, значит не готова к восприятию этой информации.

–Я понимаю вас, не понимаю только, как можно изменить себя.

–Ну, милая моя, это тебе не поваренная книга, готового рецепта здесь нет. Изменить себя самое трудное, с чем человеку приходится сталкиваться в жизни, труднее испытания, даже Господь Бог для нас не смог придумать, а уж он то знаток по этой части. Думай Вика, твой выбор в твоих руках, больше на эту тему я не буду с тобой говорить, дальше решай сама.

В её доме Вика пробыла ещё три дня. Незаметно наблюдая за ней, Марина видела, что та постоянно мысленно возвращается к этому разговору и, как-то неожиданно для себя, Марина решилась рассказать ей историю своей жизни.

– Всего каких-то пятнадцать лет назад, я прозябала в крохотной, узкой как пенал комнатке в коммунальной квартире. Я жила с мужем садистом и его сумасшедшей мамочкой. Работала я тогда медсестрой в больнице и заменяла всех, кто просил меня об этом. Уставала ужасно, но, по крайней мере, в больнице было намного безопасней, чем дома. На работе мой муж был всеобщим любимчиком, передовиком производства, а дома это был сущий дьявол. Одно время мне даже хотелось пойти туда и рассказать о его «невинных шалостях», но потом решила не делать этого, мне бы всё равно никто не поверил. По будням, он развлекался тем, что старательно, со знанием дела, избивал меня. Лица не трогал, но всё моё тело было одним сплошным синяком. Ещё он мог, шутя опрокинуть чайник с кипятком мне на колени, а однажды, решив, что в супе недостаточно соли, засунул мою голову прямо в кастрюлю. Я тогда чуть не захлебнулась и, слава Богу, суп был не очень горячий. А по выходным он напивался как свинья, и вот тогда я боялась его по настоящему. В одну из суббот, он так сильно избил меня, что пришлось вмешаться соседям. Они вызвали скорую и меня отвезли в Склифосовского. У меня было сильное сотрясение, сломаны два ребра и отбиты почки. Я лежала в реанимации и единственным моим желанием, было умереть. Я молилась о смерти, но получила совсем другое. Со мной стали происходить совершенно невероятные, на мой взгляд, вещи. Решив, что схожу с ума, я обратилась к одному очень известному психиатру, и тогда, первый раз в жизни мне по настоящему повезло. Борис Семёнович и его жена Софья Павловна отдавали мне всё своё свободное время. Они объяснили, что происходящее со мной не сумасшествие, а ярко выраженные экстрасенсорные способности. Они помогли мне развить их и научили не бояться пользоваться ими. Это было похоже на сказку. Изменился мир вокруг меня, и я вместе с ним. То время, было самым счастливым в моей жизни, но скоро оно закончилось. Борис Семёнович с женой уехали в Израиль, а я вновь осталась одна. Они оставили мне немного денег и помогли снять комнату. После их отъезда я поехала к мужу за своими вещами, специально поехала днём, когда он должен был быть на работе, но почему-то именно в тот день он был дома. Набросился на меня, сначала избил, а потом стал насиловать. Очевидно страх перед ним так прочно въелся в моё сознание, что я моментально забыла обо всём, чему научилась у Бориса Семёновича, но потом, увидев перед собой его довольную, ухмыляющуюся физиономию, почувствовала, что больше так продолжаться не может. Я не контролировала себя, всё происходило помимо моей воли. Введя его в транс, приказала залезть на подоконник и прыгнуть вниз. Увидев его лежащим на асфальте, я была так счастлива, что, когда меня стали допрашивать, даже не стала отрицать, что именно с моей помощью он вывалился из окна.

Учитывая факт изнасилования и избиения, а также то, что он и до этого уже избивал меня не раз, мне дали не восемь, а пять лет колонии строгого режима. Но мне тогда было всё равно, главное, что я с ним расквиталась. Уже на зоне я поняла, что беременна, но одна только мысль о том, что у меня будет ребёнок от этого изверга, повергала меня в ужас. Я соглашалась на самую трудную работу, в надежде, что случится выкидыш, но всё было напрасно. Митя родился абсолютно здоровым. Когда акушерка показала мне его, я даже глаза от страха закрыла, боялась, что у него будет его лицо. Но Митенька был точной моей копией, а когда он жадно ухватившись ротиком за мою грудь, стал изо всех сил сосать молоко, я поняла, что дороже его у меня нет никого на свете. До года дети матерей заключённых находятся вместе с ними, потом малышей отправляют в детские дома. Их дальнейшая жизнь там, больше похожа на страшный сон, поэтому, когда мне предложили отдать ребёнка на усыновления, я, сразу же согласилась. Мне было очень тяжело решиться на такой шаг, но для Мити было гораздо лучше жить с приёмными родителями, чем числиться сыном убийцы в детском доме. На зоне я провела вместо пяти лет семь. Два года мне добавили за побег. Было конечно глупо бежать, но я тогда ничего не могла с собой сделать, так мне хотелось увидеть Митю, почувствовать его запах, ощутить, как он тянет меня за палец, дёргает за волосы. Когда я слышу, что в ад человек попадает после смерти, мне становится смешно. Ад здесь, на земле. Кто-то из людей сам устраивает его для себя и проводит в нём всю жизнь, я провела в нём семь лет. Другие женщины заключённые чувствовали, что я другая, и как могли, издевались надо мной. Какое-то время я пыталась как-то оправдать их злобу по отношению ко мне, но потом возненавидела не только их, но и весь окружающий меня мир. Когда говорят о том, что можно продать душу дьяволу, это не пустые слова. Ненависть дала мне силы выжить, но опустошила мою душу. Часто ночами я лежала без сна и размышляла о свойствах человеческой натуры, думаю именно тогда мне впервые пришла мысль открыть собственное «бюро добрых услуг».

Вика долго молчала, потрясённая этим рассказом, но потом, наконец, решилась спросить: – Вы нашли своего сына?

–Нашла, но не увидела. Он и его приёмные родители летели в самолёте, которому не суждено было приземлиться. Я была в аэропорту, хотела хотя бы издали взглянуть на Митеньку, там и узнала о катастрофе.

Помолчав ещё немного, Вика опять обратилась к ней: -Значит, вам так и не удалось изменить себя? Вы старались, но у вас ничего не получилось.

–А разве я не сказала тебе, что тяжелее этого нет ничего на свете?

–Насколько я понял, Лина, в дальнейшем ваша жизнь протекала довольно спокойно.

Константин Сергеевич с довольным видом оглядел свою пациентку. За последний месяц состояние её значительно улучшилось. Она стала лучше есть, и лицо её уже не пугало своей мертвенной бледностью.

–Идеальной, её, конечно же, нельзя назвать, но, ощутив один раз, как легко потерять то, что имеешь, мы стали иначе относиться друг к другу. Внешне это, может быть, было и незаметно, но мы оба чувствовали, что стали другими. Потом умерла мама. Оказывается, она уже давно была больна, но скрывала это от всех нас. Всё произошло так быстро. Если бы не Максим и его родители, не знаю, как бы я пережила это. Они очень помогли мне, особенно Елизавета Андреевна. Я чувствовала себя виноватой перед мамой, мне казалось, что если бы я была более внимательна к ней, всё сложилось бы иначе. Это самобичевание сводило меня с ума, мне необходимо было выговориться, а Елизавета Андреевна часами могла слушать мои рассказы о ней и об отце.

–Лина, мы, наконец, подходим к тому моменту, когда родилась ваша дочь. Готовы ли вы продолжить разговор? Если нет, я не буду настаивать, продолжим в другой раз.

–Нет, нет, Константин Сергеевич, давайте продолжим сегодня. Я смогу. Обещаю вам, что со мной всё будет хорошо.

–Вы как-то сказали мне, что Даша родилась семимесячной, у вас что, была какая-то патология?

–Патология? Нет, ничего такого у меня не было. Просто после нескольких спокойных лет, кто-то опять решил жестоко подшутить надо мной.

–Марина, мы не занимаемся этим уже три года, у нас вполне легальный бизнес, приносящий нам очень приличный доход. Зачем опять возвращаться к прошлому? Стоило этой девчонке появиться, как ты тут же растаяла и буквально идёшь у неё на поводу.

–Это последнее из того, что я когда-то пообещала ей. Мне жаль её. Потерять сына и побывать в «психушке», испытание не из лёгких. Кроме того, я вижу опухоль в её голове, пока она совсем маленькая, но будет расти. А ты не хуже меня знаешь, чем такое может закончиться. Ну пойми, не могу я ей отказать, понимаешь, не могу.

–Это не шуточки, Марина. Та женщина может потерять ребёнка и тогда дело примет совсем другой оборот. Мы никогда, вернее почти никогда не выходили за рамки закона, поэтому всё у нас и шло так гладко, а теперь, ты как будто сама с ума сошла. Ставишь под угрозу всё, чего мы добились.

–Успокойся. Она не потеряет ребёнка, кроме того, впереди у неё ещё одно испытание, самое трудное из всех, но она и его выдержит, уж можешь мне поверить. Да, кстати, а для кого ты купил эту игрушку? – спросила она Рината, указывая на ту самую собаку, которую несколько дней назад с таким ужасом оттолкнула от себя Полина.

–Думаешь, я зря целых две недели ходил за ними по пятам? – раздражённо спросил он и рассказал о том, что ему удалось услышать идя вслед по улице за Максимом и Полиной.

–Ну и повезло тебе – задумчиво протянула она. – Это как раз то, что нам нужно. Чужой не догадается, но она то сразу поймёт, что к чему.

–Ты опять хочешь оставить «подарок» у неё под дверью?