Жестокие женские игры

–Посиди в машине, а я позвоню Илье, попрошу его приехать. Без него, с нами здесь никто даже разговаривать не станет – сказал Владимир Иванович быстро просматривая записную книжку телефона. И уже через час, к зданию подъехала новая, сияющая белой перламутровой краской «Мазда» из которой вышли заместитель главного врача областного Министерства здравоохранения Илья Константинович Волков и бледный, трясущийся мужчина, оказавшийся главврачом больницы. После их приезда, Полина уже через пять минут сидела в машине рядом с мужем и, еле сдерживаясь от душивших её рыданий, рассказывала о том, что произошло с ней вчера. Внимательно выслушав её, Владимир Иванович и Илья Константинович в сопровождении выбежавшей из здания медсестры отправились в кабинет главного, где был уже собран практически весь персонал лечебного заведения. От небывалого волнения, главврач вдруг сильно вспотел и к спёртому воздуху кабинета, прибавился ещё и этот, довольно отвратительный запах. Недовольно поморщившись, Владимир Иванович распахнул окно, и еле сдерживаясь от душившей его ярости, обратился к трясущемуся как в ознобе главврачу: – скажите, коллега, это ваши лаборанты работали вчера в студенческой поликлинике?

Слово «коллега» он произнёс таким тоном, что у главврача тут же противно засосало под ложечкой. С тоской, подумав о том, какой насыщенной неприятностями будет его жизнь в ближайшем будущем, он промокнул платком обильно выступившие на лбу капли пота и дрожащим голосом произнёс:

–Я ничего об этом не знаю, я вообще-то в отпуске, только ночью прилетел, а тут Илья Константинович приехал и сюда меня. А я, честно говоря, и сейчас не имею понятия, что конкретно произошло. Пока меня не было, мои обязанности исполняла Ираида Васильевна. Может быть, она сможет вам помочь?

Выпалив на одном дыхании свою речь, главврач с надеждой уставился на заместительницу. Недовольно пожав жирненьким плечиком и поджав тонкие, накрашенные морковного цвета помадой губы, она заявила:

–Наша лаборантка действительно работала вчера в студенческой поликлинике Педагогического института. У вас есть к ней какие-то претензии?

–Вы путаете, она работала в поликлинике МГУ – возразил Владимир Николаевич.

–Не хочется вас разочаровывать, но я ничего не путаю. Вот, пожалуйста, смотрите: мы получили разнарядку на одного человека для работы сроком в одну неделю в поликлинике Пединститута.

Тут в разговор вступил молчавший до этого Волков:

–Тогда каким образом, Вишневецкая, простите, Ракитина попала именно в вашу больницу? Мы проверили: в больницу по месту жительства не поступило никакой информации о ней из студенческой поликлиники.

–Извините Илья Константинович, но этого не может быть, вот у меня направление из района. Вчера во второй половине дня оттуда приехала «скорая». Сопровождала Ракитину врач Петрова Татьяна Михайловна, вот посмотрите, здесь на печати её имя и фамилия. У них там ремонт, вот они и распихивают своих пациентов по всему городу. А так как у нас есть сейчас свободные места, то мы её естественно приняли. С документами всё в полном порядке, можете проверить.

–Вот прямо сейчас и проверим – ответил Владимир Иванович. Подвинув к себе телефон, он набрал нужный номер, но на его просьбу позвать к телефону Петрову Татьяну Михайловну ответили, что такого врача у них нет, и никогда не было. Голос, доносившийся из телефонной трубки, был настолько громким, что был без труда услышан всеми присутствующими в кабинете медиками. Отовсюду послышались возгласы удивления, и тут же уловив каким-то шестым чувством, что гнев начальства постепенно начинает стихать, главврач даже позволил себе плотнее усесться в кресле. Посмотрев сопроводительные документы и направление, Илья Константинович положил их к себе в папку и сказал: -Хорошо, не будем вдаваться в подробности, как и почему Ракитина очутилась у вас. Это мы выясним позже. Сейчас меня интересует другое. Вы должны были сделать повторный анализ крови. Покажите мне его.

–А в чём собственно дело? – попыталась оттянуть время Ираида Васильевна. Вчера она была приглашена в гости и ушла с работы сразу после обеда, надеясь успеть в парикмахерскую и химчистку. Вспоминая теперь вчерашний день, она изо всех сил корила себя за то, что не уделила должного внимания словам девушки, хотя именно это было вполне объяснимо: практически все, впервые попадавшие в подобную ситуацию, тоже плакали и утверждали, что этого не может быть. Проработав в больнице больше двадцати лет, она, в значительной мере утратила способность к состраданию, а на такую мелочь как слёзы, вообще перестала обращать внимание. Слёзы могли ещё некоторым образом воздействовать на молодых врачей, но не на Ираиду Васильевну. И, хотя интуиция подсказывала ей вчера, что в случае с этой, такой непохожей на остальных пациенток молодой женщиной, действительно возможна ошибка, она, решив для себя, что от одной ночи в спецпалате от Ракитиной не убудет, распорядилась отправить Полину туда. Посмотреть же её карточку сегодня утром, она не успела и поэтому не знала как вести себя дальше в сложившейся ситуации.

–В чём дело, вы скоро узнаете, а сейчас будьте добры, выполнить моё распоряжение – ответил Волков. Его спокойный, бесстрастный голос заставил её побледнеть, а на главврача вообще нагнал такого страха, что он лично побежал выполнять приказ высокого начальства и, вернувшись через минуту, трясущимися руками протянул Волкову бланк повторного анализа. Внимательно просмотрев тоненькую, состоящую всего из двух листиков карточку, Илья Константинович протянул её Ираиде Васильевне.

– Надеюсь, что написанное вас впечатлит. Теперь, будьте добры, объяснить, как могло случиться, что совершенно здоровая женщина провела почти сутки в палате, где находятся действительно больные люди? Почему, вы не проконтролировали работу персонала? Чем вы здесь вообще занимаетесь?

В течение нескольких минут на присутствующих лился водопад его праведного гнева. Звенящим от возмущения голосом говорил он им о человеческой порядочности и врачебном долге. Но затем, окинув внимательным взглядом сидевших перед ним людей и увидев на всех лицах одно и тоже покорно-равнодушное выражение, обратился к главврачу и его заместительнице: – Разговор продолжим завтра, в моём кабинете и не забудьте подготовить объяснительную записку с вашими соображениями по поводу данного инцидента. С этими словами Илья Константинович и Владимир Николаевич вышли из кабинета, и спустя несколько минут, уже ехали по направлению к студенческой поликлинике. Какое-то время Волков задумчиво смотрел в окно, а потом сказал:

–Володя, мне кажется, что и там мы ничего не выясним. Главный там Борис Ефимович Бейлин. Я с детства знаю его, это глубоко порядочный человек, старая гвардия. Ну не верю я, что он как-то замешан в этом дерьме. Скорее всего, это и в самом деле какое-то недоразумение.

Борис Ефимович выглядел так, как и представил его себе Ракитин старший. Среднего роста, худощавый, идеально выбритый, одетый со старомодной элегантностью, напомнил Владимиру Ивановичу тех профессоров, которые когда-то обучали его в первом Медицинском. Мысленно прикинув его возраст, он пришёл к выводу, что Борису Ефимовичу должно быть, как минимум семьдесят пять. Цифра же эта, настолько не соответствовала внешнему облику Бейлина, что он тут же усомнился в правильности своих подсчётов, а спустя некоторое время вообще забыл о них. От Бориса Ефимовича исходила такая энергия, что казалось, её можно было потрогать руками. Неисправимый оптимист, он обладал счастливым даром настраивать на положительный лад, казалось бы, совсем безнадёжных больных. Вселял в них такую уверенность в скором выздоровлении, что порой именно это являлось причиной их исцеления. Увидев входящего в кабинет Волкова в сопровождении незнакомого ему человека, Борис Ефимович вышел из-за стола и, обняв Илью Константиновича, а затем, крепко пожав руку Владимиру Ивановичу, произнёс:

– Только не говори, что соскучился по старику, всё равно не поверю.

–Ну вот, даже соврать не дали – притворно расстроился Волков.

–Ладно, давай выкладывай, что там у тебя, а потом за жизнь поговорим. Кстати, познакомь с товарищем, а то как-то неудобно получается.

–Да я Борис Ефимович собственно по его делу и приехал, тут вот какая история приключилась… – и они по очереди начали излагать всё, что произошло с Полиной за последние сутки.

По мере того, как шло повествование, лицо Бориса Ефимовича делалось всё жёстче, а ясные, серые, поразившие поначалу Ракитина своей добротой глаза, стали отливать таким стальным блеском, что даже видавшему виды Волкову стало не по себе. Выслушав до конца, он быстрым шагом вышел из кабинета и уже через минуту вернулся в сопровождении двух женщин, одна из которых, достаточно солидного возраста дама, оказалась врачом терапевтом, а вторая, совсем молоденькая девочка – лаборанткой.

То, что произошло дальше, походило на извержение вулкана, если бы вулкан мог на какое-то время принять человеческий облик, но к изумлению Ракитина старшего, это не произвело никакого впечатления на подчиненных Бориса Ефимовича. Спокойно реагируя на обрушивающиеся на их головы громы и молнии, они терпеливо ждали, когда он угомонится. В какой-то момент Владимиру Ивановичу вдруг показалось, что молоденькая лаборантка еле сдерживается, чтобы не рассмеяться, но, тут же решил, что это ему пригрезилось. Ведь учитывая серьёзность выдвинутых в их адрес обвинений, такая реакция казалась совсем уж невероятной. Дождавшись, когда Борис Ефимович закончит свою обвинительную речь, Софья Илларионовна, молча достала из необъёмного кармана халата карточку Полины. Несколько минут они втроём непонимающими глазами смотрели на сделанную чётким, аккуратным почерком запись, в которой, не было и намёка на какое либо заболевание. Илья Константинович первым пришёл в себя и обратился к продолжавшей хранить гордое молчание Софье Илларионовне:

– Простите, но тогда я вообще ничего не понимаю. Ведь кто-то же звонил в ректорат, кто-то забрал девушку прямо из института и отвёз её в больницу, где она провела всю ночь. Но, ни в районе, ни здесь никто и слухом не слыхивал о случившемся.

Тут послышался звонкий голос молчавшей до этого молоденькой лаборантки Леночки: – мне кажется, вам следует обратиться в милицию. Такое впечатление, что это всё подстроено: фальшивые результаты, несуществующий врач. Сами посудите, ведь если бы у этой девушки действительно была обнаружена положительная реакция, то первым об этом узнал бы Борис Ефимович. Внимательно выслушав девушку и согласившись с её доводами, они ещё немного посовещались между собой, рассмотрели все возможные варианты, а затем, принеся извинения обеим дамам и попрощавшись с Борисом Ефимовичем, вышли из кабинета. Вслед за ними из кабинета выбежала Леночка, и чуть не сбив Волкова с ног, вприпрыжку побежала вниз по лестнице. Уже почти на выходе из здания, они снова услышали её звонкий голос: – Вера Анатольевна, к Боречке нельзя, там Софья Илларионовна из него сейчас рагу делает!

–Ну и порядки! – восхитился Ракитин.

– Может, вступимся за коллегу? Таких размеров дама не только рагу из него может сделать, но и что похуже – смеясь, сказал Илья Константинович и, прислушавшись к доносившемся из кабинета Бейлина звукам, добавил: – удивительный человек, везде, где бы он ни работал, всегда был предметом женского обожания. Странно, что ты не слышал о нём. Бейлин блестящий диагност, отец всегда говорил, что это врач божьей милостью. Через год ему будет восемьдесят, но, глядя на него в это трудно поверить. Энергии столько, что любой молодой позавидует. Каждое утро пробегает несколько километров, да ещё холодной водой обливается. Вот так то. Но вернёмся к твоей проблеме, я думаю, девочка то права, в данной ситуации действительно лучше обратиться в милицию – подвёл итог Волков.

–В милицию обращаться бесполезно. Толку всё равно никакого не будет, скажут, что друзья приятели пошутили. Людей убивают, и то далеко не всегда находят виновных, а тут все живы и с первого взгляда здоровы. Ну а личные переживания к делу не пришьёшь.

– С одной стороны ты прав, но с другой, где гарантия, что что-нибудь подобное не произойдёт во второй раз?

–В третий.

–Почему в третий?

–Потому, что в первый раз была корзина роскошных белых роз с дохлой кошкой внутри. Прямо в день свадьбы. Так что сегодняшний случай второй. Волков изумлённо присвистнул.

–Тогда тем более необходимо обратиться в милицию. Пока ты не рассказал об этом, я ещё был склонении думать, что это всё-таки нелепое стечение обстоятельств, бюрократизм, равнодушие, но теперь я бы сказал, что это больше смахивает на намеренную травлю.

–Конечно, действовать необходимо, но только не официальным путём. Когда я принёс им корзину с кошкой, мне очень доходчиво объяснили, что такой ерундой они не занимаются, это, мол, детские шалости, а они люди занятые.

–У тебя есть к кому обратиться? Если очень нужно будет, звони, что-нибудь придумаем.

–Спасибо тебе Илья. Ты и так здорово помог нам сегодня. Если не найду никого по своим каналам, обязательно позвоню. И ещё, перед Ефимом Борисовичем твоим так неудобно получилось, может….

–Не бери в голову, – перебил его Волков, – всё путём. Мои всё равно собирались его на дачу в выходные пригласить, там всё и уладим. Кстати, если хочешь, давай тоже подъезжай, и Лизу свою бери. А то сто лет уже не сидели вместе, рыбку половим, шашлычок сделаем. Правда, приезжай.

–Звучит заманчиво. Может и выберемся. Ну, ладно, спасибо тебе ещё раз. Через недельку созвонимся, пока.

Подождав, когда машина с Волковым за рулём скроется из виду, Владимир Иванович решил не заезжая домой сразу поехать на работу. Дома начались бы охи и ахи Лизы, бесполезные в данный момент советы, вопросы, а ему хотелось хорошенько самому всё обдумать. Рабочий день шёл своим чередом, но разговаривал ли он с больными на обходе или работал у себя в кабинете, Владимир Иванович мысленно постоянно возвращался к событиям сегодняшней ночи. Если бы он не был уверен, что бывшая любовь сына находится за тысячу вёрст от Москвы, он бы решил, что это её рук дело. А может всё-таки стоит позвонить Шубину, спросить о здоровье, поинтересоваться, как дела у Вики, думал он в тот момент, когда раздался короткий стук в дверь. Почти одновременно со стуком дверь распахнулась и, увидев посетителя, Владимир Иванович невольно вздрогнул. Было в этом что-то мистическое: только он подумал о человеке, как тот возник на пороге его кабинета. Не имея ни малейшего понятия какие мысли бродят в голове у доктора, Шубин, по-своему истолковал его удивление, и немного смущаясь, спросил:

–Что, Владимир Иванович, так сильно я изменился? Или может не вовремя?

Быстро придя в себя от неожиданности, Ракитин подошёл к посетителю, и крепко пожав ему руку, усадил на единственное, удобное место в своём кабинете – большой кожаный диван, доставшийся ему в наследство от предыдущего хозяина.

–Не поверите, Иван Александрович, но я только что думал о вас, хотел позвонить, поинтересоваться здоровьем. А тут вдруг вы собственной персоной. Кстати вас действительно трудно узнать: похудели, вместо костюма джинсы, но вам идёт, даже помолодели.

–Мне все говорят, что как костюм на джинсы сменил, сразу несколько лет скинул. Но дело не столько в одежде, сколько в состоянии души. Я ведь с работы ушёл, живу за городом, почти всё время на воздухе – вот и результат как говорится на лицо. А к вам я по делу. У Ксении, моей супруги, сильные головные боли. Я хотел бы положить её к вам на обследование. Это как, возможно?

–Конечно, хоть завтра привозите, сделаем всё необходимое. Специалисты у нас превосходные, условия как в санатории, так что думаю, супруга ваша будет довольна. Они поговорили ещё немного, и вскоре Шубин засобирался домой.

Провожая Ивана Александровича до машины, Ракитин хотел, было расспросить о Вике, но не решился, боясь обидеть нелепым подозрением. Будто почувствовав, какие мысли гнетут Владимира Ивановича, Иван Александрович сам заговорил о дочери.

–Вика вчера звонила. Она с мужем сейчас в Лондоне. Просила передать привет Елизавете Андреевне. Я вчера звонить вам домой не стал, поздно уже было. Ну а сегодня пользуюсь случаем и передаю через вас.

Облегчённо вздохнув, что не придётся заводить разговор на столь щекотливую тему, Ракитин в свою очередь поинтересовался:

–Как она там поживает? Скучает, наверное?

–Да нет, вроде привыкла уже. А теперь вообще некогда будет скучать: она теперь студентка Гейдельбергского университета. Новые люди, впечатления, так что на скуку времени совсем не останется.

Так, ведя неспешный разговор, они пересекли больничный парк, и уже на выходе из него, Владимир Иванович, наконец, решился обратиться к Шубину с просьбой: