Межгорье

Он задирает руку и упирается ладонью в дверной косяк, и я невольно замечаю темную поросль у него подмышками.

Взгляд его дивных серых глаз блуждает по моим рукам. Я инстинктивно пытаюсь натянуть рукава, но на мне лишь футболка. К тому же я без лифчика.

И Клим это тоже замечает, фокусируясь на моей груди. Кадык на его мощной шее медленно двигается.

Мои щеки вспыхивают, я прикрываюсь, скрещивая на груди руки.

А в голове вспышкой проносится лишь одна мысль.

Он видел мои синяки.

– Можно… зайти? – стараясь казаться невозмутимой, киваю в сторону ванной комнаты.

Парень опускает руку и молча выходит за порог.

Прижавшись к стене, я пропускаю Клима и вхожу в ванную, ругая себя последними словами.

А он не очень-то дружелюбный. Но да черт с ним.

Как я могла забыть надеть одежду с длинным рукавом?!

Интересно, Клим расскажет отцу о том, что видел?

И что значат его слова?

Мне показалось, ты старше…

Выходит, я не ошиблась. Клим все-таки наблюдал за мной прошлым вечером из своего домика на дереве.

При мысли о том, каким стал его взгляд, когда он заметил, что я без белья, лицо обдает горячей волной.

Точно так же на меня вчера смотрел Андрей…

Я вновь теряюсь в сомнениях.

А, может, бросить все, сесть в машину и уехать отсюда, пока не поздно?

С этими мужчинами явно что-то не так. Они живут, как отшельники, в лесной глуши, без нормальной связи. Без женщин… Андрей просил меня прислать свое фото в полный рост… Баснословная заработная плата… Комфорт… Откровенные мужские взгляды…

Все же так очевидно. Господи.

Меня словно током дергает. Сердце тревожно сжимается в груди, к горлу подкатывает ком. Запаниковав, я выскакиваю из ванной и бросаюсь в спальню, которую вчера нашла очень уютной, а сам дом – безопасным и надежным.

Глупо, как же глупо!

Ведь бесплатный сыр бывает только в мышеловке!

Уж мне ли этого не знать?

Мои руки дрожат. Пульс бешено стучит в ушах. Я должна убраться отсюда как можно скорее!

Наспех покидав в сумку одежду, я надеваю кофту, обуваюсь и сбегаю по лестнице. На первом этаже быстро осматриваюсь, нет ли кого, и пытаюсь найти брелок с ключами, так беспечно оставленный вчера на деревянной полочке-ключнице. Но, не найдя ключи, выхожу на террасу.

Сумка падает к ногам, и я холодею изнутри от какого-то удушающего липкого ощущения.

Моей машины нет на месте…

Только не это.

От страха и неопределенности у меня деревенеют ноги, на лбу выступает испарина. Тяжело дыша, я торопливо спускаюсь по ступеням, и тут меня окликает Андрей:

– Доброе утро!

– Где моя машина?! – набрасываюсь на него с ходу.

Мужчина хмурит темные брови.

– Клим ее отогнал в гараж. Мы же вчера договаривались.

– О чем?! – нетерпеливо рычу.

– О том, что он посмотрит коробку, – спокойным тоном объясняет Андрей. – Не переживай, мой парень знает, что делает. Мы загнали машину на яму и сняли коробку.

– Как… уже? – изумленно выдыхаю.

Мои плечи опускаются.

– Я же говорил, что мы встаем очень рано, – напоминает Андрей. – Дело – дрянь, Вик. Еще немного, и она бы полетела у тебя к чертям. Все удивляюсь, как ты столько на ней проехала, – поражается он.

Я медленно выдыхаю, стараясь успокоиться и не подавать вида, насколько я взвинчена. Тому же способствует доброжелательный взгляд Боголюбова и деловитый тон.

– И… когда вы закончите? – спрашиваю, вглядываясь в его глаза.

– Трудно сказать. Нужны новые запчасти. Я планировал ехать в город недели через две. Ну тебе же не горит?

– Нет. Конечно, – отвечаю не своим голосом.

– А в Сосновку я тебя свожу сегодня, как и обещал… Ты уже позавтракала? – заботливо интересуется мужчина.

Я качаю головой.

– Нет. Еще. Не успела.

– Иди поешь, свари себе кофе. Клим испек свежий хлеб. На столе есть вареные яйца, в холодильнике – бери, что нужно. А потом выходи, я буду в питомнике. Покажу тебе заимку.

Пока Андрей говорит, я прислушиваюсь к его интонации, внимательно наблюдаю за мимикой, пытаясь уловить хотя бы намек на всю ту грязь, которую уже успела нафантазировать о Боголюбове. Но мужчина совсем не производит впечатление лицемера.

Горловина его серо-синей футболки пропиталась потом, коричневые ботинки покрыты пылью, на руках и шее бугрятся жилы, подчеркивая, что этот мужчина трудился с самого раннего утра.