Слуги Люцифера

Надо, кстати, заметить, что в доме князя Мадлика раньше всех вставал дворецкий.

Это был уже немолодой мужчина, высокомерный, к этому его обязывала должность, он докладывал князю и княгине абсолютно обо всем, что происходило в доме, вплоть до мелочей. Он беспрекословно подчинялся своим хозяевам, был вызывающе дерзок с батраками и общался несколько пренебрежительно с Жанной и Нинеттой, стараясь во всем подражать господам.

Девочки терпеть его не могли, как впрочем, и мерзкого Антона, бывшего управляющего их поместья, в свое время. Но если от одного судьба их избавила, послав вместо него доброго человека, то от дворецкого избавиться, было просто немыслимо. Как-то раз Нинетта заметила, что этот «жирный боров» еще переживет их с Жанной.

Итак, в это утро дворецкий проснулся, как всегда раньше всех остальных и по-обыкновению принялся обходить нижний этаж дома, чтобы убедиться, что за ночь не приключилось ничего необычного, что могло бы нарушить покой светлейших господ.

Хоть солнце уже взошло, однако дом был еще погружен в полумрак. Надо было раздвинуть занавеси, открыть ставни и впустить свежий утренний воздух.

Дворецкий подходил к каждому окну и открывал его настежь. Наконец, он добрался до того самого окна, через которое ночью убежали девочки, да так и забыли вернуться.

– Вот, так-так! – прошептал мужчина. – Похоже, кто-то решил помочь мне.

Действительно, создавалось подозрительное впечатление: окно наполовину приоткрыто, цветочные горшки сдвинуты со своих мест и все это в такой ранний час, когда все кругом еще спят.

Сразу подумав о том, что казалось наиболее вероятным, дворецкий схватил колокольчик, лежавший в его кармане и принялся очень громко звенеть.

Так уж было заведено в доме князя Мадлика, что в случае какого-то происшествия, дворецкий поднимал тревогу, звеня колокольчиком, который всегда носил при себе. Тогда, на этот звон мгновенно собирались все домочадцы, вся прислуга, все те, кто жил в доме.

Неукоснительно следуя этому правилу, едва лишь раздался громкий звон колокольчика, подобно раскату грома пронесшийся по всему дому, как двери вдруг пооткрывались, послышались торопливые шаги и испуганные возгласы. Спустя несколько минут вся домашняя челядь была в сборе у того самого окна, которое и породило всю эту суматоху.

Чуть позже, тоже с встревоженным лицом, спустился и князь.

– В чем дело, Альфред? – спросил он, протирая глаза и плотнее кутаясь в длинный домашний халат, чтобы скрыть от взоров посторонних ночную сорочку и тапочки.

– Точно не смогу ответить, ваша сиятельство. Но, похоже, что кто-то пытался проникнуть в дом.

Князь еще более встревожился.

– Так, так… вчера пожар в конюшне, а сегодня уже и к дому подобрались…

– Позвольте заметить, господин князь, что пожар произошел случайно. Просто от солнечного луча загорелось сухое дерево, что у самой конюшни, а вслед за ним и сама конюшня.

– Ах, да, действительно, ты прав, Альфред. Да, мне уже что-то говорили об этом. Я забыл. Но, чего же ты стоишь? Ищи вора, если таковой существует. Посмотри, все ли в доме на месте.

– Слушаюсь, ваша сиятельство. Сию минуту все сделаю.

И дворецкий приказал всей домашней челяди проверить все углы в доме, не упуская ни один, удостовериться, что все вещи на своих местах, включая даже безделушки и доложить обо всем, что покажется подозрительным.

Слуги обежали и осмотрели весь дом, все комнаты и углы, но ничего подозрительного не обнаружили. Только две горничные вернулись с глазами, вылезающими от ужаса из орбит. Они вцепились в камзол дворецкого и буквально взвыли:

– Княжон похитили! Их нигде нет! – и тут же попадали в обморок.

Князь и дворецкий недоумевающе переглянулись, затем уставились на обеих лежавших, на холодном полу женщин.

Госпожа Берта фон Шеренг спустилась в холл и увидела всю эту картину. Она слышала, спускаясь по лестнице, последние произнесенные слова, но лицо ее оставалось спокойным, как всегда.

– Что вы об этом скажете, дорогая? – князь подошел к жене.

– Что никто ваших дочерей не похищал. Скорее всего, они сами пролезли ночью через это окно, – ответила она хладнокровно и уверенно. Затем подошла к дворецкому. – Окно открыто изнутри, горшок с цветами чуть сдвинут, щель маленькая. Глупые, неужели не понятно, что только дети могли тут пролезть? – сказав это, она направилась на крыльцо и огляделась по сторонам.

Прогулявшись немного вдоль дома, она обогнула его и тут, на ветках кустарника в нескольких шагах от себя, обнаружила что-то синенькое. Подойдя, Берта узнала кусочек тесемки от плащей девочек.

Поскольку заросли кустарника вели к домику управляющего, Берта решила заглянуть туда, на всякий случай. Она нашла тропинку, усыпанную гравием, ту, которая вела прямо к двери домика, и которую девочки в темноте не смогли обнаружить.

Час был еще очень ранний, дверь оказалась приоткрытой и княгиня тихой поступью вошла внутрь.

Осмотрев коридор и прихожую, она вошла в спальню, дверь которой была также приоткрыта. Тут то госпожа княгиня и обнаружила обеих своих падчериц спящими на кресле, увидела Сережку, развалившегося в другом, окинула холодным взглядом прекрасного мужчину, лежащего в постели.

Берта схватила одну из девочек за плечо и громко сказала:

– Ах, вот вы где!

Мгновенно Жанна и Нинетта открыли глаза и вскинули головы. Тотчас же Сережка вскочил с места и в ужасе посмотрел на княгиню. Сию же секунду Жозэ Марэ проснулся и недоуменно оглядел все вокруг.

Потом, поняв, кто перед ним, он удивился и почувствовал неловкость из-за своего сонного и разбитого вида.

– О, госпожа княгиня… простите… княжны?

Нинетта не сводила глаз со злобного лица мачехи, а Жанна вновь принялась любоваться уже проснувшимся управляющим.

Жозэ тоже смотрел на девочку, однако Жанна не чувствовала никакого смущения перед ним. Она откровенно пожирала его глазами и, сама того не замечая, улыбалась во весь рот.

– Сейчас же марш домой! – крикнула княгиня на девочек. – Отец ожидает вас в своем кабинете. Думаю, вам предстоит серьезный разговор, – глаза ее угрожающе сверкнули.

Девочки, не говоря ни слова, убежали. Перед этим Жанна все же успела бросить на Жозэ еще один взгляд.

Итак, в комнате остались трое персонажей этого рассказа; полулежащий управляющий, который не мог подняться, так как был почти раздет, перепуганный мальчик и пылающая яростью княгиня, чьи черные глаза своим острым блеском не предвещали ничего утешительного.

– Ты, кажется, остался присматривать за господином управляющим?! – прошипела Берта, глядя на мальчика испепеляющим взглядом.

– Да, госпожа, – пролепетал ребенок.

– Госпожа княгиня, – обратился к ней Жозэ, – Серж делал все так, как надо. Я им полностью доволен.

– А я нет. Что это значит? Дочери князя и вдруг уснули тут, так же, как этот бастард!

Мальчик, вспыльчивый при малейшем оскорблении в его адрес, оскорблении тем более незаслуженном, мгновенно забыл о своем страхе перед княгиней и распираемый обидой, смело произнес:

– Прошу прощения, но госпожа княгиня, вероятно, не совсем понимает значение этого слова.

Берта, как и все высокомерные особы, чрезвычайно гордящаяся своими голубыми кровями, терпеть не могла, когда с ней в чем-то не соглашались. Тем более, если перечили. Ну, а если перечил крепостной мальчишка, это уже перерастало в настоящую катастрофу. Берта, услышав его дерзость, едва не лопнула.

– Что ты сказал, мерзкий негодник?!

– Я сказал, госпожа, что мои родители сочетались законным браком и, как бы вам того не хотелось, бастардом я не являюсь. Извините, – с грандиозным достоинством ответил Сережка и тут же заметил, с каким восхищением посмотрел на него господин Жозэ. Это еще больше придало ему стойкости перед княгиней.

А Берта побелела, как полотно, тонкие ноздри ее раздулись от гнева, но уста не произнесли ни слова в ответ. Она только резко повернулась и подойдя к двери, сказала, глядя на управляющего и не замечая мальчика: