Александро

– Понятно! – перебил его граф. – Что ж, ладно. Если родится сын, он получит от меня все, но если девчонка… а-ну, сядь за стол!

– Ваше сиятельство…

– Садись, я сказал, не то прикажу тебя выпороть, а вместе с тобой и жену с мальчишкой!

– Хозяин…

– Быстро! – граф так сверкнул глазами, так раздулся, что писарь, по опыту знавший, что не следует в такие минуты перечить господину, мгновенно уселся за стол.

– Пиши! Все пиши, что я продиктую! Слово в слово! Не то, не дам тебе неделю отдыхать и жене твоей и мальчишке!

– Пишу, господин!

– Так вот… значит… я, граф Филипп Александрович Крамольный, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое состояние, вплоть до последнего рубля моему единственному племяннику графу Герману Кирилловичу Крамольному, если к январю 1795 года у него родится сын, наследник и продолжатель нашего старинного дворянского рода.

Если же у него снова родится дочь, распоряжаюсь передать все мое состояние, вплоть до последнего рубля в пользу всей петербургской бедноты.

Июнь 18 дня 1794 года.

– Написал?

– Написал, ваше сиятельство.

– Ну, все. А теперь пошел прочь!

– Слушаюсь, хозяин.

Писарь уже собрался, было, открыть дверь, как граф снова позвал его.

– Пожалуй, ты мне еще нужен.

Мужчина вернулся и снова сел за стол.

– А! Правильно. Тебе как раз предстоит еще пописать.

– Это моя обязанность, господин и я рад ее исполнить.

– Ну, так и исполняй. Однако на сей раз не для меня.

– А для кого же, господин?

– Для тебя же.

– Меня, ваше сиятельство? Но, позвольте, ведь я ничего не просил…

– Стой. Это верно. Я никогда и никому ничего не делал, если меня об этом не просили несколько раз. Но теперь дело иное. Я вдруг решил сделать доброе дело. Ты удивлен? Ну, ладно. Если хочешь, поясню. Так вот, мне вдруг нестерпимо захотелось, а ты ведь лучше всех знаешь, что у меня бывают такие причуды… значит, мне вдруг захотелось подписать кому-то вольную.

– Вольную, ваше сиятельство?

– Именно так, болван. Ты, что, с первого раза не расслышал?

– Извиняюсь, хозяин. Но, позвольте спросить, для кого же вольную?

– Экий же ты олух!

– Я?…

– Ну не я же! Ладно. Поясняю. Эта вольная предназначается для тебя же!

– Меня? – поразился писарь. – Меня? О, мой господин! Разве я заслужил…

– Вот, дурак человек! Ха-ха! Разве он заслужил! Ха-ха! Ей богу, ты дурак, Антон. Теперь я даже сомневаться начал, в самом ли деле ты этого заслужил? Вместо того чтобы просто поблагодарить меня, ты говоришь о заслуге! Вот, дурачина ты, простофиля! Ладно. Я не сержусь. Не бойся, раз уж я решил выдать тебе вольную, так я уж это сделаю. Признаться, вставая сегодня с постели, я никак не думал тебя освобождать, но… я обещал освободить тебя на неделю, так? А вот мне раздумалось.

– Ваше сиятельство, я не в обиде. Для меня удовольствие служить вам, говорить с вами. Не освобождайте меня. Что мне неделя? Она пролетит, как день. Но вот жена моя…

– Ты хочешь сказать «твоя старуха»? – граф рассмеялся.

Писарь поник, но продолжил:

– Так вот, господин, ей тяжело работать в поле, да и сынишке тоже… об одном прошу вас, хозяин, позвольте вместо меня отдохнуть им?

– Что ж, пусть. Невелика потеря будет для полей. Пусть.

– О, ваше сиятельство! – и писарь собрался, было, поцеловать графскую руку, но толстяк оттолкнул его.

– Нет! Лучше садись и пиши. Я действительно не собираюсь тебя освобождать и целую неделю обходиться без тебя. А в награду за то, ты сам напишешь себе вольную, а я просто поставлю под низом подпись. Но не обольщайся, однако, свободу ты получишь еще не скоро. Ха-ха! А, знаешь, когда? Ты получишь ее день в день, час в час, минута в минуту, миг в миг, когда я испущу свой последний вздох. Только тогда. Ты и твоя старуха с мальчишкой освободитесь, едва я унесусь в лучший мир. Ты доволен?

– О, ваше сиятельство!

– Конечно, доволен. А как же иначе? Знаешь, ведь, что мне недолго осталось.

– Нет, ваше сиятельство…

– Заткнись! Мне уже девяносто два, я разжирел, как боров, у меня одышка, бессонница… что еще? Хотя, бывает, что люди и до ста лет доживают… нет, вряд ли. Мне это не светит. А жаль, однако. Жить я люблю. Но… ты прочти то, что я тебе продиктовал.

Писарь прочел текст собственной вольной.

Граф покачал головой и принялся прищелкивать языком.

– Что-то не так, господин? – догадался писарь.

– Да. Оказывается, мы с тобой кое-что упустили.

– Что же, господин? Я тотчас исправлю.

– Так! – граф хлопнул руками, что означало у него самую решительность. – Внеси-ка поправку! Но, для начала скажи, сколько, по-твоему, тебе хватит земли, чтобы прокормить семью?

– О, ваше сиятельство, вы так добры, что я…