Александро

– Что ж, мама, – вздохнула девочка.

Через полчаса она приготовилась отдать Анне ее часть завтрака, полагая, что за это время та уже начисто вымела загон.

Но Анна не шла. Тогда Мария сама отправилась за ней. Каково же было ее изумление и негодование, когда она обнаружила, что грязь в загоне осталась на месте, а самой Анны нигде не было видно.

– Ну, подожди! Обед и ужин тоже не получишь! – прошипела девочка, сжимая кулаки.

Пока, с утра до обеда семья занималась своими делами, Анна, как ни странно, никому не попадалась на глаза. К обеду мать сама пошла искать ее, но вернулась, так и не найдя дочь.

Отец зашел в дом, чтобы пообедать, а потом снова заняться земледелием и тоже спросил, почему не видно Анны. Она тем более понадобилась, так как младшая Елена извозилась в грязи, и кому-то надо было сменить ей одежду.

Мария снова разложила на столе только шесть тарелок. Все сели обедать. Анна не появлялась.

– Я беспокоюсь, – сказала мать.

– Не надо, мама. Наверняка она сидит где-то и дуется. Что ж, сама виновата. Ишь, принцесса! Все должны работать, а она только есть и спать!

– Она же голодная совсем! – сокрушалась мать.

– Вот и пусть. Разве она заслужила еду?

– Но ведь ей всего четыре.

– В четыре года я уже шила вместе с тобой и хоть тогда мы жили лучше, мне и в голову не приходило отлынивать от работы. А Анна… она села всем на шею и ты не можешь по-настоящему ее отчитать. Прости, что я так говорю, но теперь для нее все изменится. Скоро нас станет восемь, вот и пусть старается для семьи!

Родители смотрели на свою старшую дочь с восхищением. Они не сомневались, что следует позволить ей начать серьезно воспитывать сестру. Они вообще никогда в ней не сомневались и в случае чего, совет Марии решал любое дело.

К ужину Анна тоже не пришла. Ее искал уже и отец, но тщетно. Девочка, как сквозь землю провалилась. Марианна совсем обезумела от тревоги. Мария вконец извелась от ярости.

– Мама, успокойся! Тебе нельзя нервничать! Не дай бог, это отразится на братике! Садись, поешь! Выпей побольше молока. Анне мы его больше не будем давать.

Тем не менее, Марианна не успокоилась. Исчезновение Анны терзало ее, а Мария хоть и злилась на сестру, но уже готова была простить ее, лишь бы успокоить мать.

– Хорошо. Я накормлю ее, мама. Она придет. Ну, а ты чего размечталась, а? Еда остынет! – дернула она Татьяну, которая и в самом деле отвлеклась, о чем-то замечтавшись.

– Знаешь, о чем я мечтала? – Татьяна обрадовалась возможности поделиться с сестрой своими грезами. – Я мечтала о большом-пребольшом доме, о красивых платьях и бесконечных балах! Вот, как! Ты бы хотела все это?

– Мечты! Кому теперь до них?! – отмахнулась Мария, но сама тяжело вздохнула.

Татьяна поникла.

– Ты всегда разбиваешь мои иллюзии! – пожаловалась она.

– Ха, ей всего пять лет, а она о балах грезит!

– Мне пять с половиной! – поправила девочка сестру.

А мать с отцом переглянулись и печально опустили головы. Отец даже побледнел. Тогда Марианна тронула его за руку и чуть пожала ее.

Мария заметила этот жест, но не поняла его.

– Что с тобой, мама?

– Ничего, дочка. Ничего. Иди, поищи сестру.

– Ага, – и Мария направилась к двери.

Она вышла, но спустя минуту вернулась.

– Что такое? – спросили родители, видя, что дочь взволнована.

– Не знаю. Просто, старик Мефодий ведет Анну через поле!

Мать с отцом переглянулись. Что бы это значило? Они вышли на порог. Действительно, по полю мчался их сосед, старик, сердитый и вел за руку Анну, которая едва успевала за ним, все время спотыкалась и вопила, заливаясь слезами. Она пыталась укусить старика, но это ничего не дало. Казалось, его кожа была неподвластна маленьким детским зубкам.

– Боже мой… – прошептала мать.

Отец насупился. Татьяна посмотрела на Марию, а Мария стояла белая от гнева.

Две маленькие сестрички с любопытством глядели, как их старшая сестра отбивается от соседа, плачет и кричит. Особенно любопытствовала София; будучи, старше Елены, она отстранила ее, чтобы занять более удобное место.

Мария же чередовала гнев с тревогой. Она перемещала взгляд с сестры на родителей, и черные глаза ее то вспыхивали, то слезились от жалости, видя, как мать отчаянно прижимает руки к груди.

Наконец, старик довел девочку до дома, потом весьма сурово обратился к ее отцу:

– Поговорите с вашей дочерью, Герман. Она пыталась отнять хлеб у моих внучат!

И не дожидаясь, пока сосед начнет отчитывать свою девчонку, старик повернулся и зашагал туда, откуда пришел.

Мать поглядела на Анну с сожалением и негодованием, понимая, что та чувствует себя обиженной, но и молча, коря ее за нежелание помочь семье.

Отец взял дочь за руку и прикрикнул:

– Воровство?!

Анна вздрогнула и с мольбой посмотрела на мать, зная, что если кто и заступится за нее, то только она.

Марианна была слишком добра и не могла ни поднять на кого-либо руки, ни даже повысить голос. Но когда голос повышали другие, она принималась дрожать и умолять этого не делать.

Так и теперь. Женщина кинулась к мужу со словами:

– Не надо, Герман, пожалуйста!

Мужчина тотчас отпрянул. Не в силах в чем-либо отказать жене, он и теперь ее послушал.

– Но… – тем не менее, протянул супруг.

– Нет, нет. Я сама. Я поговорю с ней.