Жили-были в Миновском

«Матушка, Богородица, что же это? Снег откуда-то взялся, а ведь вчера солнце в облака не садилось. Помоги, заступница, не оставь меня», – слова складывались в простую сердечную молитву, и страх понемногу отступал.

Татьяна сняла платок и, не сходя с места, оглядела всю поляну. Надеялась вспомнить, откуда пришла. Жаль, не примечала деревья, – надеялась на солнце, оно должно было легко вывести обратно. Тихо, очень тихо, хоть бы какие голоса услышать, неужто еще не проснулись, не зашумели бабоньки.

Сколько времени прошло? Сколько стояла и просила о помощи Заступницу, Татьяна не понимала. Но вот ей послышался тихий звон. Возможно ли? От напряжения этот звук образовался внутри нее или так звенит тишина?

Колокола. Теперь она узнала их – привычные, родные. Слишком редко звучали они в последние годы на колокольне Троицкого храма. Она живо представила где, относительно их делянки находилось село. Повернулась – и бесстрашно зашагала между деревьев.

Татьяна шла, и звук становился глубже, сильнее. Спокойный, призывный.

«Да ведь сегодня Покров»! – осенила простая мысль. Вот почему звонят, значит, служба началась.

Первый снег, Покров, а в кармане – вкусный гостинец для сыночка. Татьяна улыбнулась и увидела, как прямо перед ней в просвете низких облаков блеснуло прохладное октябрьское солнце.

Нечаянные каникулы

1958 год

Россыпь звезд на чернильном морозном небе едва подсвечивала уснувшую среди полей деревню. В окнах уже погасли последние отсветы ламп, и только темные бревенчатые стены могли подсказать, что здесь живут люди.

Ближе к утру звезды подернула тонкая пелена облаков. Тихую поземку незаметно, но уверенно сменил порывистый ветер – и заклубился буран…

– Вставай, Нинушка, в школу пора.

Бабушка Маша уже собрала внучке нехитрый завтрак. Мария Алексеевна была когда-то высокая, а теперь сгорбленная болезнью, но все еще крепкая пожилая женщина. По дому она ходила в темном шерстяном платье, темно-русые волосы убирала под темную шалинку. Натруженными большими руками она без устали что-то делала по хозяйству – готовила, штопала, облегчая нелегкую жизнь вдовой невестке Татьяне.

Мамы в этот ранний час не было: работа на ферме зимой и летом начиналась засветло. Девочка видела ее только вечером.

В избе было тепло от натопленной печи. Вкусно пахло хлебом, дымом от березовых дров и смесью едва уловимых ароматов трав, которыми набивали тюфяки.

Тоненькая русоволосая девочка выскользнула из-под одеяла, ловко вдела босые ножки в валеночки и побежала умываться.

– Здравствуй, хороший мой, – Ниночка подошла к закутку, где стоял, глядя на нее огромными черными глазами, белобокий теленок. Кормилица-корова отелилась на днях, и малыша, как заведено, сразу забрали в теплую избу: в хлеву он мог замерзнуть. Девочка очень любила возиться и играть с телятками, которые каждую зиму на несколько недель поселялись в доме.

У ног теленка терлась серая умница Мурка. Она часто заглядывала к теплому длинноногому теленку – полежать с ним, а по случаю и полакомиться молочком.

Ниночка угостила своего друга хлебной корочкой.

– Поиграем, когда приду, – пообещала, чмокнув мягкий лоб.

Через полчаса бабушка уже кутала ее в огромный пуховый платок – последнюю деталь привычного зимнего гардероба. Учебники были сложены в заплечную холщовую сумку, заменяющую деревенским детям портфель или рюкзак. Поверх пальтишка крест-накрест перекинута шаль, которую завязывали на спине. Оставались только щелочка для глаз, чтобы мороз не добрался до нежной детской кожи. В избу одна за другой заходили соседские девочки школьницы. Только собравшись вместе они отправлялись на учебу.

– Ой, метель-то там какая, и холодно, – пищали они, оказавшись в тепле.

– Ну, ничего, милушки, вы уж идите по тропке на огоньки. Учиться-то надо вам, – напутствовала бабушка Маша.

Она перекрестила внучку, которая последней вышла в темное утро, и, повернувшись к божнице, попросила матушку Богородицу присмотреть за девочками.

Легкая стайка без затруднений прошла до околицы, миновала склады и замерла. Впереди все кружилась в снежном вихре. Ни тропинки, ни уж тем более огоньков далекого села видно не было. Поречье, раскинувшееся на берегу небольшой речки Мелечи, отделяли от Миновского полтора километра полей. В любую погоду школьники из деревни проходили это расстояние по дорожке, пересекали через мостик неспешную Глинянку и являлись ровно к первому звонку. Но иногда природа выставляла непреодолимые преграды.

Весной, в разлив, спокойные обычно речки выходили из берегов, и Миновское становилось островом. Тогда в школе начинались каникулы. Ведь в большой деревне жила большая часть учеников. А бывало, сильный мороз или пурга заставляли детей оставаться дома.

– Куда идти-то, – высказала общую мысль Зойка Данилова. Правда, опознать ее сейчас можно было только по голосу.

– Возвращаться, что ли?

– Айда домой!

И девочки повернули обратно, к теплу и устойчивости родных домов, таких манящих среди белого колкого хаоса.

– Бабушка, дороги нет, не видать ничего, развяжи меня поскорее, – с порога защебетала Ниночка.

– А и я уж думаю, зачем девчат отпустила, не остановила, – обрадовалась Марья. – Только смотри, не балуй у меня, садись за уроки, раз уж школу пропустила.

– Ладно-ладно, сейчас математику повторю, – легко согласилась девочка. Тем более это был ее любимый предмет, который так интересно объяснял сам директор школы, Василий Алексеевич. Она выложила все учебники на стол, взяла один и забралась с ним в постель. – Я лампу возьму к себе? – спросила, но ответа не дождалась; бабушка, верно, ушла покормить скотину.

***

Яркое солнце весело протянулось к Ниночке, и она открыла глаза.

Лампа погасла, книжка лежала на полу, а за окном не было никакой пурги. Тихий безветренный день так и манил на прогулку, а учебники и тетради могут подождать.

Схватив кусок хлеба и быстро натянув одежду, девочка выбежала на улицу. До нее сразу донеслись веселые голоса – не одна она не смогла устоять перед искушением.

Посреди деревни лежал заваленный снегом пруд. Сугробов намело везде, где пурга встретила преграду, а между домами, которые кое-где стояли чуть не на метр друг от друга, они были особенно высокими и пушистым.

День оказался тихим, да и мороз не таким крепким. Детвора визжала, кричала, каждому не терпелось нырнуть с разбега в снег и проверить его глубину.

Ниночка не заметила, что вся ее одежда превратилась в ледышку, как и она сама.

Было так весело и замечательно атаковать со снежными зарядами друзей-подружек, врезаться в рыхлый податливый снег и рыть ходы белоснежной, обжигающе ледяной крепости.

Только когда ребят стали зазывать по домам, а солнце уже еле скользило по земле, она прибежала домой. Услышав хлопок, бабушка выглянула из-за загородки.

– Батюшки, это что за чудо такое? – разохалась она. А когда подошла помочь внучке раздеться, даже рассердилась. – Холоднючая, и живот-то ледяной. Ну-ка, снимай все живо!

– Нет, бабушка, хорошо, то-то весело было, даже жарко! – заулыбалась Ниночка и только теперь заметила, что и вправду замерзла.

Теплые бабушкины руки укутали ее в платок и подтолкнули к печи.

– Полезай, скорее, грейся.

На печи было тепло и темно – свет керосиновой лампы почти не доставал сюда. Нина жевала картофелину, которую ей сунула бабушка, и наблюдала, как та готовит ужин.

Хлопнула дверь – пришел старший брат Вова, которому уже не резон было играть в снежки.

– Что там мама, помог ей? – спросила Мария Алексеевна.

– Да, – непривычным еще баском ответил брат, главный мужчина в семье. – Отел начался, задержится сегодня.