Призрачная нога

Бредовые и долгие ему снились сны, в них он непременно чего-то лишался. Ему снилась Флора и то, как он не смог спасти ей жизнь. Он видел свое рождение в домике лекаря Аркадио; ветер снес крышу, дождь полил на его крохотное тельце, а молния убила родителей. Смолл страдал и плакал, но когда очнулся, все ушло. Пережитое во сне испарилось подобно пару от дыхания в холодную погоду. И пришла боль. Его ноги горели.

Стоял яркий день. Лучи солнца пробивались сквозь полуоткрытые оконные ставни, делая видным, обычно скрытый от глаз хаотичный танец пыли. Смолл лежал на кровати. Тяжелое тело ныло и отказывалось двигаться. Он сжал пальцы рук в кулак. Уже что-то! Затем попробовал пошевелить пальцами ног. Правая неохотно подалась, но левая… Ужас закрался в душу Смолла. Перебарывая жуткую боль, он сел. И его затрясло. Левая нога была отрезана выше колена.

Воздуха в комнате резко стало меньше. Смолл вцепился руками в то, что осталось от ноги, и завыл. Взгляд прыгал с правой ноги на культю и обратно. И так снова и снова. Сердцу было тесно в груди, мысли разрывали голову.

– Нет! Нет! Нет! ? Смолл изо всех сил ударил кулаком в левое ребро ? бинты вокруг культи покраснели ? и его ослепила боль. Он и не знал, что бывает такая боль. Горела не только отрубленная конечность, сама душа словно плавилась. Он бацнул по ноге еще раз и еще.

В комнату вбежали лекари. Один из них отвесил Смоллу сочную оплеуху.

– Возьми себя в руки! ? воскликнул он и одним выверенным движением руки прижал Смолла к кровати, а другим влил ему в рот горькую смесь. Лицо парня скривилось. ? Знаю, мерзкая вещь, но тебе станет лучше.

Он не соврал. В голове у Смолла заметно прояснилась, а по телу расползлась прохлада, самую малость, но притупляющая агонию.

– Что вы сделали со мной?

– Что мы сделали? ? переспросил худой, рыжебородый мужик с впалыми щеками. ? Шкуру твою спасли ? вот что!

– Вы отняли у меня ногу.

– Скажи спасибо, что одну.

– Ты был плох, ? мягко сказал второй лекарь ? крепкий, с приятным лицом и теплыми карими глазами, ? трупный яд распространился слишком далеко, еще пару дней и ты бы умер. Если бы ты пришел к нам раньше, сразу, как отказали ноги, все могло бы сложиться иначе. Зачем ты терпел?

– Я не терпел. Очнулся на лавочке ночью, а ногами пошевелить не могу. Стал кричать. Прибежали мальчики. Один из них снял мне сапоги. Дальше не помню.

Лекари переглянулись.

– Нет, ты что-то путаешь, ? сказал крепкий. ? С такими ногами, как у тебя, ты дней двадцать должен был, как овощ на месте сидеть.

– Такого не было. Еще вчера я бегал.

– Бред! ? воскликнул худой хриплый голосом. ? Этого не может быть.

Смысла переубеждать лекаря Смолл не видел. Плевать! Его волновало и пугало другое.

– Почему я чувствую ее? ? спросил он, мягко обхватив культю. ? Почему я чувствую продолжение ноги? Пальцы зудят и ломят, а стопа болит… Но там нет ничего. Там нет ничего, но нога… она будто все еще здесь.

– Это нормально, парень, ? сказал крепкий. ? После ампутации конечности такое случается порой. Фантомной болезнью зовется.

– И это пройдет?

– А ты того хочешь? ? спросил худой.

Смолл промолчал. То ли на него так подействовало успокоительное, то ли шок сыграл свою роль, но Смоллу почему-то казалось, что если он ответит «да», нога уже точно никогда не вырастет. А потерять эту безумную и наивную мысль он не посмел бы.

– Рано или поздно все проходит, ? заверил крепкий.

– Но ты вряд ли доживешь до этого дня, ? подхватил худой. ? А ведь я предлагал Джозу остановить твои мучения. Кусочек черной смерти в рот, и ты безболезненно отправляешься на тот свет. Но, как видишь, Джоз был против.

– Мы не боги, Коган, чтобы решать, кому жить, а кому умирать.

– Ты прав, мы не боги. Но люди отчаянно доверяют свои жизни нам. И как думаешь почему? Они знают, что мы те, кто может подарить им счастливую жизнь или удачную смерть. ? Коган ополоснул руки в мыльном растворе и присел на стул возле Смолла. ? Давай-ка глянем как там твоя нога. Ах да, прости! То, что от нее осталось.

– Парень, не обращай внимания, у Когана злой язык…

– …но руки золотые.

– Ты серьезно считаешь, что мне стоило умереть? ? спросил вдруг Смолл, и Коган вздрогнул. Голос прозвучал слишком громко и слишком уверенно.

– Считаю, ? тут же отозвался Коган. ? Ты на всю жизнь остался калекой. Куда ты подашься? Ночные вылазки для тебя закрыты, родни тут у тебя, как я понял, нет, может быть получится телом заработать, но разве это нормальная жизнь? У тебя нет ничего.

– У меня есть вторая нога!

– И что она тебе даст, эта твоя вторая нога? Ты и ходить толком не сможешь!

– Коган, хватит! ? крикнул Джоз.

– Что хватит-то? Все по делу говорю! Жизнь парня сломана! Он не сможет даже ходить…

– Да задрал ты со своим «Он не сможет ходить»! ? заорал Смолл, рывком вытащил из-под головы подушку и бросил в ошарашенного Когана. ? Я и сам знаю, что не смогу, корни тебя подери. Но тогда я буду прыгать!

– На одной ноге, да?

– Да. И буду прыгать быстрее, чем бегают.

– Кто? Такие же немощные, как ты?

– Нет, такие немощные как ты.

– Хочешь поспорить?

– Хочу. Дай мне только время восстановиться…

– Восстановиться? ? Коган грустно улыбнулся. ? Ты так и не понял? Ты уже никогда не восстановишься.

– Клянусь! ? воскликнул Смолл. ? Больше всего на свете мне сейчас хочется зарядить тебе левой ногой по лицу!

– Первая шутка в статусе калеки? ? Коган расхохотался. Джоз подхватил его смех. ? Торопить не стану. Будешь готов посоревноваться, дай знать. ? Коган начал разматывать бинты. ? А сейчас мы глянем, как там поживает твоя культя.

Коган промыл культю Смолла и наложил чистые бинты. С правой ногой он возиться не стал, сказал, что язвы заживут в течение десяти дней. Джоз принес тазик с водой и кусок мясо. Смолл умылся и через силу поел.

– Спасибо, ? сказал он, когда они остались наедине с Джозом.

Джоз поправил закатанные рукава свободной рубахи и грустно улыбнулся.

– Ты не обращай внимания на Когана, у него есть причины хмуриться. Когда ему было восемь, его отец, славный мужчины и надежный лазутчик, подхватил какую-то болячку. С роду таких не видывал. Его нога покрылась красноватыми пузырями, которые лопались, оставляя после себя гнойные дырки. А там где гной и открытые раны ? не далеко и гангрена. В общем, чтобы он не помер, ему пришлось отрезать правую ногу. С потерями каждый справляется по-своему, отец Когана налег алкашку. Напивался, кричал, проклинал весь свет. Напивался, кричал, проклинал весь свет. Коган, как мог, пытался вернуть отца в нормальное состояние. Подбадривал, кормил, помогал мыться. Он даже устроился на работу, чтобы содержать отца, ведь после смерти матери тот был единственным его родственником. Он верил, что отец оправится, снова станет жизнерадостным и смелым. Но… Однажды Коган вернулся домой и нашел отца мертвым. Он лежал в кровати, запрокинув голову, и у него был черный язык. Он принял яд ? черную смерть ? и оставил сыну жалкую короткую записку: «Мне незачем жить таким».

– Он не должен был так поступать, ? Смолл покачал головой. ? Он не должен был бросать сына.