Призрачная нога

– Придумываешь, чем бы таким хлестким ответить?

– Нет. Смотрю на тебя и не могу понять, почему ты мне показался широким… Как там говорил Сэр Дарджер: «Глаза последнее, чему следует доверять»?

Смолл рассмеялся, громко и легко.

– А ты забавная, ? сказал он и плюхнулся в кровать. ? Что ты видишь перед сном, когда закрываешь глаза?

Флора нахмурилась, сбитая с толку резкой сменой темы разговора.

– Много всего личного, ? ответила она.

– О непристойном можешь не рассказывать. Так что же ты видишь?

– Хм… когда как. Иногда просто сплошную темень. Я лежу и прокручиваю в голове последние разговоры, думаю, что могла ответить на ту или иную фразу иначе. А иногда вижу красочные балы, прекрасные платья или красивые места, которые я видела лишь на картинах. Мне нравится представлять себя взрослой леди. Не принцессой, а настоящей королевой. И еще я обожаю летать. Часто мысленно прыгаю с Древа и парю над облаками, это так здорово!

– Ты не обделена фантазией, ? заметил Смолл. ? Я вот, когда закрываю глаза, непременно вижу новые неизведанные уголки нашего мира. Я вижу, как взбираюсь на верхушку Фондорийского Древа и подобно летунам борозжу облака, ? в этом мы с тобой похожи. Я вижу, как в маленькой лодке сплавляюсь вниз по реки Мурси прямиком в накрытую Атласным грибом деревеньку. Я вижу, как открываю новые неизведанные острова за Большим морем. Возможно там крошечные деревья, а трава едва достает до колен. Или же, вообще, эти острова находятся в огромных мыльных пузырях, которые висят над землей.

– Остров в мыльном пузыре? ? Столь безумных и глупых идей Флоре не доводилось слышать. ? Ты больной на всю голову!

– Может быть! ? не стал возражать Смолл. ? Но я ничего не хочу менять. Впереди у меня вся жизнь. Кто знает, быть может, и острова в мыльных пузырях сумею найти…

– Значит, станешь их первооткрывателем?

– А то! Обо мне будут слагать легенды. Первый житель Туманный Долины, открывший скромную деревеньку Мыльный Пузырь.

– Хотела бы я там побывать.

– Как отыщу ее ? дам знать.

– Договорились! ? воскликнула принцесса.

– Нужно скрепить наш договор крепким рукопожатием, ? сказал Смолл, затем подошел к кровати принцессы и протянул руку.

– Это обязательно? ? нахмурилась девушка.

– Не знаю, как ведутся дела у тебя на Древе, но в Долине это обязательно. ? Смолл придумывал на ходу, на самом деле ему просто не терпелось подержать ладонь Флоры в своей руке.

– Ладно, ? Флора наполовину выбралась из-под одеяла, и Смолл пожал ее гладкую, как кожа младенца, и холодную, как утреннее крыльцо, ладонь. Пухлые губы принцессы изогнулись в полуулыбке. Смолл разглядел очертание розоватых сосков под тонкой майкой девушки и возбудился.

– Ну… ? сказал он сбивчиво, ? договор заключен…

– У тебя горячая ладонь, ? Флора отпустила его руку, но прятаться под одеяло не спешила. Она чувствовала странное желание показать себя Смоллу. И дыхание у нее учащалась. ? Пальцы просто огромные, а мозоли на них грубые, как кора.

– Без мозолей в Туманной Долине никуда, ? Смолл сглотнул, видя, как принцесса заерзала на кровати, сдвинув одеяло ниже пупка, ? они, как щиты, спасают руки от веревок.

– А они болят? ? Флора, как могла, пыталась продлить этот момент, пыталась не позволить Смоллу отвернуться. Не принужденно спускала мягкую наволочку с бедер, все ниже и ниже. Тело ее горело.

– Лишь иногда, ? Смолл шагнул вперед, раскрыл ладонь и медленно провел пальцем по желтовато-оранжевой мозоли. ? Порой они срываются, унося с собой островки кожи. Это неприятно. Но потом ранка заживает, затягивается тонкой пленкой и долго тебя не беспокоит. Боль уходит, каждое следующее соприкосновение с веревкой доставляет удовольствие. Главное потерпеть.

– И ты уверен, что это того стоит? ? тихо с придыханием спросила Флора, приоткрыв рот.

Лестница ворчливо заскрипела. Принцесса дернула плечами и бросилась на подушку, не забыв спрятаться под одеялом. Смолл тоже сел в кровать и сделал вид, что разглядывает жучков в банке на тумбе. Ожидание тянулось, никто наверх не поднимался. Наконец лестница скрипнула еще разок и все затихло.

«Мама выливала в решетку воду», ? подумал Смолл и громко вздохнул.

Флора, лежа на спине, молча разглядывала сужающийся к верху потолок и остывала внутри. Ей любопытно было, что успел разглядеть Смолл и что при этом почувствовал, но спросить его прямо она ни за что не осмелилась бы. «Хватит и того, что он покраснел, ? думала она. ? Да и что вообще сегодня на меня нашло?».

Был вопрос, который принцесса задавала каждому мало-мальски интересному ей человеку, проверяя его. Она считала, что ответ на этот вопрос глубоко раскрывает людей.

– Смолл, ты веришь в любовь? ? повернувшись лицом к парню, поинтересовалась она.

– Верю ли я в любовь? ? Смолл выгнул бровь. ? Что такое любовь, по-твоему?

Флора нахмурилась: обычно ей отвечали сразу.

– Это известно всем. Это чувство, возникающее между людьми. Это в какой-то мере одержимость и привязанность к кому-либо. Это тонкая связь между двумя телами и душами. ? Она услышала, что Смолл усмехнулся и насупилась: ? А по-твоему это что?

– Любовь ? это когда один человек делает вид, что не замечает всех тех гадостей, которые делает второй.

– Или он ему их прощает…

– Нет, он их именно не замечает. Причем, даже специально. ? Смолл вспомнил мать. Как же часто она слепа по отношению к отцу. Сколько всего плохого он делает, а она все так же улыбается ему, все так же кормит его, все так же согревает его постель. ? Любовь ? это вранье, придуманное людьми, которые не выносят одиночества. И это единственное вранье, в которое я верю.

– Единственное вранье, в которое ты веришь, ? повторила Флора ели слышно. Никто ей так не отвечал, все говорили красивости, пытались произвести на нее впечатление… но не Смолл. ? Тихой ночи, ? пожелала она, повернувшись на другой бок.

– Тихой, ? отозвался Смолл, запрокинув руки за голову.

ГЛАВА 4. Просьба принцессы

Старшие Уиткинсы всю ночь провели на ногах, ожидая возвращения стражей. Артур каждый час наливал себе кружку эля со словами «Сегодня можно», а Марта пила чай с имбирем. Они не разговаривали и лишь изредка обменивались многозначительными взглядами.

«Столько лет живем здесь. Столько трудностей преодолели. Но это… ? думала Марта. ? Дом всегда был нашей крепостью. Неважно солнце или туман за окном, внутри этих деревянных стен мы всегда чувствовали себя в безопасности. А сейчас? А что сейчас? Я боюсь даже закрыть глаза. Хорошо хоть Монти не тут. Он бы всего этого не вынес».

«Правильно ли я поступил, что не отправился следом за стражами? ? думал Артур. ? Я глава семьи, защитник этого цветка, но я ничего ни сделал ради нашей безопасности. Когда дом начало трясти, я растерялся. Знал ведь, корни меня подери, что должен действовать, но застыл. У того стражника губы так плотно сжались, что он прошелся по ним лезвием, чтобы заговорить. Не хрип и не кровь напугали меня, а глаза. Знающие глаза. Тот стражник знал, что скрывается в тумане. И в его глазах отражался ужас. Так смотрит на тебя секач, осознавая краешком своего примитивного сознания, что скоро подохнет. Он признает поражение, но, следуя инстинктам, все же делает последний выпад острыми жвалами. Так поступил и тот стражник. Его напарник бросился ему на выручку, а я просто закрыл за ним дверь. Слабак! Да, я могу утешить себя мыслью, что пусть лучше погибнут двое, чем трое. Но это будет жалкая отмазка. Я струсил. Не был готов столкнуться со своими страхами».

Пока Артур занимался самобичеванием, его сын, погрузившись в раздумья, сидел на крыше возле дымовой трубы. До восхода солнца оставалось еще немало времени, но вой уже стих, а плотный туман хозяйничал ниже крыши. У Смолла не получалось расслабиться. Несколько раз он запрокидывал голову и заставлял себя разглядывать созвездие павлина, но интерес к сверкающим на небе точкам, как дремал, так и не думал просыпаться. Смолл не переставал думать о вчерашнем дне.

Маур с окровавленными губами настолько ясно врезался ему в память, что он испытывал желание художника запечатлеть на холсте овладевший им образ. «Они привели эта», ? снова и снова возвращался Смолл к словам стражника, и его пробирало до мурашек. Это значит, что по туману кто-то свободно бродит? Но кто они? И кого они привели? «Не можешь ты говорить, от страха или от чего еще ? не важно. Не можешь и не можешь. Зачем губы-то резать, когда легче потребовать перо и чернила? Это их на Древе так учат?»

Смолл поглядел в непроницаемый туман.

– Какие монстры прячутся в белой пустоте? ? тихо спросил он у себя. ? И монстры ли вообще? ? Смолл сжал в ладони гладкую ручку зонта и, подавшись неожиданному порыву, немного съехал вниз по черепице. ? Совсем немного… Один прыжок… Правда так близко, но увижу ли я ее? Если бы знал наверняка, спрыгнул бы?

– Смолл! ? услышал он голос Флоры. Попытался встать. Подошва сапога скользнула по черепице, и Смолл, падая боком на крышу, чудом успел схватиться за железную корягу, торчащую под трубой, и повис. Сердце у него в груди загромыхало. Не готов он прыгать, не готов он, пусть даже ради правды, рисковать жизнью. ? Смолл! ? раздался голос принцессы.

Теперь парень полез к люку неторопливо и аккуратно, словно сам он был хищником, а люк ? его добычей. Как добрался до люка, выдохнул, и по лестнице спустился на чердак.

– Уже проснулась? ? спросил он.