Там, за Вороножскими лесами

– Ай, пусти! – начал выворачиваться Проня. – Ничего я и не собирался говорить!

Вьюн ослабил хватку, выпуская дружка. Пронька, обиженно надув щеки, начал тереть покрасневшие уши.

– Уж и сказать ничего нельзя, – ворчал он себе под нос.

5

– Князь велел, как явишься, чтоб к нему зашел, – Горшеня из под густых с проседью бровей сверлил пытливым взглядом Демьяна.

– Аспид твой князь, – угрюмо ответил боярин.

– Случилось чего? – десятник, бесцеремонно схватив Олексича за локоть, повел в сторонку. – Сказывай уж.

– На потеху меня выставил, человека одного оговорил, таких про него небылиц наплел, а я – дурень и поверил, а князю поразвлечься лишь хотелось. Скучно князюшке здесь, а я у него для забавы, что медведь скомороший, только бубна не хватает! – Демьян распалял сам себя, гневно раздувая ноздри.

– А у человека того оговоренного коса русая была? – улыбнулся Горшеня.

– И ты предатель! – Олексичу надо было на ком-то сорвать бушующую внутри досаду. – В церкви же видел, что она с клироса на меня смотрела, а смолчал! Знал ведь, что ищу ее!

– Да откуда ж мне знать, что то зазноба твоя была? На тебя в церкви многие девки пялились, ты у нас молодец видный, – успокаивающим мягким голосом пропел Горшеня.

– Врешь! Все ты понял! Отец тебе приказал приглядывать за мной, чтобы я здесь с какой не спутался, а домой жениться ехал, вот ты и помалкивал.

– Ну, боярин, это уж теперь ты нелепицы сказываешь, – обиделся старый вой. – Ничего такого мне Олекса Гаврилыч не поручал, чай ты не малое дитя, чтобы за тобой приглядывать, а с девками своими ты сам разбирайся.

Демьян начал остывать.

– Она воеводы дочь оказалась, – признался он, наконец. – Что делать-то?

– Свататься, – спокойно ответил Горшеня.

– Откажет, – вздохнул Демьян.

– На все воля Божья, – развел руками десятник. – Откажет, один домой поедешь, в Ольгове жену сыщешь.

– Мне другая не нужна! – опять закипел Олексич.

– Князя в сваты не бери, один на двор к воеводе ступай, – пропустил мимо ушей очередную вспышку боярского гнева Горшеня.

– И не собирался, и без него обойдусь. Пусть другого для забавы ищет!

– Велел же ко мне явиться, а ты с воями лясы точишь! – в воротах, беспечно улыбаясь, стоял Александр, для вида показно хмуря брови.

Демьян небрежно поклонился.

– Что надулся? Мне дуться нужно, пропал на целый день. Говорят, на ловы еще за темно подался, а меня не позвал. Поймали чего?

– За что ж ты со мной так, княже? Я ведь голову ради тебя готов был сложить, отца с матерью в беде бросил, а ты меня на потеху выставил, – нарочито спокойно заговорил Олексич, но злость ядовитой струей все равно просачивалась сквозь неспешную речь.

– О чем ты? – оторопел князь, под напором боярина невольно делая шаг назад.

– Сам про то ведаешь, – прищурил глаза Демьян.

– Про воеводы дочь прознал, – догадался Александр, отводя взгляд.

– Прознал, – глухо ответил Олексич.

– Не со зла я то сделал, для тебя старался, – начал оправдываться князь, – ты ж не понимаешь ничего.

– Куда уж мне, – огрызнулся Демьян.

– Да, для тебя! От унижения тебя защитить хотел, посмеется над тобой Федор да вон выставит, ничего ты там не добьешься, – Александр заговорил быстро, не давая своему боярину вставить ни слова. – К ней ведь Буян уже сватался, сам братец сватом ходил. И что? Отказал, мол, уже просватана в Переяславль, слово нарушить он, дескать, не может…

– Врет, она мне сказывала, что не просватана, – успел вклиниться в словесный поток Демьян.

– Да, понятное дело, что врет, не в том дело. Не хочет он дочь за курского отдавать. Брезгует нами, нос дерет, а с чего? На заставке бедненькой сидит с горсткой воев, в Богом забытом месте! Завтра найдет рать какая, и пепла от крепостицы не останется. А все ж не такие мы ему! Буяну отказал, а тебе уж и подавно откажет.

– Чем же я Буяна хуже? – вскинул подбородок Демьян.

– А тем, Робша, что Филька – правая рука Липовецкого князя, а ты лишь при младшем сынке ходишь. И двор у него, уж можешь обижаться, побогаче вашего будет. Он вдовец, приданое жены все при нем осталось, сам себе хозяин, а ты при отце пока.

– У меня дружина своя, – не желал мериться с суровой правдой Олексич.

– А что за татя Федора пред тобой выставлял, так тать он и есть. Уж поверь мне, тестя такого ни к чему иметь, аки коршун, вопьется когтями, не отцепишься. Оградить я тебя хотел от семейки этой. А знаешь, что он вдовицу воя обрюхатил, думал, пуста, родить не сможет, да нахаживал к ней, греха не боясь, а она взяла да понесла. Так Агафья твоя три дня на коленях пред ним стояла, чтобы он женился, да вдовицу не позорил. Вот у него жена-то откуда, а ты породниться с ним хочешь.

«Твоя Агафья» теплой волной пробежало по телу и вызвало у Демьяна улыбку.

– Что скалишься? Смешно ему! С такими родниться, все равно, что с бродниками али погаными якшаться, бесчестье одно, – по-своему истолковал улыбку Олексича князь.

– Агаша за отца не в ответе. Да и Федора можно ли судить? Сколько нарочитых мужей на сторонке детишек от простых девок наживают, а под венец вести дочерей смердов не спешат. А этот женился все ж, хоть и не по чести жена, пересудов да гнева княжеского не побоялся. Не всякий решится. Кто без греха?

Демьян мстительно бил не в бровь, а в глаз, зная, что у Алексашки на стороне растет дочь.

– Ну, ежели ты в том греха не видишь, так иди – сватайся. Я, что мог, сделал, – князь жестом словно омыл руки.

– Завтра поутру и пойду, – с вызовом бросил Олексич.

– Иди, иди, у крыльца постоишь, он тебя и в сени не пустит.

Демьян ничего не ответил, он и сам в глубине души понимал безнадежность затеи, но не хотел себе в том признаваться.

– Ну, хочешь, я с тобой сватом пойду, да Миронега для веса с собой прихватим? – заискивающим тоном вдруг предложил Александр.

– Сам я пойду, – буркнул Демьян.

– Бог в помощь, – ядовито усмехнулся князь, раздосадованный, что боярин не пошел на щедро предложенное примирение.

Алый княжеский корзень мелькнул за дырявым частоколом. Молодой боярин остался один с невеселыми мыслями.