Шут герцога де Лонгвиля

И почему мы чаще всего попадаемся на дешевую приманку внешней привлекательности объекта любви? Он знает, что красив, а потому выжидает, не торопясь, подолгу играя с вами, оценивая вас, как товар. А вы в этот момент таете от неслыханного счастья, растворяясь в воздухе и теряясь из поля зрения вашего возлюбленного. Он пройдет через вас, даже не заметив, и устремится к новой жертве, оставив навсегда в вашей памяти мучительное и болезненного воспоминания о былых переживаниях. И утвердит в вас мнение, что любовь – это подлая жестокость в облике ангела. Вы поймете (если вы женщина), что все существующие на свете мужчины – ваши смертельные враги, с которыми нужно бороться – хитро и беспощадно. А если вы мужчина, вы отвернетесь от женщин, не доверяя ни одной из них, и будете обходить их стороной.

Но бывают люди, которые не отчаиваются после первой неудачи, этим господам опыт неведом, у них нет такой копилки, куда бы они складывали свои неудачи. С ними легко. Они наивны и доверчивы, как маленькие дети. Их просто обманывать и дурачить. На них можно рассчитывать, они редко подводят. Но к концу жизни они понимают, что не все в их судьбе удалось, что-то обошло их стороной. И, пролистывая назад прожитые годы, с ужасом понимают, что не удалось НИЧЕГО! Они всегда жили воспоминаниями о добром и хорошем. Они надеялись и трепетно ждали, что вот скоро, возможно, даже завтра, настанет Удача, Счастье, Любовь… И уговаривали себя, что все эти события были в их жизни. Порой они говорят беспощадную правду лишь на смертном одре, исповедуясь священнику, а заодно и себе. И наказывают детям своим и внукам не доверять каждому встречному. С тем и умирают…

Но Генриетта была не из таких. Она слишком трезво смотрела на жизнь. Но, что поделаешь, не сумела уберечься от властных мужских чар и утонула в бездонном омуте чувств. На Анри она уже не обращала внимания. Да и чем он теперь был для нее? Игрушкой? Разговаривающей куклой? Наверное, чем угодно, только не мужчиной, как ей казалось раньше, вначале. Он не писал новых стихов, значит, стал таким же, как все. Хотя Генриетта до сих пор не понимала причины упрямства, с которым он отказывался сочинять новые вирши. Как-то он объяснил ей, что в творчестве художник не только выражает себя, но и неизвестным образом рассказывает о своей жизни, и это он сам-то осознает, понимает, но другие не всегда.

– Творчество гения подобно труду летописца, заносящего в книгу события истории, – говорил Анри. – Каждый день поэт фиксирует на листе бумаги свою судьбу. Но не факты собственной жизни, а эмоции, стремления, настроения, мысли. Таким образом получается некая зашифрованная история жизни творца, если поставить хронологически в ряд все его произведения. Писатель растворяется в своих сочинениях, дробясь на различные персонажи и характеры, и никто из тех, кто будет жить после него, кто, не зная его близко, никогда не постигнет, каким же он был на самом деле – Автор? А он ведь может нарочно притворяться совершенно другим, чем был в действительности. И получится неразрешимая загадка…

– Тайна? – уточнила тогда Генриетта.

– Да, Тайна Творчества.

– А у тебя она есть?

– Какая у меня тайна, если я все давно всем рассказал? – грустно усмехнулся молодой человек. – Настоящий Талант, Гений не будет разглашать свои сокровенные секреты. Он останется вооружен ими до самой смерти, чтобы стать Истинным Гением.

– Ты говоришь, что всё мне разболтал, – сказала баронесса. – Но поверь мне, даже открытие Неизвестного не придаст другим того, чего они не имеют – Дара творить.

– Я не знаю…

– Зато я знаю! Неужели ты хочешь сказать, что я, наслушавшись твоих рассуждений, могу сделаться поэтом, художником, артистом?

– Я не знаю.

– Заладил одно и то же! Но ведь ты раскрыл мне Тайну, а стихи почему-то не текут мне в мозги! Наверное, тут надо еще кое-что иметь!

– Я не задумывался над этим. По-моему, вы просто не пытались услышать Сферу Творчества.

– Глупец! Как может слушать тот, кто рожден глухим?

– Это неудачный пример.

– А, по-моему, очень даже удачный. Заставь петь человека без голоса. Что ты получишь? Удовольствие? Сомневаюсь! Так и с твоими сочинениями. Возьмется за сочинительство бездарь – двух слов связать не сможет. А ты говоришь, Тайна! Помимо Тайны нужен еще и Дар.

– И Терпение, которого у меня не было никогда.

– Зато ты несносно упрям. Это компенсировало, и даже умножало Терпимость.

– Вам виднее.

– Конечно!

– Я не со всем согласен из высказанного вами, но кое в чём вы, несомненно, правы.

А что было в это время на душе у Анри? Ничего там не было. Так тоже случается. Словно внутри тебя все вычерпали, не оставив ни капли, ни песчинки, ни частички. Опустошенность. Поэтому Анри и решил, что исчерпал свой Дар. Эмоционально умер. Теперь его ничего не тревожило, не вдохновляло, ничего не хотелось, не к чему было стремиться и некого жалеть. Всё окружающее казалось ему непрочным и ненастоящим. Он ждал конца. Смерти? Нет. Когда прекратится это равнодушие. Но даже ожидание было спокойным и терпеливым. Он чувствовал, что взрослеет внутри, и что его скрытый возраст теперь раза в два превышает настоящий. Он беспрерывно думал, и от этого, кто угодно мог бы сойти с ума, но только не Анри. Он привык к подобным ситуациям, а потому легко переносил одиночество. Спал он спокойно, как проваливаясь, ничего ему не снилось. Он жил механически. И такое существование было элементарно просто, безответственно и не утомительно. Он теперь часто слонялся по замку, как одушевленный манекен, никого не видя, думая о чем-то и улыбаясь своим спутанным мыслям. Он был похож на умалишённого. Многие крестились, встречая его во мраке коридоров, шарахаясь в сторону, как от нечисти. Фантина плакала над переменами, происшедшими с «несчастным мальчиком», упрекая Анри в непослушании и глупости: «Я же здесь тебе рассказывала, когда ты только появился, я предупреждала тебя! Но ты же не хотел верить словам старухи. И что теперь с тобой сделалось? Ходячий труп! Вот во что они тебя превратили!»

– Не надо, дорогая тетушка Фантина, – с отсутствующей улыбкой говорил молодой человек. – Они ни в чем не виноваты.

– Да что ты говоришь? – передразнивала его кухарка. – Можешь мне не плести умозаключения, почему ты такой стал. Сама знаю. Друга потерять – это великое горе. Можно пережить пожар собственного дома, остаться без ничего, но такое несчастье даже сравнивать нельзя с потерей близкого человека.

– Тетушка Фантина, я вас прошу! – перебивал ее Анри.

– А я ничего и не говорила!

Старуха замолкала на некоторое время, но какое-нибудь движение или взгляд молодого человека вновь пробуждали в ней желание высказаться и посочувствовать.

Однажды она так разговорилась, что дошла до убеждения, что Анри необходимо покинуть замок.

– Представьте себе, у меня была подобная идея, – сообщил ей юноша, медленно набирая ложкой похлёбку.

– И чего ты ждешь? – спросила Фантина.

– Я не знаю, как выбраться отсюда.

– Ой! Нашел проблему! – громко рассмеялась старуха. – Вот Жан чуть ли не каждый день мотается из замка в деревню и обратно…

– Как? Зачем?

– Всё что-то продает, негодяй эдакий!

– А как же он ухитряется пробираться мимо караульного и преодолевать ров?

– Да зачем ему это надо? У нас подземный ход есть в замке!

Фантина сказала о подобной вещи настолько легко и свободно, что Анри посчитал, что ослышался.

– А где же тот ход? – переспросил он.

– Ну и хитрец же ты! Сам живешь рядом с ним и не знаешь!

– Откуда же мне знать?

– Сколько в вашем коридоре дверей?

– Три, – неуверенно сказал молодой человек.

– Ну вот и подумай.

– Где этот ваш ход?

– Три двери. Так? Одна ведет в незанятую комнату, одна – в твою, и еще одна…

– В бывшую комнату Франсуа, – с трудом выговорил Анри, все еще не понимая, куда клонит старуха.

– Ну вот! – победоносно заключила Фантина.

На какое-то время воцарилась тишина. Оба собеседника смотрели друг на друга. Кухарка сияла. Анри ничего не понимал.

– Что – «вот»?