Ах! Женщины! Женщины!!! Роман

Это было ужасно, пришлось остаться в больнице, Гоша совсем растерялся и не знал, что делать. Но Татьяна, собравшись с мыслями, сказала:

– Иди звони Юре, пусть всё соберёт мне для больницы, а ты езжай и привези.

Она составила список всего необходимого, Гоша уехал, а у Татьяны потекли слёзы от досады на себя, ну надо же, какая глупая, мама сто раз мне говорила: «Не садись весной на землю даже с одеялом, холодная она, от тебя тепло начнёт забирать, – и простудишься.»

Но, как говорится, умный учится на чужих ошибках, а беспечный – на своих!

У Татьяны началась двухлетняя эпопея по клиникам, но, что она ни делала, спина не распрямлялась. И к платному профессору ездила не один раз, назначались всё новые процедуры, но ничего не помогало. Когда в очередной раз профессор сказал: «Нужно лечь в клинику на вытяжку, это новое лечение», – Татьяна разозлилась, но потом, подумав, решила: лягу ещё раз, в последний к нему, если опять не поможет, поеду к шаманам на север. Ей одна женщина дала адрес шамана, сказав, что её он вылечил, просто танцуя с бубном вокруг, и всё прошло.

В первый день её пришёл навестить Гоша, он не оставлял её эти полтора года, любви уже никакой не было, Татьяне было не до неё, а вот дружба сохранилась. Гоша сидел, взяв её руку в свою, успокаивал её как мог.

Эта женщина была его первой настоящей любовью, а теперь он испытывал к ней искреннюю жалость, но ничем помочь не мог.

Уходя, он вдруг задержался на пороге и спросил то ли в шутку, то ли всерьёз:

– Ну что, муля, ты совсем развалилась?!

Татьяна сначала опешила от такого вопроса, но вдруг расхохоталась до слёз и ответила со смехом:

– Да, дорогой, я совсем развалилась!

– Ну тогда прощай! – грустно сказал Гоша и, не дождавшись ответа, исчез в проёме двери.

– Прощай, мой мальчик, – вздохнула Татьяна, – хотя уже не мальчик, а взрослый мужчина, иди, дорогой, счастья, здоровья тебе.

Больше они не встречались и не звонили друг другу, а зачем? Роман закончен!

Роман закончен, как печально.
Летают листья над тропой.
Ещё недавно я мечтала,
Что ты, мой друг, навеки мой.

А что теперь? Конец не шутка,
Вдруг сердце замерло, болит.
Ещё была у нас минутка
Слова любви возобновить.

Ещё шагов твой слышен шорох.
Ты очень медленно идёшь.
И каркает на крыше ворон
О той любви, что не вернёшь.
Обида в шутку превратилась.
А шутка всё порвала вмиг.
Ещё любовь в глазах искрилась,
Но звук шагов уже затих.

И что же делать, эти звуки
Ждала я, напрягая слух.
Считая тяжкие минуты,
Стояла затаив я дух.

Но ничего я не дождалась.
Растёрла слёзы по щекам.
Ушла любовь, какая жалость.
Теперь одна – и каждый сам…

Вспомнила Татьяна какие-то строчки на тему дня и, вздохнув, с печалью посмотрела вдаль, понимая, что вот они и пришли – старость и одиночество.

Татьяна приготовилась к очередной экзекуции, но тут вдруг профессора вызвали срочно в Москву на совещание, и он, передав Татьяну палатному врачу, улетел. Она хотела пока выписаться, не доверяя молодёжи, но сын уговорил её остаться, так как потом опять оформлять госпитализацию сложно, могут койку не дать сразу, желающих много. Он сказал:

– Мама, полечись у молодого врача, профессор, наверное, дал ему наставления, хорошо?

– Ладно, – ответила она, но на следующий день, когда врач зашёл в палату, сначала расстроилась, увидев, какой он молодой, и сделала безразличное лицо.

– Здравствуйте! – весело сказал доктор. – Как вы себя чувствуете?

– Ну что вам сказать? – ответила Татьяна. – Паршиво последние почти два года.

– Я ознакомился с вашей историей, хочу спросить: а блокаду вам пробовали делать?

– Нет, – ответила она, испугавшись незнакомого слова.

– Нет? Странно… Ну хорошо, я хочу отменить вам вытяжку позвоночника, процедура не из приятных и, по сути, малоэффективна, давайте я вам сделаю блокаду, обколю больное место, и, уверен, всё у вас пройдёт.

– Хорошо, – ответила пациентка, – делайте что хотите, мне уже всё равно.

– Ну что вы! – сказал врач. – Будет всё отлично, обещаю.

После обеда Татьяну привели в процедурный кабинет, врач сделал ей два укола и всё!

Через десять минут она выпрямилась и со слезами на глазах бросилась обнимать доктора. Это было невероятно. На следующий день её выписали. Врач, прощаясь с ней, сказал:

– Уважаемая Татьяна Афанасьевна, поздравляю вас, всё хорошо, только запомните на всю жизнь: никогда не садитесь на землю и никогда не мойтесь в ванной, только под душем! И ещё такая просьба. Я вам в карточку написал, что вам сделали вытяжку, так как мне были даны указания по вашему лечению и я их должен был выполнить. И ещё – что я выписал вас по вашей настоятельной просьбе, иначе мне будет плохо, вы поняли меня?

– Да, – удивлённо ответила Татьяна. – Только почему же он мне не сделал сразу эти уколы? – спросила она.

Врач, опустив глаза вниз, ответил:

– Этого я не знаю, всего вам доброго.

– До свидания, – тихо ответила Татьяна и счастливая ушла домой.

Она с тех пор не мылась в ванной много лет, но один раз ей подарили французскую пену для ванн, и она, подумав, как я любила раньше принимать пенные ванны, решила: а, была не была, столько лет уже прошло, уже, наверное, можно и в ванной полежать. Она, включив красивую музыку, зажгла свечи в ванной комнате, наполнила полную, благоухающую французской пеной ванну, налила себе бокал шампанского и погрузилась в это волшебство, испытывая полное блаженство. Целый час она пробыла в нирване, и… еле вылезла из ванны буквой зю, но она уже знала, что делать. Послала Виолетту за уколами, вызвала хирургическую медсестру, подарила ей французскую пену, она ей сделала уколы, и с тех пор Татьяна запретила себе вспоминать, что такое пенная ванна.

Через несколько лет ей позвонила Лариса, мать Гошы, она перестала общаться с Татьяной, когда сын расстался с ней, боялась, что их чувства могут вспыхнуть вновь и решила, что так будет лучше для её сына. Лариса немного помолчала в трубку и сказала:

– Татьяна, звоню тебе сообщить одну новость, мой сын женился, и вчера у него родилась дочка, моя внученька, вес – 3 500, рост 53 см, Гоша назвал её Татьяной, поздравляю тебя, дорогая. Это в твою честь! – и положила трубку.