Хватит врать

Хватит врать
Татьяна Дементьева

Легко ли выжить круглому сироте? Не многим легче, чем тому, кто был усыновлен. Благородный порыв или корысть? Правда или ложь?

Имеют ли право они, те, кто по документам стали родителями, решать судьбу человека? Могут ли другие безнаказанно обесценить мечту и заставить делать то, что им выгодно?

Татьяна Дементьева

Хватит врать

От Автора.

Уважаемый читатель!

Сюжет книги, сцены, диалоги, герои их действия и мысли являются вымышленными.

Текс несет исключительно развлекательный характер, не используется для распространения информации с целью опорочить или оскорбить граждан по признакам пола, возраста, расовой и национальной принадлежности, человеческого достоинства, общественной нравственности, религиозных чувств верующих, осквернение литературы, предметов религиозного характера, знаков, эмблем мировоззренческой символики или атрибутики.

Произведение не призывает к осуществлению или поддержке террористической, а также экстремистской деятельности и иной противоправной деятельности, в том числе изготовлению, хранению, употреблению, распространению наркотических средств. Не является пропагандой вышеуказанной деятельности или организации.

Приятного прочтения.

Глава 1. Давайте познакомимся.

– Настя! ШЕВЕЛИСЬ! – стоя у кафетерия университета, кричала одногруппница.

Коридор "вышки" гудел в предвкушении уникального события. В аудитории расставлены видеокамеры, перед заведением собрались сотни журналистов. Несмотря на середину июля, двор учебного заведения переполнен студентами. Лишь единицы особо отличившихся учеников допущены к событию. Остальным придется подглядывать в дверной проем и окна. Словно малолетние абитуриенты, рядом с возбужденными студентами, перешептываясь, стоят деканы факультетов и доктора наук. Периметр оцеплен стражами порядка. Здание проверено на наличие взрывчатых веществ, а входные группы оборудованы рамками металлоискателя.

Ректор психолого-психиатрического университета почти год упрашивал министра науки и образования согласовать сегодняшнюю встречу, после чего потребовалось еще полтора на положительный ответ от Федеральной службы исполнения наказаний. Встреча, находящаяся под контролем верховной власти, не могла остаться без внимания прессы и общественности.

Толпа зевак за охраняемой территорий, как Инь и Ян, разделилась на фанатов и лютых ненавистников. Первые периодически скандировали слова поддержки, поднимая к небу постеры с сердечками и коллажами из фотографий. Вторые же – напротив. Их плакаты были "украшены" однотипно: разделенный надвое холст, слева улыбающееся портрет, а справа место преступление нашего сегодняшнего гостя. Толпу лихорадило. Автозаки и стражи порядка в полной боевой готовности. Словно при параде, улицу перекрыли для проезда кортежа машин, перевозящих заключенного. Битые пол часа автомобилисты стоят в "багровой" пробке, не понимая, что мимо них сейчас проедет человек, на счету которого не один десяток жесточайших убийств.

Валерий Николаевич истоптал пол аудитории вдоль и поперек. Под мышками расплывались следы волнения. Он работает ректором пятнадцать лет. Пойдет хоть что-то не по плану, голова слетит быстрее, чем на плахе. Среди гостей именитые и не последние люди, которые сейчас потеют вместе с ним в помещении, залитом июльским солнцем и нашпигованном техникой. Старый кондиционер не может остудить жар сегодняшнего дня, а конвоиры не торопились появляться.

– Петр Павлович, рад видеть, – сказал ректор, протягивая руку, – такое событие нельзя пропустить!

Доктор медицинских наук, психиатр, профессор, главный врач-психиатр министерства здравоохранения и Бог еще знает, какими регалиями можно окрестить Петра Павловича, но именно ему выпала честь открывать сегодняшнее собрание.

– Может быть, начнем? – спросил Петр, пожимая руку.

Валерий окинул взглядом самую крупную аудиторию ВУЗа. Яблоку негде упасть, заняты посадочные места и лестницы, ведущие к ним. Перед первым рядом уселись прямо на пол.

– Они вот-вот приедут! Может, хотите пару слов, так сказать, вводных, произнести нашим слушателям? Увидеть и послушать Вас для наших студентов куда большее событие, – лебезил ректор.

– Используете меня в качестве шута? – поинтересовался доктор наук, чем поставил в тупик собеседника.

– Я не…

– Да бросьте, я пошутил. Давайте начнем. Напомним всем и себе в первую очередь, с какой целью собрались.

Валерий Николаевич с облегчением выдохнул, как минимум таращиться теперь будут на другого. Он сигналом подал знак аспиранту на включение микрофона и заставки, проектирующуюся на белом фоне заранее занавешенной доски.

С первых рядов послышался хохоток опытных журналистов.

– Началась самодеятельность, Боже мой! – издевательски громким шепотом произнес женский голос.

Укол по самолюбию достиг цели. Волнение ректора доходит до максимума. Забыв текс, занимавший полных три листа и декларируемый больше недели супруге, Валерий Николаевич подошел к микрофону.

– Дорогие гости, спасибо, что пришли… хочу передать слово Петру Павловичу.

«Ох, старый олух!», мысленно корил он себя.

Аудитория стихла. Уверенным и мерным шагом, как ледокол в Антарктиде, Петр подошел к микрофону.

– Добрый день, уважаемые коллеги! Мы с Вами собрались сегодня не для осуждения или оправдания, а для понимания и анализа, для работы над ошибками в методиках, выверенных годами. Времена изменились, а наши подходы – нет. То, что тогда было единственно верным, сейчас многовариантно…

Глава 2. Не суй свой нос!

Меня зовут Даниил. Родился двадцать первого февраля тысяча девятьсот девяносто второго года. На сегодняшний день полных тридцать два. Меня не интересуют деньги, меня не интересует алкоголь и девицы. Все, что интересно – это причины. Причины того или иного поведения людей.

Как говорят многие психологи, все наши проблемы идут из детства. Мое детство – сплошная проблема. Из счастливо мальчика, кому выпала удача расти в полной семье, я превратился в круглого сироту. Двадцать семь лет не произносил слов мама, папа, бабушка и дедушка.

В канун Нового года к нам в общежитие должны были приехать родители мамы. У отца на тот момент оба родители скончались. Помимо праздничного застолья, отец хотел преподнести сюрприз: мы наконец-то переезжаем в собственную квартиру. Как рассказала Людмила, соседка по коммуналке, которую удалось разыскать, мама попросила приглядеть за мной. Просьба элементарная, тем более, что малютка Даня спал крепким сном. "Люд, сорок минут, не больше" именно столько занимает дорога от общаги до вокзала и обратно. Почему она не осталась дома со мной? Как бы там не было, сорок минут длятся по сей день. Путь от вокзала до дома оказался фатальным. Горстка отбитых зеков, заприметившая родителей в зале ожидания вокзала, сопроводила их до автобусного парка. Тела членов моей семьи были найдены утром тридцать первого декабря с ножевыми ранениями. Не пощадили никого. Стоимость четырех жизней равна золотым украшениям, часам и бабушкиной шубы. Людмила выполнила просьбу матери, приглядела за мной до ее приезда, приезда на прощание в последний путь.

Толком, ничего не объяснив, не проработав, меня забрали социальные работники и поместили в детский дом. Не так страшно попасть сюда с рождения, ты не знаешь, что может быть иначе. Но я знал нормальную жизнь! "Чужак", "везунчик", "мямля", "маменькин сынок" – именно такие ярлыки вешали злобные малолетки. Я был виноватым в своих счастливых, "домашних" пяти годах. Могу сравнить себя с выброшенным щенком. Дворовая стая не принимала меня, брехала и нападала, но и к жизни в одиночку не был приспособлен. Воспитатели, холодные как лед, отталкивали мои руки, не давая ни шанса оказаться в теплых объятиях хоть кого-то взрослого. Не поймите неправильно, хотелось спрятаться от всех детей под крылом воспитателя. Не могу сказать, что был единственным "домашним", приходили ребята, изъятые из неблагополучных семей. "Неблагополучники" лет так до восьми чаще всего забирались родственниками. А вот ребята постарше, словно миниатюрная копия родителей, уже имели зависимость от алкоголя либо наркотиков. Стоило им хоть раз-другой попасться с пакетом, полным клея, получали билет в психиатрическую лечебницу, из которой возвращались овощами.

Собачья стая меняла агрессивное поведение только лишь при визите "новых" родителей или благотворительных компаний. "Детишки" становились милыми, тихими, улыбчивыми. "Умеют держать зверя в узде", думал я. Моя кандидатура в качестве приемного сына почти не предлагалась. Воспитатели продвигали своих любимчиков. Избалованный и вечно ноющий, я, словно бракованный, отматывал срок в казенном доме. Чем старше становишься, тем меньше вероятность найти семью. Да я и не хотел. Они не такие, как были. Хоть прежних слабо помню, но других не надо. Парнишку, что спал рядом, взяла на попечение многодетная пара. Спустя месяц вернулся. Били, тушили окурки. Одному Богу известно, что еще. Спасла лишь наблюдательность соседей, вызвавших милицию на крик ребенка. Зачем брали? Все просто – он источник выплат.

– Наталья Евгеньевна, а если меня возьмут и мне не понравится, я могу вернуться? – интересовался маленький я у лояльного воспитателя.

– Что значит вернутся, Даня? Нет, не можешь. Тебя, дружок, даже спрашивать не будут… Ха-х, вернутся… найди еще, кто возьмет! – с ухмылкой проговорила она.

С живыми людьми общение не складывалось. На помощь пришли книги, потом журналы и газеты. Они "открыли" для меня ворота детского дома. Да, пусть я тут, но голова на воле! Не буду врать, нас отпускали на прогулки и не запрещали общаться с обычными детьми на детской площадке. Но стоило лишь появиться в поле зрения мамаши-невротички, любой контакт с "этим мальчиком" прекращался. А читая, я оказывался наравне со всеми. Истории не тыкали в меня пальцем, не обижали и не убегали от меня. Я был в диалоге с автором, думал о том же, о чем и он.

Журналисты, корреспонденты, ведущие – это ли не мечта стать одним из них? Разъезды по городам и странам, приключения, события, раскрытие тайн, поднятие важных тем! Вторгнуться в разум, осветить то, что было во тьме, стать услышанным, наказать виновных и оправдать невинных только лишь словом – все это под силу журналисту!

Я учился, точнее, пытался научиться думать не так, как все. Пытался найти смысл там, где его, казалось бы, нет. Скрытый смысл всего. Не столько важно, понадобится мне предмет или нет. Важно "раскачать" мозг, заставить его вникать, разбираться в нюансах, тонкостях. Учителя же говорили то, что велено и слышать готовы только то, что положено. Шаг влево или право от "правильного" приравнивался к созданию "хаоса". Знаете, что они делали с такими? Конечно, знаете. Наказывали. Наказание в детском доме – особое искусство, изощренное. Поставить в угол? Отшлепать ремнем? Как можно.

Возмутителя порядка вместе с его группой, состоящей из пятнадцати, а то и двадцати человек, выстраивали в линейку. Мы укладывали руки на плечи друг друга и начинали приседать. Задача не сложная – присесть сорок раз. Ровно столько в минутах длится урок. Но стоит кому-то оторвать пятки, опустить голову или расплакаться, счетчик обнулялся. Не стоит рассчитывать, что на этом все. Нет-нет-нет. Виновника упражнений ждала "темная", а тут уж кто во что горазд. Меня неоднократно избивали в душе. Кто бил – сложно сказать. Сперва «псины» выключали свет, накидывали что-то мягкое и били. Пары минут хватало, чтобы прибежала охрана или воспитатели, но и хватало, чтобы отключится. Конечно же, администрация в курсе происходящих расправ. Пресекают ли они их? Нет! Побои, унижения, оскорбления – все это я получал только за то, что пытался думать, хотел обсудить или донести свою мысль.

Тяготы детдомовской жизни подходят к концу. Мне шестнадцать лет, я активно готовлюсь к вступительным экзаменам на журфак. Хоть детдомовским и полагается оплата обучения в ВУЗе, к сожалению, выбор профессии остается за руководством. Точнее сказать, мы привязаны к определенному заведению. "Хочешь быть журналистом? Идея отличная! Ты молодец! Пойдешь на токаря! ". Ничего против не имею, но, пожалуй, без меня, я определился! Конкурс на одно место бешеный, бюджетных по пальцам перечесть. Образование, полученное в школе-интернате при детдоме, уступает обычным школьным. Это не из-за преподавателей, нет. Дело в том, что нас много, и заниматься углубленно никто ни с кем не будет. Как говорят учителя, мы отстаем в развитии от сверстников на пару лет. Когда те решают синусы и косинусы, мы осваиваем деление столбиком. Конечно, я не причислял себя к группе отстающих в развитии. Среди своих я был: гением, святило, также "долбаный ботан", книжный "обсос", "заучка". Сейчас не об этом. Реальность опустила с небес на землю. Посетив день открытых дверей университета, осознание пришло: сюда не поступить! Оставить мечту не могу, она ведет меня, дает силы и желание жить. С этого дня появилось два варианта развития событий. Первый: я поступаю, живу в отцовской квартире, выпускаюсь знаменитым и востребованным специалистом. Ха-ха. Второй – я проваливаю экзамены, иду в армию, возвращаюсь, продаю отцовскую квартиру, поступаю на платной основе, снимаю жилье либо, каким-то чудом, получаю место в общежитии. А дальше уже знаменитость и востребованность. Скромные выплаты от государства на "карманные расходы" были потрачены на учебники по подготовке к поступлению на курс "Журналистика" МГУ. Словно Библию, я хранил их под подушкой.

Юрий Николаевич, это руководитель одной из благотворительных организаций, не смог пройти мимо меня.

– Даня, они обязаны тебе помочь! Галина Викторовна лукавит. Есть внутренняя кухня и для тех ребятишек, кто не вникает или им все равно, говорят идти туда учиться. Они пойдут туда, но ты не такой! У тебя светлая голова! – ободрял он меня, – борись, мальчик мой, за свои права! Тебя некому защитить, ты уже взрослый! Тебе положено!

В годы моего взросления неоткуда было почерпнуть информацию о правах и обязанностях "государственных" детей. Обитатели не знали и не интересовались этим вопросом. И я пошел ва-банк.

Галина Викторовна, наша директриса, или, как мы ее называем за глаза "мутер", и слышать ничего не хотела про журфак. Я прибежал к ней не в то время и место. В кабинете проходило собрание с неизвестными мне людьми в пиджаках и строгих платьях. Ни про какое важное мероприятие, естественно, знать не знал. Постучавшись в кабинет и приоткрыв дверь, я уточнил: