Талисман Цезаря

– Я хочу стать твоим покровителем, дружок, – мягко проговорил Сулла. – В память о твоем уважаемом отце, моем первом и единственном друге, я хочу позаботиться о его сыне. Ты благороден, умен, красив и достоин самой высокой доли. Сейчас ты стал помощником верховного жреца Юпитера, но, очень скоро, с моей помощью, ты сам займешь место высшего служителя бога богов, а там и до понтифика максимус, главы всех жрецов, рукой подать.

Юлий был растерян.

– Твое внимание и забота, диктатор, не скрою, очень приятны и лестны для меня, – проговорил озадаченный Юлий, – но я хотел бы все же узнать, чего ты в ответ на твое покровительство ожидаешь от меня?

– Маленький хитрец, – притворно засмеялся Сулла, – ты еще более умен, чем я думал. Но это и к лучшему, значит, с тобой можно говорить прямо. Да, паренек, за свою помощь я ожидаю от тебя одной малости. Для тебя это будет сущим пустяком.

Сердце в груди Юлия болезненно сжалось, с такой же милой фальшивой улыбкой и почти теми же словами разлучала его Аврелия с Коссуцией.

– И что же это за пустяк? – мрачно спросил Юлий.

– Твоя жена. – сказал Сулла. – Разведись с Корнелией. Вот цена твоего высокого жребия.

– Почему ты так хочешь, чтобы я оставил Корнелию?

– Я уже говорил тебе, потому что она дочь изрядного мерзавца. Такой брак только компрометирует тебя. Будущему верховному жрецу Юпитера не нужна жена, чей отец снискал столь дурную репутацию.

– Ты лжешь, Сулла, – сказал Юлий. – Мне известно о твоих притязаниях на Корнелию, а, правильнее, – на ее богатства. Цинна выгнал тебя, а теперь я хозяин и защитник Корнелиии и всему ее имуществу. Я, благородный Гай Юлий Цезарь, заявляю, что ты не получишь ни мою жену, ни единой монеты из ее приданого!

Сулла был взбешен, но усилием воли он сдержал себя и попытался изобразить хладнокровие.

– Я понимаю, что подлец Цинна представил мою любовь к его дочери, как мое желание лишь прибрать приданое Корнелии, – проговорил Сулла, мило улыбаясь губами и гневно сверкая глазами, – но это не так. Я действительно любил и продолжаю любить несравненную Корнелию. Я надеялся, что после замужества она подурнеет, но нет, эта нимфа за три года, проведенных в твоем доме, еще больше расцвела и стала еще более соблазнительна и прекрасна. Мне не нужно ее приданое и все ее богатства, оставь их себе. Отдай мне Корнелию.

– Никогда! – воскликнул Юлий. – Скорее я поступлю наоборот, отдам тебе все свои богатства и богатства жены, чем брошу Корнелию.

Сулла больше не пытался выглядеть любезным.

– Я куплю у тебя Корнелию, – крикнул он, – называй свою цену!

– Нет, Корнелия – моя жена и никто, даже сам Юпитер, не сможет ее у меня отнять!

– Я озолочу тебя, я стану твоим другом и покровителем, ты будешь моим советником! Ты получишь любую жену! Я сам стану твоим сватом! Ни один патриций не откажет тебе, если за твоей спиной будет стоять сам диктатор! Чего же ты хочешь еще? Говори же, дерзкий мальчишка!

– Я ничего не хочу, кроме того, как владеть Корнелией, моей женой!

– Берегись, щенок! Я уничтожу тебя! Я убью всю твою семью, включая твоих рабов.

– Если ты посмеешь причинить зло моим домочадцам или мне, я всем расскажу о твоей гнусной страсти к моей жене! Народ и сенат тебе этой низости не простят!

Не успел Юлий и понять замысел Суллы, как диктатор схватил фруктовый нож, лежавший возле вазы с плодами, и полоснул себя по руке, алая кровь в миг заляпала причудливыми пятнами белоснежную тогу властителя.

– Охрана! – завизжал диким голосом Сулла, он швырнул нож Юлию.

Молодой человек попятился, но было уже поздно. В зал вбежали стражники.

– Этот человек пытался меня убить! – закричал Сулла. – Видите этот нож? На нем моя кровь. Уведите его. В самое ближайшее время этот предатель предстанет перед судом.

Юлия бросили в страшную Мамертинскую тюрьму, славившуюся особо жестокими палачами и невыносимыми условиями содержания. Гая Юлия Цезаря поместили в сырую холодную камеру с крошечным окошечком под самым потолком. Вместо постели в углу валялась охапка гнилой вонючей соломы, возле которой стоял кувшин с протухшей водой и лежал зачерствевший покрытый плесенью кусок хлеба.

– Приятного аппетита, господинчик, – засмеялся тюремщик. – Благодари диктатора, эта камера смертников, тебе не придется долго ждать. Отсюда тебя отведут прямо на казнь.

Массивная вековая дверь с ужасающим скрипом и лязгом захлопнулась.

ГЛАВА 8. ВЕСТАЛКИ

Несколько дней провел Юлий в этой тюрьме. Ни верховного жреца Юпитера, ни жену, ни мать не пускали к нему. А между тем весть об аресте Гая Юлия Цезаря, секретаря верховного жреца, всколыхнула Рим. Никто не верил, что этот изящный образованный юноша пытался убить диктатора. Самые невероятные слухи, нелестные для Суллы, стали стремительно распространяться по городу. Опасаясь волнений и беспорядков, Сулла решил судить Юлия домашним судом. В роли обвинителя выступал сам диктатор, в качестве судьи пригласили Руфию и нескольких весталок, защиту представляли жена и мать. Перед судом Юлию разрешили привести себя в порядок. Раб принес одежду из дома. Молодой человек умылся, тщательно побрился, искусно уложил волосы. Исхудавший, с темными кругами под глазами, бледный, но не сломленный вернулся он в фамильный особняк. Юлия поместили в его комнате, к дверям приставили охрану, снаружи дом оцепили. До часа заседания Юлию так и не позволили пообщаться с домочадцами. В полдень начался суд, он проходил в гостиной. В центре, в самом роскошном кресле, восседал Сулла, справа от него встали Аврелия и Корнелия, слева, в креслах, сидели весталки, во главе с Руфией. Скользнув по ним рассеянным взглядом, юноша на миг замер, он увидел Коссуцию. Но даже ресницы не дрогнули на непроницаемом лице молодой весталки. Первым взял слово Сулла. Он поднялся, картинно перекинул край плаща через руку и неторопливо подошел к Юлию, которого тоже вывели в центр зала.

– Я обвиняю этого человека, – проговорил диктатор, – в покушении на мою жизнь. И вот доказательства, – Сулла продемонстрировал начавший заживать шрам, оставленный фруктовым ножом.

– Это ложь, диктатор, – сказал Юлий, смело глядя в лицо противнику. – Ты сам нанес себе рану, чтобы обвинить меня.

– Обвинять тебя? Но зачем мне это? Я даже почти не знаком с тобой, безумный мальчишка. Да, я пригласил тебя в свой дом, так как, уважая твоего отца, который был моим другом, хотел помочь и его сыну. Ты же отплатил мне черной неблагодарностью за мое радушие и гостеприимство. Признайся нам честно, – и это облегчит твою участь, – тебя подкупили, или ты по собственному желанию решил напасть на меня?

– Я повторяю, я не нападал на тебя. – проговорил молодой человек. —Ты предложил мне развестись с женой, а, когда я отказался, ты поклялся уничтожить меня и придумал эту клевету.

При этих словах Аврелия испуганно вскрикнула, Корнелия закрыла лицо руками, а весталки возмущенно зашептались.

– Подождите, священные жрицы, – сказал Сулла, – юноша не рассказал вам, почему я сделал ему такое предложение. В дружеской беседе я заметил Юлию, что при его состоянии здоровья и рассудка, было бы лучше, если бы он отпустил прекрасную Корнелию, дабы она смогла обрести семейное счастье с каким-нибудь другим человеком.

– Ты грязная свинья, – закричал Юлий, – и я жалею, что тогда действительно не убил тебя!

– Ну вот, вы видите, – развел руками Сулла, – он опять угрожает мне.

– Зачем ты оскорбляешь моего мужа? – звонко проговорила Корнелия. Она подошла к диктатору. – Оставь Юлия в покое. Ты ненавидел моего отца, потому что он отказал тебе, когда ты пришел просить моей руки. Мой отец знал твою подлую натуру, не я, но мои богатства тебе были нужны.

– Я любил тебя и продолжаю любить, прекраснейшая Корнелия, – Сулла притворно прижал руку к сердцу, – но Цинна, по каким-то своим мыслям, отверг мое предложение, приписав мне корыстные намерения.

Весталки вновь возмущенно зашептались.

– Священные девы! Вы, собравшиеся здесь, свободные жители Рима, кто скажет, что плохого в любви? – наступал Сулла.

– Но не к чужой жене, – усмехнулась Руфия, глава весталок даже не приподнялась со своего места.

– Увы, это мой грех, я так и не разлюбил Корнелию, хоть она и вышла замуж, – вздохнул Сулла. – И потому мне особенно горько наблюдать за ее несчастливым браком.

– Ты ошибаешься, диктатор, мы очень счастливы с мужем, – сказала Корнелия. Она взяла Юлия за руку. – Свободные граждане Рима, и вы, великие жрицы, я свидетельствую перед богами и вами, что мой брак с благородным Гаем Юлием Цезарем очень счастливый, мы искренне любим друг друга, верны священным законам супружества, и наши чувства не угаснут и через года.

Юлий шагнул вперед, не выпуская руки жены.

– И я подтверждаю слова моей обожаемой супруги, – сказал он, – и кто посягнет на наше семейное счастье, – преступник перед богами и людьми.

Весталки одобрительно закивали головами, Юлий бросил быстрый взгляд на Коссуцию, девушка сидела прямая и холодная, как и подобает жрице Весты, но молодой человек заметил, что она глазами указывает на Суллу. Юлий понял, что битва еще не закончилась, и диктатор не исчерпал весь запас подлостей.

– Все слышали, что эта уважаемая госпожа говорит нам о своем супружеском счастье, но я не вижу его, как, уверен, не видите и все вы. Разве счастье и цель брака – не рождение и воспитание детей? Но у Гая Юлия Цезаря до сих пор нет наследников, а ведь он уже три года женат.

– Боги не посылают мне ребенка, – тихо проговорила Корнелия.

– Нет, прекрасная госпожа, ты просто защищаешь своего, так называемого, мужа, – со злорадством проговорил Сулла. – А ты ведь знаешь, что Гай Юлий Цезарь не способен к супружеской жизни. Он же безумец!