Талисман Цезаря

– Унижаться перед жалкой плебейкой? – воскликнула она. – Да никогда такого не будет! Пусть лучше я потеряю сына, чем склонюсь пред этим выродком безродных менял! – Аврелия в отчаянии зарыдала, упав на холодный мраморный пол.

– Ты потеряешь его, – печально проговорила Корнелия. – Твое сердце слишком жестоко. Больше сына ты любишь свои амбиции. Молись же богам, быть может, они услышат тебя.

Корнелия поднялась и покинула дом, оставив Аврелию биться в гневе и скорби на полу.

Выйдя из особняка Юлиев, Корнелия направилась к храму Весты. Она обратилась к верховной жрице, попросив позвать ей Коссуцию. Главная весталка узнала дочку Цинны и злорадно усмехнулась, видя горе и отчаяние девушки. Однако вслух ничего не сказала. Коссуция не заставила себя ждать. Дочь консула и скромная дочь ростовщика, поднявшаяся теперь на недосягаемую высоту даже для первого среди смертных, стояли друг напротив друга. Корнелия, в своем дорогом одеянии и ожерелье из сапфиров, с роскошными черными косами, убранными драгоценными камнями, в сандалиях из позолоченной кожи, почувствовала себя жалкой и ничтожной перед этой девушкой в скромном белоснежном одеянии. Подлинное божественное величие и недоступность исходили от облика Коссуции.

– Да, ты действительно богиня, – прошептала восхищенная и одновременно напуганная Корнелия, – таких не забывают!

– Я не богиня, а всего лишь одна из скромных ее служительниц. – сурово проговорила Коссуция. – Чего ты хочешь от меня, дочь консула?

Корнелия упала на колени перед весталкой и, сняв с себя бесценное ожерелье, протянула его девушке.

– Спаси Юлия! – воскликнула Корнелия. – Я отдам тебе все, что пожелаешь. Верни ему жизнь и здоровье!

Лицо жрицы не дрогнуло, но Корнелия заметила, что на миг в светлых глазах весталки мелькнуло беспокойство. Корнелии хватило даже этого, еле видимого трепета ресниц, чтобы увидеть огромную любовь и большое страдание в сердце девушки.

– Дар отдашь в храм, – невозмутимо проговорила Коссуция, – а теперь рассказывай, что произошло.

– Причиной преступления Аврелии стала я, а, точнее, положение в обществе моего отца. – сказала Корнелия. – Я не виновата, что мой отец стал влиятельным политиком. Так пожелали боги. И все же, я чувствую свою вину перед тобой. Если бы не было меня, тебя бы не разлучили с Юлием. А теперь Юлий умирает. Он лежит неподвижный и почти не дышит. Ему очень плохо. Если ты возненавидела Юлия и прокляла его, то обрати свой гнев против меня! С меня началась эта печальная история.

– Не кори себя, – спокойно проговорила Коссуция. – Не ты, так другая. У нас не было с ним будущего. Мое происхождение всегда стояло бы между нами. И не будем об этом. Но ты сказала, что Юлий очень болен. Клянусь именем богини, которой служу, я не проклинала его!

– Но его болезнь не подвластна смертным, – простонала Корнелия, – мой отец привез лучших врачей, но и они бессильны ему помочь. Этот недуг ниспослан богами. Юлий умирает! – Корнелия разрыдалась, закрыв лицо руками.

Коссуция сосредоточенно размышляла.

– Когда мне сказали, что Юлий предал меня, – медленно проговорила весталка, – я, желая расстаться с жизнью, приняла самый сильный яд, который мой отец вывез из Персии. От этого яда не было противоядий. Лекари несколько дней тщетно старались вернуть меня к жизни, но все их усилия были напрасны. В отчаянии мои родители отправились в храм Весты, чтобы попросить великую богиню исцелить меня. И Веста отозвалась на мольбы моих несчастных отца и матери. Безграничное милосердие богини было явлено в облике ее верховной жрицы, священной Руфии. Руфия услышала молитвы моих отца и матери, и подошла узнать, что случилось с их дочерью. Когда они рассказали мою печальную историю, Руфия пожелала лично осмотреть меня. Эта удивительная женщина вырвала меня из лап смерти. Ее знаниям и умениям позавидовали бы самые прославленные мудрецы.

– Умоляю! – воскликнула Корнелия. – Уговори эту дивную служительницу богини спасти Юлия! Я, мой отец, Аврелия – мы все щедро отблагодарим ее.

– Я передам твою просьбу Руфии, – кивнула Коссуция, – подожди меня здесь.

Корнелия, боясь и надеясь, с нетерпением стала ожидать возвращения юной весталки.

ГЛАВА 5. КОРНЕЛИЯ

Когда Юлий открыл глаза, то увидел, что лежит в собственной спальне, а над ним заботливо склонилась высокая суровая женщина с аскетичным лицом.

– Слава богам, он пришел в себя! – услышал Юлий возглас Аврелии.

Голос матери пробудил разом горькие воспоминания в бушующем разуме и всю боль в изнемогшем теле. Юлий мучительно застонал. Юлий попытался приподняться, чтобы прогнать этого злого гения в образе родного человека, женщина властно, но мягко остановила его, слегка надавив на плечи. Юлий, помимо своей воли, опустился на подушку. Перед его глазами стоял горячечный туман, и все же он разглядел, что кроме этой величественной незнакомки и матери в спальне находятся еще два человека: девушка с длинными скифскими косами и еще кто-то очень знакомый.

– Коссуция, – прошептал Юлий.

Легкий шорох по полу с еле заметным дуновением ветра стал ответом на это имя.

– Коссуция! – из последних сил крикнул молодой человек.

– Оставьте нас, – сказала женщина, – если что-то понадобится, я позову.

Аврелия и девушка-«скифиянка» покинули комнату больного. Юлий остался наедине с этой незнакомой женщиной.

– Кто ты? – слабым голосом спросил Юлий.

– Ты меня знаешь, мы недавно встречались.

– Я не помню, – с отчаянием проговорил молодой человек. – Где? Где мы познакомились, госпожа?

– В храме Весты. Я Руфия, верховная жрица богини.

– Веста, – прошептал Юлий, – ты пришла, чтобы дальше мучить меня. Умоляю, убей. Я не могу больше жить.

– Можешь и будешь, – сурово проговорила весталка. – Пока твой час не пробил.

– Твоя богиня уже разлучила меня со смыслом моей жизни, с моей Коссуцией, я хочу лишь умереть.

– Сегодня Веста возвращает тебе твою возлюбленную, но захочет ли Коссуция вернуться к тебе? – усмехнулась жрица. – Коссуция, дитя мое, иди сюда.

Снова легкий шорох и дуновение ветра от воздушных одеяний юной весталки сопроводили шаги Коссуции. Девушка подошла к постели Юлия. Молодой человек замер, не веря своему счастью.

– Твое слово, Коссуция, – проговорила Руфия. – Конечно, такого еще не было, чтобы богиня возвращала своих служительниц, но Веста – покровительница истинной любви, а здесь мы видим великое чувство. Сделай выбор, Коссуция. Сейчас ты в доме жениха и можешь в нем остаться, или навсегда его покинуть и распрощаться с женской судьбой, чтобы стать священной девственницей богини. Думай, малышка. Аврелия согласна на твой брак с Юлием. Сама Веста предоставляет тебе ныне право выбрать свою судьбу.

– Я уже сделала свой выбор, – ответила Коссуция. – Я остаюсь с великой Вестой.

– Коссуция, – простонал Юлий, – любимая, за что? Я выздоровею, подари мне хоть надежду быть с тобой, и это станет лучшим лекарством для меня.

– Ты сурова, девочка, – улыбнулась весталка. – И тебе не жалко губить такое преданное сердце? Этот несчастный юноша любит тебя.

– Я тоже люблю Юлия, – еле сдерживая слезы, проговорила Коссуция, – но я познала силу и милость Весты. Перед могуществом и величием этой богини все земные чувства – ничто. Тебя, благословенная Руфия, послала мне сама Веста. В твоем облике ощутила я безграничную мудрость великой богини. Отныне я считаю тебя, Руфия, своей второй матерью. Благодаря твоему искусству, искусству, навеянному самой Вестой, я получила новое рождение. Коссуция умерла, но на свет явилась Аманта Гортензия, служительница богини. Мой отказ от любви, что была между мной и Юлием – дар священной Весте. Прости, любимый, – склонилась Коссуция к постели молодого человека, – но так будет лучше для всех. У тебя иная судьба. Да благословят тебя боги!

Коссуция порывисто выбежала из комнаты, слезы застилали ей глаза.

– Коссуция, Коссуция, – хрипел Юлий, протягивая руку, словно пытаясь удержать любимую.

Молодой человек вновь потерял сознание.

Последующие дни, а, может, и месяцы прошли, словно в тумане. Руфия прислала лекарства, которые поддерживали жизнь в Юлии, но это было существование плоти, но не души. Временами Юлий приходил в себя, и тогда он осознавал, что лежит в постели, чувствовал на губах горьковатый вкус снадобий, видел возле себя бледную женщину, похожую на Аврелию, и еще какую-то девушку, чье имя он так и не мог вспомнить. Но эти пробуждения были мучительны, потому что вместе с ними приходило и воспоминание о навсегда утерянной Коссуции. В бреду Юлий звал свою возлюбленную, стонал, метался на постели, а потом, утомленный и обессиленный, проваливался в черною бездну. И эта пытка длилась бесконечно. Но вот наступил день, когда юноша проснулся и ощутил, что болезнь оставила его. Боль прошла, а на душе было печально и спокойно. Нежная рука легла ему на лоб.

– Корнелия, – вспомнил Юлий имя того образа, кого он видел даже среди горячечного бреда.

Корнелия, заботливая и внимательная, сидела возле его постели. Черные волосы, заплетенные в две длинные косы, словно у скифиянки, коснулись исхудавшей груди Юлия.

– Корнелия все это время была рядом с тобой, – услышал он голос матери. Над девушкой величественно возвышалась Аврелия. – Ты очень напугал нас, сынок, – продолжила мать. – Если бы не Руфия, мы бы потеряли тебя. Ты должен отблагодарить главу весталок.

– Мне не за что благодарить Руфию, – сказал Юлий. – Она и ее богиня причинили мне такое зло, какое не принесли бы, даже поразив ножом в самое сердце.

– Не говори так, господин, – сказала Корнелия, – Руфия совершенна во всем.