Пятнадцатое воплощение. Исторический роман

16 000 мидийской и гирканской конницы, подкрепленные 30 000 наемников-яванов под началом Фимода, первыми обрушились на чужеземцев и начали успешно теснить их. В это время кардаки – персидская пехота – с левого фланга попытались занять часть горы, чтобы сзади окружить врага, но затем им пришлось отступить.

Вражеские всадники перешли речку Пинар и стремительно атаковали центр персидского войска. Конница, возглавляемая Эксатром, ожесточенно билась с ними, но основная часть персидского войска вскоре начала отступать. Отряды наемников тоже пришли в смятение и покинули свое место – македонская конница обошла их и ударила им в тыл. Наконец, все персидское войско вместе с Царем Царей повернуло назад и устремилось бежать по дороге на север. Конница врага кинулась за ними в погоню, а македонская пехота, смяв остатки сопротивления, ворвалась в персидский лагерь.

Всё это произошло на глазах Цариц и окружавших их женщин – онемевших, не осознавших свое несчастье. Они не могли поверить в ужас всего совершающегося на их глазах. Только когда чужие страшные воины с окровавленными мечами и копьями ворвались в лагерь и бросились убивать стражу и всех попадающихся им на глазах, грабить что попало, только тогда завизжали наложницы, разукрашенные дорогими нарядами, громко завопили евнухи и служанки. Обезумевшие от ужаса женщины и их слуги с криками разбегались или пытались спрятаться в шатрах. Усиливая панику, с ревом бегали вьючные верблюды и мулы.

Окружавшие Цариц женщины зарыдали, ломая руки. Только Таллат, стоявшая возле Сизигамбис, молча и внимательно смотрела вокруг своими светлыми, никогда ни перед кем не опускаемыми глазами, сияющими невозмутимой ясностью.

Позади нее неотступно возвышался Балишан в желто-красном длинном одеянии, по талии перетянутом широким синим поясом. На его полном лице было необыкновенно настороженное, почти жестокое выражение. Глаза его были необычно сильно прищурены. Невидимо в широких длинных рукавах одеяния он сжимал удобные рукояти двух острых длинных ножей.

Перед лицом внезапно свершившегося бедствия Сизигамбис и прижимающая к себе сына Статира, Араманта, Таллат и еще несколько приближенных женщин, словно оцепенели, но не плакали и вели себя спокойно. Одних, как Таллат, ничто на свете не страшило – им ничего не страшно потерять, – а другие в эти мгновения теряли слишком многое и не успели еще осознать огромность несчастья, ворвавшегося в их жизнь.

Царицы и их свита вошли в свой шатер и велели опустить входные занавеси. Сюда же набилась целая толпа служанок и евнухов – они то и дело выглядывали из шатра, сообщая какой ужасный разгром делается в лагере.

Настала ночь, и вновь кругом заполыхали костры. В огромном соседнем шатре, в котором еще утром находился Великий Царь, послышались чужеземные крики и пение, это македонские военачальники праздновали свою победу, упивались вином и при этом неистово вопили, словно тоже не верили в свалившееся на них военное счастье.

А в шатер Цариц к великому ужасу и горю женщин евнухи принесли весть, что они увидели у вражеских воинов плащ Дария – вероятно, Царь Царей пленен или убит!

Потрясенные этим известьем и поражением персидского войска женщины не спали всю ночь и, слушая крики пирующих победителей, ждали решения своей участи. В огромном шатре слышались лишь усталые всхлипывания служанок.

Шумный пьяный разгул продолжался всю ночь рядом с полем битвы, заваленным окровавленными телами убитых и умирающих раненых воинов.

Лишь на утро Царицы узнали, что Царь Царей благополучно избежал плена и бежал в Онхи, и теперь со своей охраной, свитой и отрядом наемников видимо спешит в Тхапсак, где находится переправа через Евфрат.

Его враг-победитель – македонский царь Александр, сын Филиппа, – сделал милость и не пришел поглумиться над очутившимися в его власти неслыханно знатными женщинами. Вместо этого он прислал своего посланца сообщить пленным Царицам, что они находятся в полной безопасности, и он разрешает им похоронить своих родственников. Выяснилось, что среди персов погибло немало знатных воинов, а все остальные разбежались по окрестностям.

Разгром персидского войска оказался неожиданным и сокрушительным. И теперь никто в окружении цариц не знал, что их ждет дальше, кроме оплакивания настоящих и ожидания будущих бед.

Балишан пошел посмотреть на убитых персов и потом поспешил сказать Таллат, что Арешата среди них нет.

На следующий день чужеземное войско поспешило на юг, чтобы по праву победителя захватить богатые приморские города Сирии и Финикии. Среди захваченной добычи в обозе повезли и семью Дария.

Через несколько дней пути, когда войско находилось на дороге, ведущую в город Мариандру, македонский царь проезжал со своей свитой мимо занавешенных повозок с женщинами, и евнухи и служанки указали им на победителя битвы при Иссе, царя Македонии и Эллады, виновника разгрома персов. Царицы и окружавшие их знатные женщины были поражены, что царь Александр по внешнему виду и одежде ничем особенным не отличим от других воинов.

Им сказали, что царь Александр во всех битвах кидается в бой чуть ли не впереди всех своих воинов, что он – кровожадный, как зверь, и от крови и пота становится таким же грязным, как самые простые его воины.

Потом знатные женщины презрительно припоминали эту встречу на дороге, с пренебрежением говоря друг другу, что сначала они даже не сразу разобрали: кто же из проезжавших мимо них воинов является «царем»!

По пути следования войска и обоза до Тира Финикийского знатные персиянки еще несколько раз увидели македонца-победителя. Однажды он даже пришел к Матери Царя, спрашивая не нужно ли ей чего-нибудь, и они смогли увидеть вблизи человека, посмевшего напасть на Великое Царство и одержавшего уже вторую победу над персами.

Таллат взглянула на царя Александра, и молодой победитель, виновник разгрома персов, царь Македонии и Эллады, ей не понравился. Он – слишком молод и слишком упоен собой и своей победой. Глаза у него были разного цвета: один – серый, другой – зеленый. К тому же он слегка косил. От ранения в шею голова его была немного наклонена влево.

Но как-бы знатные женщины презрительно не относились к главарю македонцев, а все-таки войско Великого Царя было разгромлено, и постыдно бежало с поля боя, бросив на растерзание и разграбление врагу Сирию и Финикию.

Царицы и знатнейшие женщины Персии не могли примириться с этим. Единственным их утешением была уверенность, что Царь Царей немедленно пришлет выкуп и избавит их от унизительного положения пленниц.

Сирия. Вавилон. 415 год по вавилонскому летоисчислению. (332 год до н.э.)

После битвы при Иссе прошли осень и зима. Затем в первое новолуние после весеннего равноденствия начался и завершился первый месяц Нового Года – священный вавилонский месяц Нисан (март-апрель, в Персии этот месяц именуется «фервердин»), а царская семья по-прежнему находилась в плену.

За это время войско царя Александра захватило Сирию и Финикию, а ныне уже четвертый месяц вело осаду города Тира.

В начале месяца Сивана (май-июнь) Таллат была в числе других женщин, окруживших сидевшую на возвышении Сизигамбис и слушавших рассказ евнуха Тиридата.

Плотные в несколько рядов ткани шатра отделяли женщин от розовой весны, воцарившейся на приморской равнине и на ливанских горах, и от раскинувшегося вокруг македонского лагеря. Сквозь виссонные занавеси входа рассеянный свет наполнял шатер, озарял удлиненное, благородное, светлое лицо Сизигамбис. Крупные опалы ее диадемы в золотисто светлом полумраке шатра порой вспыхивали и переливались призрачными огоньками. Царицы Статиры здесь не было, она чувствовала себя плохо и лежала в боковом отделении шатра.

Приближенный слуга – толстый, заплывший жиром евнух – скорчился возле ног своей Госпожи и прерывисто, с тяжелыми придыханиями рассказывал о вчерашнем совещании македонского царя и его военачальников. Иногда хриплый шепот Тиридата пресекался, и он не смел поднять взгляд на Мать Великого Царя и, лишь собравшись с духом, продолжал свой рассказ.

– Вчера от Царя Царей в лагерь приехали послы: Карман из рода Ксутры и Паристан, сын Мегапана. Они приехали к македонцам с предложением заключить союз. Они объявили, что Великий царь готов заключить союз с Македонским царем, и привезли ему царское послание… Я своими ушами слышал условия для заключения союза… Великий Царь предлагает большой выкуп за свою семью, а также предлагает македонскому царю земли между Геллеспонтом и Галисом и обещает скрепить этот союз рукой своей дочери, царевны Статиры, отдав ее в жены македонцу…

При этих словах никто не взглянул на юную Статиру, сидевшую рядом с младшей сестрой, но обе царевны, сидевшие, взявшись за руки, крепче прижались-прильнули друг к другу. Внешне спокойное лицо Сизигамбис слегка дрогнуло. Тиридат еще ниже опустил желтое отечное лицо с заплывшими глазами, прошептал:

– Таковы были условия…

– Что ответили послам? – поторопила вопросом Сизигамбис замолчавшего слугу. По ее тону и понурому виду Тиридата ответ был уже понятен всем.

– Им отказано в союзе, Великая Царица, – хриплый голос Тиридата оборвался, и словно проглотив язык, он так и не смог вымолвить слова о том, что на совете македонский царь с большой наглостью заявил, что ему мало земель, предложенных ему Дарием, и он собирается покорить всю Персию, Мидию и Индию! К тому же македонец потребовал, чтобы в будущем Царь Царей Дарий обращался к нему в своих письмах, как поданный к своему повелителю.

Сизигамбис и остальные женщины тоже молчали. За семь месяцев плена, в течение которых Победитель возил за собой пленную семью Дария в своем обозе среди награбленных им богатств, они привыкли к смене надежд и отчаяния и уже не испытывали острого ужаса первых дней плена. К тому же Цариц и их свиту не лишали слуг и привычной им роскоши. Они не были унижены в отличие от множества других знатных персиянок и пленниц, захваченных в царском обозе возле Дамаска, которых победители без церемоний расхватали себе в наложницы или в рабыни. Новый «владыка прибрежных земель» порой даже присылал Царицам подарки и через Тиридата и других слуг спрашивал: не нужно ли им еще что-нибудь. Царица Статира и царевны перестали бояться насилия с его стороны. Ходили слухи, что всем красавицам на свете македонский царек предпочитает своих друзей-соратников.

Семье Дария и их свите не плохо жилось, и все же, когда вчера вечером они узнали о приезде послов Великого Царя, у них вновь появилась надежда, что за щедрый выкуп их ждет скорое освобождение… Еще в начале месяца фервендина тайным посланием Дарий сообщил своей семье, что вскоре предложит царю Искандеру большой выкуп и выкупит их из плена. Теперь эта надежда рухнула.

Обманувшись в своей надежде, некоторые из женщин не сдержали огорченных возгласов и слез. Таллат осталась невозмутимо спокойной, так же как и при захвате лагеря при Иссе. Ее мысли были совсем о другом.

Недавно по лагерю разнеслась весть, что после взятия Тира македонское войско направится дальше на юг – в Египет. Раз сейчас чужеземный царь отверг выкуп, то, значит, он повезет пленных Цариц с собой в Египет. Таллат давно желала побывать в этой стране – страна Маган, как называли ее шумеры. Во всем мире Египет славится своей древней историей и великими познаниями, накопленными в храмах за тысячелетия прошедших лет. Сейчас ей ярко вспомнилось: в своем вавилонском доме, сидя на бело-розовом ковре, она рассматривает статуэтку крылатой Богини, загадочно маняще улыбающейся ей…

Из-за занавесей входа показалось необычно оживленное, почти веселое, лицо Балишана. Он сделал своей госпоже зовущие знаки, и она подошла к нему.

Балишан был разодет в желто-лиловое длинное одеяние, стянутое на талии широким оранжевым поясом. Несмотря на постоянную озабоченность евнуха, как бы сберечь свою госпожу в случае, если кончится милосердие чужеземных воителей, он еще больше пополнел и держался с большой важностью, подобающей высоте его положения. Он чувствовал себя очень поздоровевшим и наслаждался теплой сухой весной и наступившим замечательным летом Финикии – не очень жарким, в отличие от влажной духоты Вавилонии, из-за которой у Балишана часто воспалялись почки и печень. Балишан утверждал, что климат Сирии и Финикии очень схож с сухой жарой прекрасных и плодородных земель Сузианы.

Довольный и веселый, что принес хорошие вести, он прошептал на ухо Таллат:

– Госпожа, к тебе прибыл посланец из Вавилона!

Развел перед ней завесы входа, вывел из шатра на яркий свет полудня и повел среди шатров, повозок и навесов, под которыми хлопотали, готовя обед, прислужницы и рабыни Цариц.

Между лазурно ярким морем и лесистыми склонами гор солнечный день был наполнен блеском чистого неба. В разгар полудня ливень солнечных лучей заливал море и цепи прибрежных гор. Ароматный ветер, прилетевший с цветущих холмов и лесистых гор Ливана касался ласковыми легкими дуновениями лица Таллат и ее тонкой, светло-зеленоватой одежды.

Цветущая весна Ливана только что начала сменяться жарким летом. Вскоре пересохнут ручьи, несколько месяцев не будет дождей, и начнется сбор ячменя и летнего раннего винограда.

Таллат остановилась между плотных стен двух шатров. Немедленно к ней подошел человек, низко поклонился и слегка развел края ткани, накинутой на его голову и скрывавшей его лицо. Чеканное лицо Арешата появилось перед Таллат. Его стройное молодое тело и повелительную осанку никак не мог скрыть грубый и темный плащ погонщика верблюда.

Таллат смотрела на воина со свойственной ей сияющей ясностью взора. Горячими черными глазами взглянув в ее светоносное лицо, Арешат в низком поклоне вновь нагнул голову, негромко воскликнул:

– Госпожа, я приехал за тобой!

Стоявший позади Балишан загораживал их обоих своей широкой фигурой в длинной одеянии, испещренном ярко желтыми и лиловыми полосами.

– Ты приехал с персидскими послами? – спросила Таллат.