Роман Брянский

– Неужели так?! – вскричал Роман Михайлович. – Горе мне, как жаль младшего сына! А может, ты ошибаешься, святой отец?

– Нет, князь Роман, не ошибаюсь, – пробормотал священник. – Это верные признаки…Младенец этот несет в себе не жизнь, но смерть!

– Господи милостивый! – перекрестился князь Роман. – Молись о нем, отец, горячо молись, авось, да окрепнет мой младенец!

– Молюсь, княже, непрестанно молюсь и прошу Божьего благословения на его голову, но воля Господня нам неподвластна. Понадеемся на лучшее…

– Это все из плохих новостей, святой отец? – смахнул слезу князь Роман. – Или, может, есть что еще?

– Есть еще одно плохое дело, – покачал головой священник, – но не семейное и не такое тяжелое. Наши купцы открыли в овраге, который ты назвал Малым Судком, веселый терем с бражничаньем и непотребными девицами. Говорят, что они это сделали после поездки в Смоленск. Там-де таковое пребывает в самом расцвете…

– И велик ли терем? – удивился князь. – Да так быстро, что я не успел отъехать!

– Почти как твой терем, княже! – воскликнул отец Игнатий. – Да такую уймищу девиц подобрали, что я удивляюсь, как их удается прокормить! Правда, народ, греховники бесстыжие, валом валит в тот позорный дом! Не знаю, что и делать!

– А ты ничего и не делай! – улыбнулся князь. – Так уж повелось, что веселые дома есть повсюду. Если бы это не было угодно Господу, их бы не было. А тут…даже в Смоленске! Там ведь есть епископ, важный Божий человек. Если уже он не препятствует этому, то что нам остается? Надо вот поговорить с Ермилой и узнать, какие там доходы, да налог на это дело наложить. Там увидим.

– Наложи, наложи на них изрядную мзду, княже! – кивнул головой довольный священник. – Пусть знают, что за греховные дела надо платить в казну вдвойне! Чтобы поменьше баловались, а лучше бы почаще, с молитвами, ходили в святую церковь!

– Ну, а теперь о хороших новостях, – сказал князь. – Чем же ты меня, наконец, порадуешь?

– Расскажу о твоих сыновьях, княже, – улыбнулся священник. – О княжичах Михаиле и Олеге. Твой старший сын суров, но приятно склонен к ратному делу. Дядька доволен его боевыми успехами. Он хорошо усваивает все боевые приемы. Но с отцом Серапионом, кого наш владыка недавно рукоположил в священники, у него не все гладко…Он не старается заучивать молитвы, не очень любит духовное чтение. Княжич Михаил – горячий спорщик. Вот вчера у него был разговор с наставником о сотворении мира. Княжич не согласился, что наша земля стоит на китах! Посмеялся и сказал, что это сказки! – Если бы так было, – молвил он отцу Серапиону – земля бы давно раздавила своей тяжестью всех китов! – А вот княжич Олег – совсем другой отрок! Он, конечно, похуже справляется с ратными делами…Да и дядька пока уделяет ему мало внимания. У него все никак не получается стрельба из лука…Что-то там не заладилось в прошлый раз, вот он и недоволен. Зато в духовных делах, как говорит отец Серапион, он может стать великим сподвижником! Он отменно заучил все молитвы к Господу! Не подвергает сомнению Божье мироздание! Принимает святое писание, как истинное Божье слово! Набожен, благочестив твой второй сын, княже! Радуется душа, глядючи на него! Может, отстраним от него ратную учебу и посвятим Господу этого отрока? За это, княже, тебе будет воздаяние на том свете! Подумай!

– Подумаю, святой отец, – кивнул головой Роман Михайлович. – Но вряд пока откажусь от ратной науки для сына Олега. Кто знает, как дальше сложится жизнь? Пусть же впитывает в свою душу церковное ученье, если оно ему полюбилось. Это тоже благодать, может, даже большая, чем княжеская власть!

ГЛАВА 10

ТРУДНОСТИ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА

Великий владимиро-суздальский князь Александр Ярославович возвращался домой во Владимир. Ноябрь 1253 года был суровым и холодным: снег выпал рано, а затем ударили морозы. Князь Александр, ехавший верхом, одетый в толстую, из черных куниц, шубу, издали напоминал неуклюжего медведя, взгромоздившегося на маленькую татарскую лошадку. Только изящная княжеская шапка, блиставшая красным атласом на коричневато-сером фоне куньей оторочки, отличала именитого русского витязя от богатого купца.

Большое войско – до полутора тысяч копий – сопровождало великого князя. Воины, одетые в плотные суконные сермяги поверх железных доспехов, чувствовали себя скованно и зябко. Дальний путь уже изрядно измучил и их, и князя.

– Я князю говорил, – пробасил за спиной своего повелителя огнищанин Тимец Жаркович, – что лучше бы отправиться домой в октябре, пока была хорошая погода. Но нет! Князь меня не послушал! Захотел дождаться своего сына, князя Василия, из Торжка: тот громил литовцев!

– А сынок-вот и не пришел, – покачал головой княжеский тиун Свирко Гаврилович. – Засел там у себя в Торжке: холодно! Слава Господу, что хоть прислал гонца в Великий Новгород к своему батюшке и сообщил, что одолел литовцев и сорвал их поход на новгородские земли! Вот наш князь и решил тогда выезжать…Ты же знаешь, что наш Александр Ярославич не любит сидеть сложа руки. А дел у него в великом суздальском княжении немало! Сильно пострадала его земля после последнего татарского набега! Вот только стали поправляться: поднялись городки, обстроились села…А что теперь говорить!

– Сами виноваты! – пробормотал Тимец Жаркович. – Нечего было звать этих татар! Им только повод для воровства нужен! Одна беда да и только!

– А как не позвать? – возразил тиун Свирко. – Тогда бы князь Андрей занимал великокняжеский стол! Ты же знаешь, что он занял Владимир не по закону, пользуясь кротостью нашего князя Александра?…Батюшке Александру Ярославичу ничего не оставалось делать! Может, самому идти с новгородским войском на Владимир? И снова вести русских на своих же?

– Да и новгородцы не горят желанием сражаться за земли нашего князя! – буркнул Тимец Жаркович. – Все у них там вольница! Горды, неуступчивы новгородские купцы и бояре…Ох, не усидит князь Василий Александрыч на том столе!

Князь Александр Ярославович, покачиваясь в седле, думал о своем.

Получив от татар ярлык на великое суздальское княжение и заняв Владимир, он решил навсегда уйти из непокорного Великого Новгорода, где натерпелся немало обид от тамошнего вольного люда. Правда, за эти свои обиды новгородцы хорошо расплачивались. Богатый город ни в чем не отказывал своему князю. Одного серебра доставлялось в загородный княжеский замок целый, кованый железом, бочонок! А сколько мехов, утвари, всяких украшений, заморских вин, разной снеди поступало на довольствие князя, его семьи и челяди изо дня в день! Новгородская жизнь была для них сытой и богатой. Другое дело – власть! Вот здесь и оказался князь Александр, практически, не у дел…

Властью в Великом Новгороде обладали богатые купцы и землевладельцы, усадьбы которых, огражденные со всех сторон большими островерхими заборами, напоминали настоящие крепости. Местные богачи управляли городом через свой общий орган власти – Совет Господ. Этот, уже столетия существовавший, Совет представлял собой собрание из нескольких сотен самых богатых новгородцев. Они и выбирали на своем Совете высших должностных лиц: посадника, ведавшего хозяйственными делами города, тысяцкого, отвечавшего за городское ополчение и подготовку к обороне города от врагов, и, наконец, архиепископа, который обладал самыми властными полномочиями. Все эти должностные лица имели многочисленных помощников – писарей – которые наделялись исполнительскими правами.

В то время духовным владыкой, новгородским архиепископом, был, поставленный еще два года тому назад самим митрополитом Кириллом уважаемый в духовной среде отец Далмат. Впервые за сотни лет сам киевский митрополит покинул свой насиженный угол и выехал по просьбе князя Александра Ярославовича сначала во Владимир, затем в Ростов и, наконец, в Великий Новгород.

Как известно, Киевом, по решению татарского хана, владели князья владимиро-суздальского дома. Сначала ярлык на «мать градов русских» получил князь Ярослав Всеволодович, а после его смерти – князь Александр Ярославович. Впрочем, никто из упомянутых князей в Киеве уже не сидел. Разоренный татарами город на века утратил свое прежнее значение. Городом управляли присланные князьями воеводы. Киев был слаб и беззащитен перед степными хищниками, не имея даже деревянных укреплений. Да и богатые дома здесь можно было пересчитать по пальцам…И хотя глава православной церкви все еще оставался в этом городе, уже ходили слухи, что вот-вот митрополит покинет Киев и переедет в другое, более защищенное и представительное место.

По дороге в Великий Новгород митрополит Кирилл посетил своего тезку – ростовского епископа Кирилла – авторитет которого в духовной и княжеской среде был очень высок.

Вместе с епископом Кириллом киевский митрополит и выехал в Великий Новгород.

Князь Александр Ярославович возлагал большие надежды на их миссию. Ведь избрание новгородского архиепископа было очень важным делом в жизни великого города и всей новгородской земли. Архиепископ ведал многими серьезными делами. В его руках была сосредоточена переписка с иностранными торговыми домами и даже с главами чужеземных государств! Все иностранцы, прибывавшие в Великий Новгород, обязательно, в первую очередь, приезжали на епископское подворье и вручали духовному владыке города послания своих государей, поручительные письма известных иноземных купцов, знатных заморских торговых домов, подарки от многих влиятельных иностранцев.

Немалым влиянием обладал новгородский владыка и в среде городского простонародья. Ведь он был главой церкви! А жизнь без церкви в ту пору была немыслима ни для кого, начиная от князя и кончая простым бездомным бродягой! Новгородцы глубоко чтили Бога и строили по всему городу православные храмы. Каждый богатый купец старался прославить свое имя строительством Божьего храма поблизости от своей усадьбы. Существовали даже семейные церкви, в которых молились, крестились и отпевались как именитые горожане, так и их домочадцы. А местные священники обладали большим влиянием в своих околотках, часто разбирая споры между прихожанами, выступая, порой, в роли мировых судей. Сам же владыка, новгородский архиепископ, фактически, являлся высшим духовным судьей всей новгородской земли.

И, тем не менее, хитроумные новгородцы, помня за свою многосотлетнюю историю о борьбе за власть в городе между многими должностными лицами и князем, ограничивали существенным образом власть своего духовного владыки. Так, в случаях хозяйственных споров дела по суду передавались посаднику и его службе, если же тот не удовлетворял интересов тяжущихся, вопрос поднимался на Совете Господ. А здесь духовный владыка обладал лишь правом голоса, хотя, возможно, и решающего. Однако против абсолютного большинства знати и он был бессилен.

У новгородских богачей имелся и еще один козырь против любого зарвавшегося представителя власти. Это было знаменитое новгородское вече!

На Руси всегда считалось решающим мнение народа. От имени народа говорили и князья, и бояре, и любые самые мелкие чиновники. Но вот как узнать это народное мнение?

С древних пор оно выявлялось на собраниях «всего народа», большинство которого состояло из простых людей: небогатых купцов, землевладельцев, вольных малоимущих горожан, совсем неимущих, слуг и челяди знати. В Великом Новгороде, как и в других древнерусских городах, имелись специальные места, так называемые вечевые площади, на которых собирались горожане в трудные для них времена…В давние годы именно на вече, на сходках горожан, и решались все серьезные задачи: определялись налоги, формировались городские ополчения; горожане жертвовали свое имущество и деньги на те или иные важные дела. Со временем, однако, вече стало использоваться в интересах власть имущих. Ввиду того, что город состоял, в основном, из усадеб богатых новгородцев, имевших многочисленную челядь, знать, сговорившись, посылала на вече своих людей, которые и определяли своим численным превосходством судьбу спорных вопросов.

Вече в Великом Новгороде созывалось только в крайнем случае. Новгородцы прекрасно знали о разрушительной силе простонародья и не злоупотребляли ею. Поскольку во время споров на вече сталкивались сторонники разных ветвей власти, да и, порой, имели место стихийные, бунтарские настроения во время каких-либо бедственных событий (войн, мора, преступлений знати, ставших очевидными), очень часто народные собрания завершались драками, погромами и даже смертоубийствами!

Власть имущие зорко следили за такими делами, и, в случае выхода «волеизъявления народного» из-под контроля, прибегали к вооруженному ополчению, пресекавшему беспорядки. Богатые новгородцы со временем так приспособились к вечу, что до особых крайностей дело здесь редко доходило. В целом, вече было очень выгодно знати. В любом случае вину за произошедшее можно было свалить на «народ».

Так было, например, и в случаях изгнания из города влиятельных людей и князей. Если по воле веча князь или какой-либо знатный человек покидал город безвозвратно и без последствий, дело считалось устроенным. Если же князь, угрожая городу военной силой, договорившись с местной знатью, возвращался, во всем обвинялось простонародье, и, если князь того требовал, хитрые новгородцы довольно быстро находили «зачинщиков» и «смутьянов» и выдавали ему их «главою», то есть на казнь. И опять в городе устанавливались мир и покой.

Со стороны казалось, что в Великом Новгороде отсутствовала твердая власть, и не было порядка. Однако так только казалось. На самом же деле наиболее хитрые и властные люди города прекрасно знали истинное положение дел в своем государстве, и, как пауки, изо дня в день опутывали сложной разделенновластной паутиной все сферы жизни каждого горожанина и даже отдельного представителя правившего клана.

Вот и новый архиепископ Далмат попал в эту искусно сплетенную веками новгородскую политическую сеть, несмотря на то, что был поставлен исключительно влиятельными людьми, не без участия князя Александра Ярославовича. А как же иначе? Ведь по новгородской традиции, «дабы веча не гневить», духовный владыка должен был избираться по жребию из нескольких кандидатов. А жребий – дело ненадежное! Конечно, если все оставить на Божью волю, может произойти неожиданное. Ведь жребий тянет «дитя невинное»!

Но новгородцы здесь придерживались старинной поговорки: «На Господа надейся, а сам не плошай!» Накануне выборов архиепископа, Далмата и его высоких духовных покровителей заслушали на Совете Господ, и, когда навязываемый городу кандидат понравился знати, с ним побеседовали с глазу на глаз наиболее влиятельные новгородцы. О чем они говорили, и как все это проходило, можно только догадываться. Однако, в результате, выборы архиепископа привели во владычное кресло того самого Далмата, и, оказалось, что последний не внес в жизнь новгородцев никаких существенных новшеств, или, как говорили, «пришелся ко двору». Князь Александр от этого ничего не выиграл. По-прежнему, он оставался лишь высшим полководцем Великого Новгорода, призываемым только возглавлять собранное городским тысяцким ополчение. Дальше этого князь не продвинулся: продолжал жить за городской чертой, получал положенное «кормление», но властными правами обладал лишь в своем замке. Все вопросы, которые он хотел решать, рассматривались Советом Господ, и, если устраивали знать, поддерживались, а если нет – отклонялись. Выбраться из этой политической паутины князь никак не мог, и поэтому, желая «вольно править», по-княжески, предпочел в скором времени, «ссадив со стола» брата Андрея, великое владимиро-суздальское княжество, где ему уже никто не прекословил.

В Великий Новгород князь Александр привез своего сына Василия. Однако новгородцы, привыкшие сами приглашать на княжение нужного им князя, вначале восприняли действия великого суздальского князя, как покушение на их права и попытались воспротивиться княжеской воле. Но Александр Ярославович, явившись в город с большим войском, пригрозив новгородцам в случае непослушания войной и татарским набегом, напугал их и добился принятия его сына на княжение в новгородской земле. А вот посадник новгородский Анания, хоть и склонил голову перед князем Александром, тихо пробормотал сквозь зубы: – Что ж, пусть пока княжит…

Александр Ярославович услышал эти слова, запомнил их и решил «погостить» в своем бывшем загородном замке до самых снегов.

Тем временем на окраину Новгородчины напали литовцы. Об этом сообщил посаднику прискакавший из Торжка гонец. Совет Господ, поспешно собравшись, постановил собирать войско и обратился к новому князю Василию с просьбой возглавить новгородское ополчение. Так князь Василий получил свое первое, и, как оказалось, удачное боевое крещение на новгородском столе, отразив от границ вверенной ему земли опасного, грозного врага.

– Надолго ли хватит новгородцев? – думал в полудреме князь Александр, раскачиваясь в седле. – Сможет ли мой сын прочно удержаться на столе этого богатого, но непокорного города?

– Княже! – закричали неожиданно сзади. – Вот он – Ростов! Осталось две версты!

Александр Ярославович, поднявшись в седле, бросил взгляд в черно-серую даль.

– Что ж, вот и Ростов! – громко сказал он. – Ускорим же ход! Теперь отдохнем у князя Бориса! Готовьтесь к въезду в город! Посмотрим, может, пробудем здесь пару дней!

Город Ростов, вассальный Суздальскому княжеству, встретил своего великого князя малиновым колокольным звоном. Сам князь Борис Васильевич Ростовский выехал на коне навстречу воинству своего высокого покровителя за две сотни шагов от широко раскрытых городских ворот.

– Хлеб-соль, великий князь! – громко сказал Борис Ростовский, подскакав к Александру Ярославовичу.