Роман Брянский

Княжич Роман ехал верхом рядом с отцом. Они возглавляли свои дружинные отряды. Молодые дружинники княжича за время странствий по чужбине подросли и окрепли. Теперь только безбородые и безусые лица отличали их от отцов, дядей и старших братьев из числа воинов Михаила Черниговского. Молодые воины могли уже всерьез владеть оружием: их отряд был теперь достаточной силой, чтобы защитить княжича и княжескую семью от разбойников, наводнивших в ту пору леса и удаленные от больших поселений дороги.

Обоз с последними мешками зерна и овощей замыкал княжескую процессию. Здесь в одной из телег сидела княгиня Агафья с невесткой Анной и двумя младшими сыновьями. Их охранял, как и раньше на польских дорогах, подросший и повзрослевший княжич Мстислав со своими сверстниками – будущими дружинниками, вооруженными так же, как и взрослые воины.

Неожиданно издали раздался цокот копыт, и великий князь дал знак своим людям остановиться. Из-за больших только что распустившихся тополей на дорогу выскочил всадник и помчался к великокняжескому отряду. Он быстро приближался и вскоре оказался в поле зрения князя Михаила.

– Это же твой дружинник! – великий князь повернулся к сыну. – Как же его…киевский ополченец…

– Ермила, – подсказал княжич.

– Да, Ермила, – кивнул головой Михаил Всеволодович. – И когда он успел отъехать? Разве ты посылал его на разведку?

– Да, батюшка, – промолвил Роман. – Я подумал, а не надо ли узнать, есть ли поганые на подступе к Киеву? А вдруг они там собрались? Что может наша малая дружина? Придется тогда объезжать…

– Ну, что ж, ты правильно поступил, – сказал Михаил Черниговский. – Я сам хотел послать людей на разведку. Но я знаю, что татары в Венгрии и опасности сейчас нет. Однако еще увидим. Известно, что береженого Бог бережет!

Ермила тем временем приблизился к великому князю и спрыгнул на землю, держа на поводу уставшую лошадь. – Великий князь! – обратился он к Михаилу Всеволодовичу, поясно ему поклонившись. – Я сейчас из Киева! Поганых там нет! Но весь наш город лежит в развалинах. И людей там мало. Я встретил лишь одних оборванных бродяг на городских пустырях…Только православные храмы уцелели, но не все, и несколько каменных домов. Я не видел никого по всей дороге. От лютых врагов не осталось и следа. Значит, говорили правду, что враги ушли на запад! Может, помилует нас Господь, и вся поганская сила там выдохнется!

– Если бы так, – покачал головой великий князь, – и Господь перестал бы нас жестоко карать. Уж мы немало натерпелись! А простому люду к суровым испытаниям не привыкать! Всегда хватит народа русского! Пройдет татарская гроза, и людишки во множестве расплодятся. Вот только бы город поскорее восстановить! – И он подал знак отряду ехать дальше. Ермила вновь вскочил на коня.

Когда же вдали показался разрушенный Киев, князь Михаил не удержался от горестного восклицания. – Как! – крикнул он, указывая рукой на серые руины. – Неужели это то, что осталось от стольного города русской земли?! Я даже и подумать не мог о таком жестоком погроме!

– Видимо, русские люди отчаянно сражались, батюшка, – пробормотал потрясенный увиденным Роман, – если злодеи так сокрушили Киев! Стены пробиты во многих местах! Значит, враги ворвались не только с лесной стороны!

– Только со стороны Лятских ворот! – сказал ехавший рядом с княжичем Ермила. – Татары разрушили все стены после того, как взяли город. Чтобы снова не пришлось его осаждать. Поганые все продумали…

– Ну, за год-другой я надеюсь починить городские стены, – сказал задумчиво Михаил Черниговский, – если, конечно, татары снова сюда не придут. А иначе поганые не позволят, чтобы Киев восстал из пепла!

– И людей там нет, – покачал головой Роман. – Слышишь, батюшка, что Ермила говорил? Одни бродяги там слоняются…

– Людей хватит! – бросил великий князь. – Надо только молиться Господу, чтобы простил наши прегрешения и отвратил от нас беды…Неужели так пустынно во всем городе? – обратился он к Ермиле. – Разве татары перебили всех людей?

– Кто знает, великий князь? – ответствовал брянский ополченец. – Кого убили, а кто убежал. Я ездил на то место, где стоял дом купца, моего славного земляка…Это он спрятал меня тогда от врагов и послал к вам в Галич…Но этого терема я не нашел. Он как сквозь землю провалился! Остались лишь пепел и обугленная земля! Нет даже забора! Что там приключилось, ума не приложу! Может, плохо искал? А что говорить обо всем Киеве? Там лишь одни пустыри! Деревянных домов совсем нет! Гложет меня тоска: неужели татары убили моих спасителей? Вернулись и передумали?

– Ты же говорил нам тогда, что твой купец якобы спас татарского посла, – промолвил вдруг великий князь. – А за это татары пощадили их усадьбу и имущество…Но я не верю, что смог уцелеть хоть один из тех посланцев…Может, этот купец помогал татарам или был их тайным соглядатаем?

– Это не так, великий князь! – громко сказал Ермила. – Я хорошо знаю эту купеческую семью еще по Вщижу! Татары поубивали их родных в том городе! Я не знаю всех подробностей, но это правда, что они спасли жизнь умиравшему татарину…А тот оказался знатным человеком, едва ли не родственником их царя! А потому татары не тронули ни купеческий дом, ни его имущество. И еще подарили ему вот это! – Ермила расстегнул рубашку и показал блестящую серебряную пластину, размером с детскую ладошку, продетую в серебряную цепочку, висевшую на его шее рядом с медным нательным крестом.

– Что это такое? – вздрогнул князь. – Ну-ка, сними и покажи мне!

Не останавливаясь, брянский ополченец снял с шеи пластину и протянул ее вместе с цепочкой великому князю.

– Ишь, ты, какая интересная штуковина! – пробормотал Михаил Всеволодович, осматривая татарский пропуск. – На ней странные и непонятные знаки! Это их охранная грамота?

– Так и есть, великий князь, – кивнул головой Ермила. – Тот купец Илья мне тогда говорил, что эта пластина называется у татар пайцзой. Можно спокойно ездить с этой пластиной по всем татарским землям. Однако надо, чтобы эта пластина была видна, а не спрятана за пазухой. Тогда ни один татарин не осмелится задержать обладателя такой пластины!

– Неужели у них такие строгие порядки? – воскликнул в изумлении Роман. – Ну, а если какой-нибудь татарин ослушается и убьет владельца такой таблички?

– Не знаю, княжич, – покачал головой Ермила. – Говорят, что такое у татар недопустимо! Только сам их царь выдает эту пайцзу! Татары обязаны исполнять его волю! Я же проехал беспрепятственно их заслоны! Они не раз меня останавливали! Но когда видели эту табличку, даже робели! Не задали ни одного вопроса!

– Послушай, Ермила, – перебил вдруг его князь Михаил, – а нужна ли тебе эта пайцза? Я вот подумал, а не оставить ли себе эту пластину? Кто знает, как дальше сложится жизнь? Может, и пригодится мне эта пайцза?

– Оно конечно, великий князь, – кивнул головой брянский воин. – Я сам хотел отдать тебе этот пропуск! Зачем мне, незнатному человеку, такая дорогая вещь? Я и так беспрепятственно проехал до Галича, а теперь мне эта пластина не нужна. Может, я уже больше не увижу этих беспутных татар…

– Я вижу, что ты – достойный человек и верный слуга, – улыбнулся великий князь, пряча пайцзу в боковой карман своего камзола. – Надеюсь, ты не раз послужишь на благо Романа. Он умеет находить верных людей!

Ермила поклонился не сходя с коня и промолчал.

Наконец великокняжеский отряд приблизился к городским руинам. Копыта лошадей громко цокали при въезде в полуразрушенные ворота.

– Горе нам! Горе нам! – восклицал князь Михаил, глядя по сторонам.

Со скорбью и грустью ехал рядом молчавший княжич Роман. Лишь приблизившись к Печерской лавре, Михаил Всеволодович успокоился, увидев столпившихся у входа в монастырь людей – монахов и прихожан. Значит, жизнь здесь не прекратилась!

Увидев князя и его свиту, люди засуетились, и не успел Михаил Всеволодович подъехать к воротам лавры, как к нему навстречу поспешно вышел сам игумен и благословил князя.

– Здравствуй, великий князь Михаил! – пробасил седобородый старец. – Слава Господу, что ты возвратился на свою землю! Великий город осиротел без князя! Пусть у нас горе и беда, но с князем-то спокойнее…Теперь заживем. Добро пожаловать в свой стольный город!

– Благодарю тебя за доброе слово, отец игумен! – промолвил Михаил Всеволодович. – Не вовремя я отсюда ушел, наслушавшись моего духовника! Что ж теперь,… да будет ему земля мягким пухом!

– Так разве отец Питирим почил? – поднял брови настоятель Печерской лавры. – Что же такое с ним приключилось?

– Так нелепо и случайно, отец, – ответил князь Михаил, – под городом Серадзем, что в Польше…На нас напали беспощадные немцы. Вот и пал от их безбожных рук отец Питирим. Почил, как воин, в жестокой схватке!

– Господи, всемогущий, – покачал головой игумен, – и еще называют себя христианами! Не гнушаются убивать священников! Вот что такое эта римская церковь! Даже безбожные татары не трогают наших попов! Грабят имущество, но жизни не лишают! Очевидно, что поганые нехристи даже лучше, чем эти католики! – И отец игумен впал в долгое рассуждение об еретической сути Рима, об отказе Римского папы от службы истинному Богу…

В это время княжеский отряд спешился. Воины стали быстро устанавливать походные палатки и шалаши. Запылали костры, над которыми слуги поспешно подвесили походные котлы для варки супа и каши.

– Ну, что ж, великий князь, – очнулся, наконец, от рассуждений печерский старец, – прошу тебя с семьей и лучшими людьми пожаловать в мою трапезную и отведать наших скромных харчей, посланных нам Господом!

Князь Михаил дал знак своим людям последовать за ним. Сам он спешился как-то неохотно, задумчиво и, отдав поводья коня слуге, пошел за настоятелем монастыря через мрачные длинные коридоры лавры.

Монастырская трапезная представляла собой большой темный зал, тускло освещавшийся немногочисленными лампадами.

– Плохо со свечами, – сказал отец игумен, повернувшись к князю. – Татары пожгли все наши села и пасеки. Почти нет воска. Приходится жечь сальные свечи и лампадное масло. А от этого только копоть и чад! Но делать нечего!

Богатый стол, уставленный многими блюдами, удивил Михаила Всеволодовича.

– Значит, тебе удалось спасти харчи? – воскликнул он весело, потирая руки. – Давненько так не трапезовали!

– Слава Господу, что татары не едят нашу пищу, – улыбнулся игумен. – Рыба у них несъедобна! Они отняли у нас просо, рожь и всю пшеницу! Остался только горох…Слава Господу, что помог местный купец Илья! Пожертвовал зерна нашей обители…А то бы пришлось остаться без просвирок!

– Купец Илья! – воскликнул сидевший рядом с княжичем Романом Ермила. – Так где же он теперь, святой отец? Я проезжал тогда через пустырь, но купеческого дома не нашел!

– Как же ты найдешь этот дом, – усмехнулся игумен, – если горожане его сожгли? А купец перед этим сбежал!

– Сбежал? – удивился Ермила. – От кого же? От татар? Но они ведь не тронули ни его, ни усадьбу! Что же тут у вас случилось?

– Ну, это дело прошлое, – пробормотал седой старец. – Местные жители узнали об их дружбе с татарами и разом напали на усадьбу купца! Ты же знаешь, как наши люди пострадали от татар? Им стало обидно, что иные русские люди водят дружбу с лютыми врагами…