Туатара всех переживёт

Малиновый мой сон о них.

Красен кремль! Удивительно схожи пропорции! Московский кремль протяжённостью 2500 метров, Нижегородский 2080 метров, площадь обоих Кремлей 27,7 га. Высота над уровнем моря с Воробьёвых гор 80 метров, высота с Верхне-Волжской набережной тоже 80 метров. А ещё архитектура Речного вокзала, храма Александра Невского и храма Василия Блаженного, длина Старого Арбата и Большой Покровской улиц. Всё сходится! Близнецы!

Красный мой сон по-красному дереву! Красота моя красная! Царь-колокол и колокол соборный. Большой театр и театр оперы и балета. Чем больше смотрю, тем больше понимаю, что живу в Москве! Нет, я не за пенсионными добавками гонюсь, а за правдой. А, правда моя в том, что оба города войну отстояли, не покорились, выжили. И что Нижний Новгород послал в Москву Минина с Пожарским целым ополчением, что спас от разорения, от раздора, от завоевания, а уж как хотели ляхи потешиться, сладко поесть да и ограбить казну царскую.

А сон мой малиново-прекрасен. И длится, длится.

Но вот просыпаюсь от снов своих сладких. И понимаю, что нахожусь на поле боя. За вечную правду! И выхожу я из своего красно-красного, сладкого сна…И нахожу свой пост на фейсбуке:

Друзья, настало время поговорить о самом сокровенном, о наших дедах, о нашей истории. Настало время – помнить! Настало время всё, что помним, рассказать нашим детям, внукам. История такая, как есть. Мир с цветом, запахом и вкусом. Пока мы помним его цвет и вкус! Я расскажу о своём дедушке, родившемся в 1906 году (Тюменская обл. с. Бердюжье). Расскажу потому, что моего сердца коснулось то, что история искажается, переписывается, вымарывается.

***

Ничего не забыли? Иль всё же забыли чего-то?

Я напомню тогда. Освежу раз, наверное, в сотый

в вашей памяти: это война, нет святее которой.

И не вздумайте вы примирять и оправдывать свору

гитлерюг, что напали на нашу страну. Помни место:

алой кровью и болью защитников крепости Брестской!

Как язык повернулся, ровнять, что от века неровно,

словно скважину чёрную, словно бы беса с иконой.

Тех, кто гибнул и кто не сдавался. Ты видел их кости

от Москвы до Берлина? Их много костей на погосте!

Черепа, позвоночники каски и звезды героев!

Так гляди во все очи! В блокадные дни Ленинграда.

Слушай слухом убитых и воем в полях канонады.

Слушай пеплом сожжённых детей…А они жить хотели!

Свои ручки тянули, о, Господи, из колыбели.

– Мама, мама, родная. А мать их убитая в поле.

Я покуда жива. Вам напомню, всей болью напомню.

Имя Зоя, как небо. А вы про медали, про гранты.

Имя Зоя – сама, словно грант, словно купол высокий!

Вы забыли про это. Вам в мозг что ввести? Импланты?

Про какое вы там примиренье? Они – оккупанты,

что пришли нашу землю топтать, никаких аналогий:

про гулаг и концлагерь. Про «Гитлер и Сталин». Не надо.

Это разные вещи. Иные координаты.

Говорит либерал: «Ничего нам за это не будет.

Примирим мы всех мёртвых. Ведь им всё равно там, в могиле!»

Я схватила такого бы да за пиджак там, где груди –

рвись, рубаха, летите вы пуговки в пыль и

никогда, ни за что! Никаких вам таких словоблудий.

Где всеобщий психолог, чтоб мозг излечить бы, изгибы,

извращенье истории и русофобские игры?

Чтобы наше святое не трогали пальцы кривые,

не совали в кровавые раны, не лезли бы в семьи,

в наши кухни и спальни. Мы те, кто безмерно живые,

нас не сломят, ни в спину проклятия, что ножевые.

Ибо деды у нас воевали. И мы словно с ними!

Вот солдатик молоденький. Мальчик совсем он, мальчишка,

а вот девушка – милая, славная, столик и книжка.

А вот женщина и вот старик – было время.

Их убили фашисты. Фашистам не будет прощенья!

Никогда не помирятся. Мы вам не братья, не братья.

У фашистов одно есть названье: низвергнутый в ад он.

И не надо из ада его возрождать, о, не надо.