Туатара всех переживёт

Бонифаций давно хотел приобрести машину. Пусть подержанную. Пусть «Калину». Денег у него особо не водилось, Бонифаций содержал свою девушку Лилю, подрабатывал в баре, ночью дежурил на вахте.

Матвей Матвеевич молча достал пачку купюр. Это была тоненькая такая пачечка пятитысячных.

– Давайте чертежи этого Куша.

– Нате, – Бонифаций с готовностью первоклассника протянул три папки, которые Поти оставила в шкафу. – Здесь всё, что было. В первой папке изначальная версия. Во второй доработанная и в третей окончательная. Там есть подробное описание. Чертежи. Планы. Последовательность сборки. Надеюсь, теперь вы отстанете от нас?

– Отстанем!

– Тем более, мама вообще бросила все занятия. И у неё, по слухам, отказала память. Ну, там всякое такое…Да и возраст! И переживания. Словом, склероз! Она и меня-то с трудом узнаёт. А теперь к ней вообще не пускают! – нагло соврал Бонифаций. А сам подумал: «То же мне, гиперболоид инженера, как там его, Гарри. Говорящая голова Доуля…»

Бонифаций, не считая, положил деньги в карман куртки. Матвей Матвеевич, не вставая со скамейки, стал перелистывать папки. «Ах, вот оно что! Соединение. Видимо, дело в нём! И ещё вот тут какие-то штрихи…ах, да слева надо было сделать напайку…»

«Ни припайки, ни впайки тебе, гад, не помогут! – подумал Бонифаций. – Тюрьма таких только может исправить да могила!»

Так и случилось. Через пару месяцев всю группу, именуемую себя «Роза-7» привлекли к суду за мошенничество.

– Боня! Ты – умничка! – воскликнула Юлия Владимировна Росинская, узнав, как ловко Бонифаций провёл Андреева и всю его «Розу-7». – Да какая это роза? Чертополох поганый!

– Всем дали от семи лет…но они выйдут и начнут мстить…

– К этому моменту ты уже купишь дачу в Испании! – улыбнулась Росинская. Голос её по телефону звучал, как музыка. – Бонифаций! Это победа. Это месть за мою испоганенную карьеру. И это закон бумеранга в действии!

ПИСЬМО ПЯТОЕ

Бонифаций, мальчик мой…

Дитятко моё, куколка, зайчик…пишу для тебя эту книгу исцеления! Как правильно, как верно, на моих голосах! Но это будет полуправдой, ибо всю правду выложишь, а она становится меньше от сказанного. Становится каплей. Она скукоживается до малых размеров, как шагреневая кожа. Кожа кож. Но само понятие исцеления – оно цельно, н может от капли зачатое, вырасти.

Итак, берём провода. Проволоку медную. Генератор синуса. Трансформатор. Преобразователь переменного тока. А ещё статика. И…о. О! то самое, что делает целебное целебным. Тяжёлое тяжёлым. Светлое светлым. Я всё пропускаю через себя. Тонкую пластинку я кладу на своё пульс.

Я его снова ищу. Ищу в людях, в каплях дождя. В снеге. В факте рождения. Когда начинает болеть поясница, ноет живот, крошатся миры. И в этот момент надо найти то, что есть основное для вселенной. Прибор для исцеления. Я тогда очень болела. Нуждалась в поддержке. Но меня предал любимый. Предала подруга. Но им обоим было хорошо вдвоём. Ей и ему. Они исцелились от одиночества. Они спали, держа между своими телами мою книгу исцеления. Она была потоком воздуха. Она была в ягодичных впадинах и выпуклостях. Она была между их рёбрами, между ключицами, между их животами. Она уплотнялась в паху. Она выплёскивалась из них и падала в пропасть.

Я бы могла исцелить многих. Но иные, другие были неизлечимо больны. Жадностью. Эгоизмом. Себялюбием. Таким книга исцеления не нужна. Точнее для таких, она бесполезна. Даже если это мои близкие люди. Галя и Донж. Ближе их только ты! Бонифаций! Пройдёт время, и ты поймёшь, как любила. Любила один раз, но так, что нашёлся способ исцелять людей.

И вот мой главный секрет: Это та самая кроха, добавка, довесок. Но именно он делает белое белым. Чёрное чёрным. А лечение исцелением. Изобретатель не должен быть в момент сборки Куша больным. Нет, разговор идёт не о температуре, насморке, чихании, кашле. А о том, чтобы внутри было – свежо, чисто, румяно. Я имею в виду внутри сердца. Потому что пульс собьётся. И будет выдавать погрешность. Самую махонькую. Но будет. И тем самым реализация процесса на лицо. Это не учёл Матвей Матвеевич. Он занимался механической сборкой. Купил площадь под цех. Линию под сборку генератора тока. Приобрёл катушки. Но ни один прибор им собранный не имел той степени резонанса, которая требуется данному конкретному человеку. Это называется – не вложил душу. Нет, отчасти его Куши целебные. Им требуется лишь подбор хорошего здорового тела для начала. То есть надо перед тем, как врубить выключатель, подобрать по частотам от триста четырнадцати до тысячи.

Я люблю больше всего торы.

Их забавные кругляшки. Помнишь, в детстве у тебя были такие? Разноцветные пластмассовые побрякушки? Сыночек, а помнишь, как мы ходили в парк, кормить уточек белым хлебом?

А помнишь, как ты сам пошёл и записался на танцы?

А помнишь, как я застала тебя за курением сигарет?

И как ты выкурил первую травку?

А я не заметила.

И лишь потом, когда ты впервые был задержан в милиции с огромными расширенными зрачками, я поняла, в чём дело.

И вот тогда я начала изобретать свой Куш. Он был не больших размеров, работал на батарейках. И я тебе его подкладывала под матрас до тех пока, ты не бросил курить.

Второй мой Куш не принёс мне радости.

Он не умеет возвращать людей. Он умеет лишь лечить. Остальное ему не ведомо, как прощение, покаяние. Ибо это не материально телесные субстанции.

Ещё один Куш я продала, потому что хотела самоутвердиться.

А вот четвёртый, самый точный, гениальный, продуманный находится всегда со мной. Что тебе рассказать о Тюмени? Сынок, я беременна. Нет, это не непорочное зачатие. Это просто факт. Отец твоей будущей сестры…

Ой, подожди, звонят в дверь. Наверно, соседка. Это милая старушка. Она часто просит меня сходить в магазин за хлебом. Она одинокая. И я ей помогаю. Она очень похожа на мою маму.

Но манеры разные: мама иногда меня колотила по голове. А я никогда… тебя ни разу не отлупила. И сестру твою тоже не стану. Соседку зовут баба Катя. И ещё расскажу немного о Донже. Я его любила когда-то…

Вот и всё.

«КРАСНАЯ КНИГА ПРАВДЫ»

Пришло время рассказать, как всё было на самом деле. Решила просто поменять имена. Но все совпадения не случайны. И правдивы. Это тот случай, когда сказка – не ложь, когда сказка – не намёк. Когда сказка – быль. Если что-то прозвучит неверно, то это благодаря эмоциональному окрасу и ярчайшей солнечной дрёме. А также запёкшейся крови в области сердца. Этот ледяной комок не исчезает, не уменьшается. Он становится частью моего тела.

1.

Я бегу вниз с горы. Родители остались наверху, они мне машут руками отчаянно и радостно. Наверно, это игра потому, что внизу река, мне надо добежать, остановиться там, где скользкий валун, за ним спрятан подарок. Я бегу и бегу себе. Вдруг сзади или откуда-то сбоку лавиной струится поток снега, он догоняет меня, опережает, скользит к валуну, выхватывает мой подарок. Снега так много скатилось с горы, что сначала он наслаивается на протоптанную дорожку, я не могу вырваться, чтобы догнать исчезающий блестящий, новогодний подарок. Затем вязну по пояс. И оставшаяся лавина накрывает меня с головой. Рукой пошевелить, чтобы отряхнуть плотный слой снега с лица, у меня не получилось. Рот не открывался. Я не могла даже крикнуть. Воздух закончился. Я перестала дышать.

– Снегурочка, Снегурочка! – кричали дети.

– Скорее, скорее! – плакала мама. – Копай вот здесь, Геночка, Генаша, любимый муж мой.

– Ноннушка, помогай!

– Здесь слишком большая глыба, не успеем…надо милицию вызвать…

Генаша – это мой отец. Ноннушка – моя мама. А ещё у меня есть старшая сестра Альбина. Но её впоследствии бросил муж, она примкнула к Кришнаитам и уехала в Индию.

Я стал частью снежной горы. Снега было по колено, по пояс. Снег накрыл мою голову. Он вошёл во все мои поры, в веснушки, в родинки, в волоски, во всю мою жизнь, в мою пищу, питьё. Он стал мне вместо кровати, вместо любимых книг, вместо кота, вместо игрушек.

– Ну, копай же, копай…

Приехала милиция. Точнее два молоденьких сержанта, но у них не было лопат, они рыли снег руками. Затем подоспел какой-то седой мужчина, у него была деревянная лопата, но снег спёкся на солнце и не поддавался.

Говорят, что погребенного под снегом надо достать в первые четыре минуты. Иначе бесполезно. Потому что я стала тряпичной куклой, у меня не двигались ни ноги, ни руки, не держалась голова, на слабом позвоночнике болтался тряпичный ребёнок. Мне было тогда три с половиной года.

Может быть, меня не достали тогда из-под снега, и всё, что я говорю теперь лишь сон? Дивная длинная сказка?

Во-первых, я не знаю, сколько мне лет. В паспорте написана одна дата, а в справке о рождении иная. Говорят, у меня ещё были сестра и брат. Но они не родились. Мама прервала беременность. Вся эта книга на самом деле лишь то, как извлекали меня из-под завала. И ещё о том, как я несколько раз оказывалась под такими же завалами. Житейскими сугробами. Ливнями. Знобящими эпизодами.

2.