Магнолия Зибольда

– Пикничо-о-ок?.. Тебе помощь нужна? – догадалась Марта. – Сложное дело?

Паша знал, что его раскусят, но что так быстро, не ожидал. Он признался, что столкнулся с неадекватным клиентом, который требует от него доказательств виновности домочадцев в смерти его любимой собаки. Характер у мужика был крутой, капризный, и как с ним справиться, неопытный детектив не представлял.

– Может, лучше отказаться? – осторожно предложила Марта. – Таким угодить невозможно.

– Я пробовал, он угрожает ославить меня на весь интернет. А мне это ни к чему. Мы быстро с тобой смотаемся, полдня и все. С меня шашлык.

– Вообще-то у меня были другие планы… – Марта жалобно посмотрела на Кустова.

Это была попытка отбрыкаться от неудобной перемены планов, но всем было понятно, что она согласится. Доктор хорошо знал эту слабость своей подруги, она не могла отказать в помощи, если знала, что то, о чем ее просят, она сделает лучше, чем другие. Он довольно улыбался – такой расклад его больше устраивал. Пусть она лучше поможет парню выпутаться из трудной ситуации, чем будет искать приключений на свою пятую точку.

– Где живет твой диктатор? – обреченно спросила Марта.

– В Ростове.

– Ого, за полдня туда не доехать. Извини, но у меня только один день…

– Нет, ты путаешь с Ростовом-на-Дону – мы едем в Ростов Великий, это 200 км. Если выехать пораньше…

– Погоди, это по какой дороге?

– По Ярославке…

– О-о!

Но вот это «о-о» Семену Леонидовичу очень не понравилось, перед его глазами сразу поплыли страшные картины инквизиции. У его женщины имелся редкий дар намеренно наступать на банановую кожуру.

4

Едва солнце оторвалось от линии горизонта, трое путешественников уже были в пути. День обещал быть жарким во всех отношениях. Паша без умолку болтал, хвалился своей новой машиной, своими успехами в расследованиях и завоеванными девушками. Из его слов выходило, что он теперь супер-пупер-мачо-сыщик. Его никто не перебивал, все внимали молча, но без должного восхищения. У его новой помощницы все было мятое: и лицо, и безразмерная футболка. С первого взгляда Марте показалось, что мысли Зои витают где-то далеко, вне их веселой компании. Но постепенно выяснилось, что это такая манера – слушать, не глядя собеседнику в глаза, затаиваясь за нелепой оправой очков.

Несмотря на весьма раннее утро, транспортные артерии города уже были плотно забиты пробками. Только вырвавшись за пределы кольцевой автодороги, они почувствовали себя свободными от городской суеты. Навстречу им, в город, мчались бесконечные потоки жестяных коробочек, везущие людей на работу. Паша немного расслабился и даже позволил себе допить остывший кофе, захваченный им в кафе.

– Барышни, хотите, заедем за свежей порцией кофе? Я тут одно неплохое место знаю.

– Я пас, – для Марты кофе не являлся панацеей бодрости. – У меня с собой термос с шиповником. Могу предложить всем желающим.

– Фу, как можно сравнивать, – с брезгливостью возразил Павел, – отвар шиповника, безусловно полезный, с ароматным пушистым капучино? А?

– Что за тон, Гафер? Мы твои коллеги, – Марта ободряюще подмигнула Зое, – а не девочки с мохнатым маникюром.

Паша смутился – ему давно не говорили правду в лицо, вот за спиной или в переписке, это – пожалуйста, а прямо глядя в глаза – нет.

– Я скучал по тебе, Марта Кружка! – проникновенно произнес Паша.

Зоя прыснула от смеха и тотчас попыталась сделать вид, что закашлялась. Марта сразу вспомнила суровые школьные годы, когда только ленивый правильно называл ее фамилию, а так она бывала и Чашкиной, и Стакановой, и просто Ведро.

– Да, такая у меня фамилия, папина, – Марта обернулась назад, чтобы видеть лицо девушки, сидящей за ее спиной. – Я люблю свою фамилию. Ведь я могла ее поменять, выходя замуж, но подумала-подумала и решила оставить. Степановых много, а Кружка одна.

Зоя испытывала сильнейший конфуз, поэтому бессмысленно смотрела на экран своего телефона.

– Я не над вами смеялась, меня Паша рассмешил. Он смешной, когда говорит серьезно.

– Да, это правда. Я тоже замечала, что когда он шутит, не смешно, а вот когда…

– Эй, алле, я здесь, за рулем, – глаза парня сверкали обидой в зеркале заднего вида. – Не люблю, когда при мне обсуждают меня же, как будто меня нет.

– Слишком много личных местоимений…

– Я как будто с мамой еду, честное слово.

– Надеюсь, ты пошутил? – строго спросила Марта.

– Да, конечно. Просто дурацкая шутка, – Паша натянуто улыбнулся и сверкнул глазами на помощницу. – Впрочем, как обычно.

Эта словесная пикировка напомнила Марте о юности, когда за ее острый язык цеплялись все парни, находящиеся в радиусе действия звуковых волн. Она поманила Зою приблизиться и тихо сказала:

– Осторожно, девочка. Те, кто нас смешит, очень часто оказываются нам небезразличны.

Голубые глаза Зои покрылись тонкой пленкой льда, она твердо посмотрела прямо в серые глаза Марты, и та без слов прекрасно поняла, что она скажет.

– Эта история не про меня.

Она бы тоже так сказала двадцать лет назад. Марта улыбнулась мягко и отвернулась.

– Пожалуй, ты был прав, Гафер, насчет капучино, – созналась она.

В кофейне они основательно запаслись десертами: десяток лимонных эклеров и столько же булочек с корицей должны были утешить путешественников при всевозможных стрессах.

Планы у троицы были наполеоновские: сначала Ростов, потом Зезевитово и, если успеют до темна заехать по просьбе друга в Струнино, все в одной стороне. Но в общей сложности им предстояло проехать около 500 километров, так что время было на вес золота. По просьбе Марты Паша отключил кондиционер и открыл окна, и они мчались, окутанные ароматом кофе под гудение теплого ветра.

– Дорога у нас дальняя. Может, расскажешь, – обратился Паша к Марте, – какая тайна манит тебя в деревню со смешным названием Зезевитово?

– Эта загадка, возможно, так и останется неразгаданной. В московской больнице лежит глухонемая пациентка родом из этой деревни, над которой проводились странные эксперименты. Сама она ничего толком не помнит, потому что ее длительное время пичкали какими-то препаратами, их следы обнаружены в крови.

– А что за эксперименты?

– У нее тело покрыто небольшими шрамами. Как сказал хирург, разной степени заживления, примерно от 8 месяцев до 3 недель. То есть кто-то делал надрезы и в раны запихивал органические материалы. Она говорит, ей не было больно.

– Как «говорит»? – тут же спросила Зоя.

– Пишет, конечно. Не надо понимать слова буквально, – пояснила Марта, но быстроту реакции и внимательность девушки оценила.

– Органические материалы – что имеется в виду?

– Какие-то веточки, семена, мох и другое, что трудно определить из-за степени разложения.

– Ни фига се! – искренне удивился Паша. – А полиция чего?