Исара

– О как! – ещё более удивлённо брякнул я. – А ну-ка, дружище, пошли со мной на свет божий.

Взяв в руки невесомое тельце, начал выкарабкиваться к машине. Бя-да-а-а… Куда его деть, представлений не было от слова «совсем».

– Аллё-ё-е-е-е, Виталь, гони ко мне в Корнилово, – сказал я в трубку автослесарю из гаража, в котором уже несколько лет ремонтировал своё Рено.

– Колесо пробил? – сочувствующе уточнил Виталик. – Или что посерьёзнее?

– Гони давай. Офигеть как серьёзно.

– Ну ты даёшь…

Ехать ему было около получаса. Ок. Пока будем знакомиться с этой худющей семейкой.

– Меня Мишка зовут, – я посмотрел на самую большую собаку, которая удивлённо смотрела то на меня, то на щенка, лежащего у меня на коленях.

– А ты, поди, мама этого создания? А это папа? – я махнул головой на второго собакена. Второй стал аккуратно подходить ко мне, глядя прямо в глаза, не моргая… подошёл вплотную, наклонил голову и ткнул носом щенка.

– Папа, значит. Не переживай. Виталя – мировой мужик. Сам не починит, конечно, но у него жена – волонтёр, она точно идеально отремонтирует твоего сына… Погода у вас тут хмурая… – я продолжил свой монолог уже сам с собой, хотя родители мелкого сели рядом и жутко внимательно слушали.

Сначала мы поговорили о погоде, потом о бутербродах, потом рассказал им про свою жену, которая будет против, если я притащу их домой… про дочь, которая будет в восторге, про сына, которому всё равно, и, конечно же, про предписания для некоторых жителей села, на границе которого мы сейчас бомжуем на обочине. На подробном описании внешности моего шефа приехал Виталий.

– Ну ты даёшь! – удивился он, увидев меня вожаком небольшой стаи.

– Ну ты понял, что мне нужна помощь Марины?

– В клинику она их отвезёт, конечно…

– Я оплачу лечение…

– А потом-то куда? У нас и так уже восемь голов.

– Не знаю куда. Вера меня пристрелит, если я их в дом притащу, но и бросить погибать их тут рядом с телом сына я не могу.

– Твою дивизию, Мишка! Ну вот лучше бы ты машину разбил. Ей богу!

Мы вчетвером так посмотрели на Виталика, что он открыл заднюю дверь своей машины, отвернулся и сказал:

– Я уже две секунды усердно делаю вид, что не знаю, как вы попали ко мне в машину!

Намёк был понят всеми одновременно. Мамка и папка, как по приказу, тут же запрыгнули, поглядывая, достаточно ли бережно я укладываю их сына на сиденье машины.

Виталий закрыл дверь и брякнул, глядя на меня:

– Надо искать место для семьи. И имена им придумай! А-то назову Сидоров, Сидорова Коза и Козлёнок… с фантазией у меня туго.

– Ага, – кивнул я радостно. – Найду! Очень постараюсь!

Садясь в свою машину, я улыбался, как самый сказочный идиот… На сердце было тепло и радостно за этих верных семьянинов, даже хмурое небо вдруг стало светлее.

Осталось решить вопрос с участками, выплатами и всё… Если так дело пойдёт, то и этот вопрос решу очень позитивненько.

***

– Да пошёл ты, откуда вылез! – кричала мне бабка с рыжими волосами. – Какая нахрен компенсация?! Ты её видел?! Я тут жизнь прожила! Да на твою компенсацию мне два раза за хлебом сходить!

– Успокойтесь. Я приехал для диалога, позвольте, я всё осмотрю, возможно мы в судебном порядке сможем Вам помочь увеличить выплаты!

– Я тебя куда послала? – перешла на крик бабка. – Вот и вали туда! Я никуда не уйду отсюдова за такие гроши! Полную стоимость дома рисуйте мне! Свои копейки я тебе щас покажу, куда засунь!

Бабка побежала ко мне, и мне пришлось спрятаться за машину, чтоб увернуться от грабель в её руке.

И так было на каждом участке.

Крик, паника, грабли…

Я объехал все сто шестьдесят шесть дворов и к десяти вечера точно понимал: ни один из домов не оценён честно… Все стоимости занижены как минимум в три раза… И это было жутко…

Жуткости также добавил звонок Марины. У щенка крайне тяжёлый перелом тазобедренного сустава, истощение, глисты, блохи и сопутствующие истощению заболевания внутренних органов.

Счёт, который мне готовилась выставить ветеринарная клиника со стационаром для трёх хвостов, набирал обороты и увеличивался на глазах…

К вечеру, благодаря всем событиям и новостям сегодняшнего дня, мне хотелось взять узелок с запасными труселями, уйти в клинику к Сидоровым, лечь в какой-нибудь клеточке, свернувшись в калачик, гладить мелкого щенка и потеряться для всего мира.

Но…

Дома меня, как обычно, ждал переслащённый чай, дочурка и Вера, купившая себе новый браслет, стоимость которого скорее всего с лихвой покрыла бы и операцию, и стационар для моих тайных пушистых друзей.

Паша завалился домой почти к полуночи.

– Привет! – прошептал он мне, нисколько не боясь подзатыльника за столь поздний приход домой.

– Спасибо, что не утром, – сказал я максимально строгим голосом в попытке перевоспитать то, что недовоспитал в прошедшие шестнадцать лет.

– Пожалуйста, – ответил сын и ушёл к себе в комнату.

Как всё прекрасно было шестнадцать лет назад! В младенчестве Павлик покорял мамочек и их дочек своими голубыми глазами, томным улюлюканьем и пелёнками с рисунком снеговичка…

И ему всё прощалось…

В детстве, отбирая игрушки у собутыльничков по песочнице, Павлик ослеплял людей блондинистыми кудряшками и надутыми губками…

И ему снова всё прощалось…

В школе он так проникновенно смотрел в душу, прижимая к груди дневник с двойкой, что ему опять всё прощалось…

Но вот… прошло шестнадцать лет…

Каждый месяц бывает один неудачный день, когда я уже закипаю от его выходок, смиряюсь с Уголовным кодексом и решаюсь прибить то, что породил… Но теперь он так мастерски и вовремя захлопывает перед моим носом дверь, что пыл постепенно утихает, и ему снова всё прощается в связи с переходным возрастом…