Французский перец

Я обнимаю его и глажу по волосам. Он утыкается в мой джемпер и судорожно вздыхает.

– Не оставляй меня, Карин, – просит он. – Ты побудешь со мной этой ночью?

– Да, Эммануэль. Конечно, я буду с тобой. Я буду рядом. Сколько захочешь.

– Спасибо, Карин. Спасибо, – шепчет Эмми, не поднимая головы. Я продолжаю гладить его по голове и плечам. – Хочешь, завтра с утра поедем к маме вместе?

Вскидывает на меня просящий взгляд. Он не спрашивает, его глаза умоляют меня сделать это. И я не могу отказать.

– Хочу, – тихо выдыхаю в ответ.

– Тогда переночуем у меня, чтобы с утра не тратить много времени на дорогу.

Моё сердце бешено колотится. Я понимаю, что Эммануэль приглашает меня в дом, где он живет с родителями. В дом Жильбера. Мне ничего другого не остаётся, кроме как согласиться.

Глава 20. Жильбер. Трагедия положений

Роскошная квартира Пуавра с маленьким садиком и террасой во внутреннем дворике расположена в старинном особняке на набережной Жевр. Просторная гостиная и коридор оформлены в теплых охристых тонах. Мебель и люстры в стиле необарокко. Огромная столовая с выходом в сад соединена с такой же по размерам кухней. Я осматриваюсь, ёжась от неуютного простора. Я не привыкла к таким домам. Квартира больше похожа на музей, чем на жилое помещение. Эммануэль ведет меня в свою комнату. К моему удовольствию, здесь всё не так помпезно. Вполне современная лаконичная мебель, комфортная и функциональная.

Перед сном мы долго смотрим телевизор и обнимаемся. Эммануэль держит меня в своих объятиях, словно боится, что я растворюсь, как ночное видение. Сидит на кровати позади меня. Длинные ноги обвивают мое тело, как змеи. Голова покоится на моем плече. Вскоре замечаю, что Эммануэль обмякает и наваливается на меня всей тяжестью тела. Заснул. Осторожно укладываю его на подушки и укрываю одеялом. Когда Эмми спит, то выглядит совсем ещё ребенком. Глажу его по голове и целую в щёку так, как я бы целовала своего сына, будь у меня ребёнок.

Эммануэль дышит глубоко и спокойно, и я остаюсь одна наедине со своими мыслями. Запертая в самом отдаленном углу моего сознания совесть вдруг начинает набирать силу, заполняя собой моё существо. Я чувствую стыд за то, что сделала. Я не должна была этого делать с Эммануэлем. Но больше всего меня беспокоит Жильбер. Я ищу ему оправдания, понимая, что не нужно этого делать. Но не могу остановиться. Я всё ещё люблю этого негодяя. Люблю и хочу быть с ним. Я хочу держать его за руку, когда с Симон случится то, чего все ждут вот уже несколько лет. Хочу быть рядом, когда он останется один. Хочу поддержать и успокоить его. Хочу приласкать и пожалеть. Я жалею Жильбера. Мне безумно жаль его. Наверное, это тяжело – бороться с самим собой. Из последних сил стараться сохранить верность умирающей жене. Не ввязаться в отношения с молодой и здоровой женщиной, не утонуть в собственных чувствах, раздирающих тело на части. Теперь я уверена, что нравлюсь Жильберу. Возможно, он даже любит меня, но боится этого чувства, не хочет предавать Симон. Теперь-то я понимаю причину того, что произошло в Алжире. Я приблизилась к Пуавру непозволительно близко, невероятно, пугающе близко. И Жильберу надо было что-то сделать, чтобы оттолкнуть меня, вызвать отвращение. Вернуть сместившуюся геометрию чувств на прежние места. Любовь – для Симон. Страстный секс без обязательств – для меня. Я слишком хорошо понимаю Жильбера. Мы сделаны из одного теста. Абдул – всего лишь протест против чувств, с которыми сложно бороться. Ему сложно не любить меня. Ему легче оттолкнуть, заставить возненавидеть себя, чем признать, что он тоже любит. А он любит. Сейчас я уверена, что любит. И для него это невозможно. Ему кажется, что, полюбив меня, он предаёт Симон. Жильбер поставил себе запрет на любовь ко мне. Какая же я дура, что не видела раньше таких очевидных вещей! Если бы я не была так сконцентрирована на собственной обиде, то, возможно, намного раньше поняла бы причины произошедшего. Но я слишком эгоистична, слишком зациклена на себе. Я ужасно сожалею о том, что совратила Эммануэля. Я не должна была этого делать. Я же давала зарок не трогать сына Жильбера. Ну зачем я только это сделала? Зачем? Мне надо срочно объясниться с Эммануэлем. Сказать, что между нами ничего быть не может, потому что я люблю другого. Но смогу ли я объяснить когда-нибудь Эмми, что люблю его отца? Он не поймёт нас. Раньше у меня был шанс, но не сейчас. Сейчас всё так запуталось, что я не знаю, как разрешить идиотскую ситуацию, в которую вляпалась в очередной раз по собственной глупости. Черт возьми! Ну зачем? Зачем я спала с Эмми? Это уже ни в какие ворота – Пьер, Эммануэль, Жильбер. Может, я просто сумасшедшая? В эту минуту мне хочется тихо встать с кровати и сбежать подальше от себя самой. Купить билет до Москвы и забыть всё, как страшный сон. Но я не могу. Это моя жизнь, и бегством я не решу своих проблем. Ворочаюсь всю ночь, не в силах заснуть. Пытаюсь придумать хоть какой-то выход, но в голову ничего не приходит. Когда за окном начинает брезжить рассвет, наконец, засыпаю.

***

Просыпаюсь в полном одиночестве. Не сразу понимаю, где это я. Вспоминаю события вчерашнего дня. Мы с Эммануэлем с утра намеревались навестить его мать. Встаю в надежде, что Эммануэль принимает душ, и стучусь в ванную комнату. Но мне никто не отвечает. Поворачиваю ручку и заглядываю внутрь.

– Эммануэль! – зову я его. Но в ответ лишь тишина. Может, он отправился на пробежку? Или занимается на тренажёре в спортивном зале, который я вчера успела заметить. Решаю подождать его возвращения в комнате. Мало ли с кем я могу встретиться в квартире Пуавра. Уверена, что Жильбер в Штатах, но, скорее всего, у семьи Пуавров есть прислуга. Ведь кто-то же убирает эту огромную квартиру, готовит завтраки, ведет хозяйство. Возможно, что слуг несколько. Я не хочу, чтобы кто-то из них увидел меня и рассказал Жильберу. Пусть даже они и не знают, кто я такая, но он может догадаться. Лучше уж отсидеться в комнате Эммануэля, где точно никто не побеспокоит. Тяжело вздыхаю, сажусь на кровать и обвожу взглядом обстановку. Вспоминаю, что вчера купила в аптеке тест на беременность. Не сказать, чтобы меня что-то беспокоило, но небольшая задержка всегда была поводом проверить, не беременна ли я. Со мной такое часто случается, поэтому это скорее дань традиции, чем необходимость. До того, как согласилась поехать к Эммануэлю, я намеревалась утром сделать тест. Что мне мешает сейчас? Я не вижу причин не сделать его. Беру сумочку и достаю пластиковый конвертик. Иду в ванную комнату. Тест самый простой – кусок лакмуса. Я не заморачиваюсь ёмкостью и сую бумажку прямо под струю мочи. Стряхиваю излишки влаги и кладу тест-полоску на пьедестал рядом с раковиной. Должно пройти несколько минут, прежде чем я смогу оценить результаты.

В дверь комнаты стучат.

– Эммануэль, ты здесь? – слышу голос Жильбера.

Вот чёрт! Что он тут делает? Он же должен быть в Штатах. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Сердце подскакивает к горлу и взрывается сумасшедшей пульсацией. Спокойствие, только спокойствие! Главное сейчас – не выдать своё присутствие в комнате Эмми. Стою в нерешительности, боясь пошевелиться. Через минуту решаю подойти к двери, чтобы убедиться, что Жильбер ушёл. В голове птицей бьётся только одна мысль: «Бежать! Срочно бежать отсюда!» Потихоньку выскользнуть из комнаты Эммануэля, пробраться к входной двери, а там – спасительная свобода. Я судорожно обдумываю план побега. Крадусь к двери. Не замечаю, как цепляю ногой шнур настольной лампы. Когда обнаруживаю, то становится поздно. Я в ужасе наблюдаю, как лампа с диким грохотом валится на пол.

– Эммануэль?! – снова стучит в дверь. Вот чёрт! Он не ушёл! – Ты в порядке?! Ответь мне!

В голосе Жильбера слышна тревога. Он беспокоится за сына или боится, что в дом забрались воры?

– Эммануэль, если ты сейчас не ответишь, то я войду!

Чувствую, как по коже бисером рассыпаются мурашки. Я вся сжимаюсь от страха. Ещё секунда, и Жильбер застукает меня в комнате сына.

– Эммануэль?!

Всё как в замедленной съемке. Ручка поворачивается, дверь распахивается, и я встречаюсь лицом к лицу с хозяином роскошных апартаментов. Лицо Жильбера вытягивается и бледнеет при виде меня в рубашке Эммануэля, накинутой на голое тело. Моё сердце обрывается и летит в бездну.

– О, простите, – выдыхает он, отводя глаза в сторону. Разворачивается и выходит, закрывая за собой дверь. Меня накрывает невидимым колпаком. Я ничего не вижу и не слышу, пол уплывает у меня из-под ног. Весь мир перед глазами вытягивается в узкую чёрную трубу. Ещё немного, и я потеряю сознание. Усилием воли привожу себя в чувства, понимая – мне надо что-то сделать. Объяснить Жильберу, что всё совсем не так, как он думает. Это лишь глупая ничего не значащая интрижка, которую я заварила по собственной дурости. Да, я хотела ему отомстить, я хотела, чтобы он страдал, но это было раньше. Раньше, не теперь! Теперь, когда я знаю правду, всё иначе. Всё по-другому. Я ужасно раскаиваюсь в том, что сделала. Надо срочно догнать Пуавра и объясниться. Он должен меня понять, он обязан. Он не может не понять меня.

Отойдя от оцепенения, подрываюсь, как ненормальная, и выскакиваю следом.

– Жильбер! Жильбер! – я совсем забываю об Эммануэле. Сейчас для меня никого не существует, кроме Жильбера.

– Жильбер! – нахожу его в столовой. Стоит, уставившись невидящим взглядом в окно. Руки в карманах. – Жильбер. Ты должен знать… Всё не так, как ты думаешь… Ты должен выслушать меня. Жильбер!

Пуавр не реагирует, будто меня вовсе нет в комнате.

– Я и Эммануэль… Это не серьёзно… Это просто, понимаешь, это случилось потому что… Я сожалею, Жильбер!

Меня захлёстывает волна отчаяния. Почему Жильбер не смотрит на меня, будто я пустое место?

– Жильбер, я всё знаю… Я… Я… – на глаза наворачиваются слёзы, дрожат росинками на ресницах. Он никогда не простит меня! От этой мысли становится жутко. – О Симон… Эммануэль рассказал мне…

Опускаю голову, судорожно всхлипываю. Горячие капли падают мне под ноги.

– Жильбер… – едва шепчу я, всё еще надеясь на чудо. Но чуда не происходит. Пуавр молчит, застыв у окна в высокомерной позе.

– А вот ты где! Я купил на завтрак круассанов, – слышу весёлый голос Эммануэля за спиной. Подходит сзади и обнимает меня за плечи, держа в руках бумажный пакет. Чмокает в щеку. – Привет, пап! Я вижу, ты уже поздоровался с Карин! Удивлён?

Я не вижу лица Эмми, но уверена, что сейчас он улыбается своей лучезарной улыбкой, а в серых глазах пляшут озорные искорки.

Жильбер разочарованно фыркает.

– Да уж, удивлён, – поворачивается и криво ухмыляется, глядя на меня. Я ловлю его взгляд и внутри всё холодеет. Отчаянно зажмуриваюсь, не желая видеть презрения на лице Жильбера.

– Теперь ты знаешь. Мы с Карин встречаемся. А ты давно приехал?

– Только что… – нервно сглатывает. Слышу, как напряжённо звучит его голос.

– Будешь завтракать с нами?

– Нет, спасибо! Завтракайте без меня. Приятного аппетита! – собирается выйти из кухни, но Эммануэль продолжает беседу, не давая ему уйти.

– Мы с Карин собираемся к маме. Хочу их познакомить.

– Ты не слишком торопишься? – Пуавр кидает на меня колючий взгляд.

– Думаю, что как раз вовремя. У нас для неё хорошие новости, – Эммануэль лезет в карман и что-то показывает отцу, отчего лицо Жильбера становится мертвенно-бледным.

– Поздравляю, – Пуавр давится словами. Я не понимаю, что происходит. Что такое? Я в недоумении таращусь на Эмми. Он хитро сощуривается, на лице дурацкая счастливая улыбка. Слишком счастливая для двадцатилетнего мальчика, который встретился с папой после месяца разлуки.

– Я обожаю тебя, – чмокает меня и крепко сжимает в объятиях. Трётся кончиком носа о мою щеку. – Я так счастлив, Карин.

Наконец я замечаю в его руке забытую на раковине тест-полоску, которую он держит поверх бумажного пакета.

– Ты не сердишься, что я рассказал отцу?

Я в ужасе гляжу на кусок лакмусовой бумаги. Мои щёки тут же вспыхивают, в голове мутится. Этого не может быть! Я беременна…