Черная Роза

– Ди, прекрати сейчас же. Как будто первый раз на сцене, право слово! Иди, переодевайся.

Диана, которой хотелось, чтобы её утешили и пообещали, что всё будет отлично, чуть обиделась и недовольно скрылась за дверью. Она не видела, как Женя, проводив её взглядом и удостоверившись, что девушка ушла, нервно поправил волосы и громко выдохнул через нос.

Через два часа Диана стояла возле зеркала, держась за танцевальный станок, и тянула ступни, разминаясь перед последним танцем. Она была абсолютно спокойна.

Каждый раз девушка замечала, что с ней происходит странная вещь: в день выступления её сердце было готово выскочить из груди от волнения ровно до того момента, пока на ней не окажется сценический костюм. Как только она переодевалась в свою героиню, Диана Манелис переставала существовать, и, следовательно, уходило всё её волнение.

Первый танец они исполнили чётко и чисто. «Самое подходящее определение – превосходно», – подумала Диана, глядя на себя в зеркало.

Её тело невесомо обнимало платье из мягкого трикотажа такого ярко-охристого цвета, что казалось, будто жгучее пламя охватило её гибкую фигуру. Платье было отделано чёрной бахромой по подолу и рукавам, придавая ему лёгкости. Оно было длинным, но с одной стороны юбки находился разрез, доходящий до середины бедра. Сзади красовался низкий вырез, открывающий спину. Волосы, подхваченные лишь атласной красной лентой, свободно падали на плечи.

Взглянув на себя в зеркало, Диана пожалела, что в зале нет Антона. Рядом с ней Милаша казалась бы блёклой и незаметной.

Кругом все уже расслабились. Сергей и Саша, главные их с Женей соперники, раздражённо препирались, выясняя кто виноват в том, что их последняя поддержка оказалась слегка косой на левую сторону. Миловидная и маленькая Рита, обессилено полулежала на стуле – она только что исполнила сольный танец. На её лице блуждала улыбка – значит всё прошло хорошо. Денис и Оксана методично переодевались, попутно негромко о чём-то переговариваясь. Эти двое сто лет уже танцевали вместе и успели перерасти времена гневных перепалок. Стайка новеньких девчонок, которые на первых порах тренировались отдельно от всей остальной группы, беспрерывно щебетала. Временами до Дианы доносились восторженные возгласы и хихиканье.

– Так, – Михаил Дмитриевич показался в дверях. Вид у него был встрёпанный и вымученный. Диана знала, что он всегда волнуется за своих подопечных, – Диана, Евгений, приготовиться. Через минуту ваш выход.

Его тревожный взгляд на мгновение остановился на девушке, а потом он, взлохмачивая рукой волосы, скрылся за дверью.

Диане показалось, что спектакль прошёл слишком быстро. Станцевав первый танец, она ничуть не ощутила усталости, и ей не хотелось даже присесть, как Рите. Для неё всё только начиналось – её главный момент ещё впереди.

Она наблюдала, как Женя поднимается со стула, на котором просидел последние двадцать минут, и с угрюмым видом идёт к двери, ведущей за сцену. Его плечи обнимала длинная белая рубашка со шнуровкой на груди, на ней красовался рисунок из сложных переплетений линий, преимущественно сине-голубых, морских тонов. На ногах – эластичные брюки и мягкие чешки. В руке он крепко держал шпагу за блестящий, серебряный эфес.

Перед танцем он всегда был сосредоточенным и немногословным. Диана последовала за ним, предусмотрительно приподняв юбку платья. За сценой Михаил Дмитриевич вручил им чёрные плащи в пол с глубокими капюшонами, в которые они тут же облачились.

Лёгкая лирическая мелодия, под которую заканчивала танец группа девушек, стихла, и свет слегка приглушили. Сцена погрузилась в туманно-голубые тона. Зрительный зал притих в ожидании. Диана повернулась к Жене, их ладони нашли друг друга. Она чуть улыбнулась ему и накинула капюшон на голову.

Зазвучала музыка.

С первым шагом из-за тёмных кулис Диана представила, что кроме неё и её партнёра в зале больше никого нет, и весь её страх остался там, за тёмно-красным бархатом занавеса. Она сомкнула ресницы, чувствуя паркет. Ничто не имело значения. Прошлое исчезло, будущего – нет. Существует только сцена, музыка и она. Её тело, её чувства…

Диана открыла глаза и решительно скинула с себя чёрный плащ. Платье сверкнуло кровью в лучах прожекторов. Её полуобнажённое тело как в замедленной съёмке открывалось зрителю, когда чёрная ткань плаща мягко скользила к её ногам. Одно капризное движение плечом, один надменный взгляд – и волосы сверкнули тёмным золотом. Один взмах длинных ресниц – и их взгляды встретились: серые и карие, такие тёмные сейчас, что, казалось, сама ночь стоит за ними.

Шаг – высокий вырез, раскрывшись, показал стройное бедро. Царственный поворот головы, полураскрытые на выдохе губы, огненный обжигающий взгляд – здесь вся она: красивая, неприступная, порочная.

С железным визгом явилась шпага, блеснув холодной сталью. Музыку прорезали звонкие удары лезвий.

Гибкая и неуловимая как искра огня Диана окутывала своими мимолётными движениями светлую фигуру Евгения. Она металась вокруг него, стараясь достать его шпагой, но он с дьявольской усмешкой без труда блокировал её выпады.

Фехтование вплеталось в танец яркой нитью. Казалось, что огонь и лёд сошлись в смертельном поединке. Даже когда музыка перешла на менее яростный темп, а шпага Дианы была отброшена далеко в сторону, глаза Жени не переставали пламенеть.

Одним резким требовательным движением он опрокинул девушку на своё колено, и его рука медленно проследила изгибы её тела от шеи до самого бедра. Изогнувшись изящной дугой, Диана выскользнула из кольца его рук, взмахнула рукой, но отбежать не успела. Он схватил её за запястье и снова дёрнул к себе. Серия разворотов и переходов, поддержка, исполненная мимолётно, от этого особенно изумительная, и такой же мастерский выход из неё. Танец был похож на борьбу, сражение двух стихий, двух людей, двух душ.

Диана не думала о движениях. Не вспоминала, как именно должна взмахнуть рука, куда в это время скользит по паркету ступня, как поворачивать голову. Она не контролировала изгибы талии и поясницы, не следила за поворотами корпуса. Она просто жила своей ролью, была той строптивой, непокорной девушкой, которую танцевала, а тело знало всё само. Она предчувствовала, где коснутся её тёплые руки Жени, где подхватят и поддержат. В её воображении танец проносился на шаг или два вперёд.

Но внезапно в вихри её ощущений начала вплетаться боль. Диана тут же определила, что она исходит от левой лодыжки. За один миг проанализировав танец, девушка поняла, что могла потянуть её только в последней исполненной поддержке, когда она слишком увлёклась сценической эмоцией и приземлилась рьяно и неудачно. Боль нарастала с каждым шагом. Диана изо всех сил старалась не хромать и не показывать, как неловко она наступает на левую ногу. Женя кинул на неё быстрый вопросительный взгляд, когда она сильнее начала опираться на него. До конца танца оставалось немного, но боль была такая, что девушке казалось, будто её ногу выворачивают из суставов.

Переход в сложную поддержку подарил некоторое облегчение. Диана, оказавшись в воздухе над головой партнёра, мягко, подобно лепесткам цветка, развела руки в стороны и запрокинула голову. Она приготовилась к выходу из поддержки ровно за секунду до его начала.

Диана хотела поменять ногу и приземлиться на здоровую, но многочасовые тренировки дали о себе знать. Женя подбросил её в воздух, где заученным движением она крутнулась вокруг своей оси. Он мягко поймал её и отпустил. Девушка пролетела оставшееся расстояние до пола и приземлилась на левую, повреждённую ногу.

Боль резанула так, что перед глазами поплыли белёсые разводы.

Женя, в это время исполнявший, разворот, случайно взглянул на партнёршу и с ужасом увидел, как она оседает на пол. Быстро метнувшись к ней, он поймал её за талию и успел сунуть свою ладонь ей под голову, чтобы предотвратить удар затылком.

Михаил Дмитриевич, наблюдавший всю эту сцену из-за кулис, рванулся куда-то с совершенно белым лицом, и мгновение спустя музыка пошла на убыль, а занавес опустился.

– Ди! – громко позвал Евгений.

Диану била крупная дрожь, левая нога, казалось, была охвачена огнём. Из глаз против воли брызнули слёзы. Она с силой вцепилась в рубашку Жени, который в ужасе прижимал её к себе.

Потом глаза заслонила какая-то серая муть, и девушка перестала что-либо понимать.

Глава 4.

Диана проснулась в своей мягкой постели и с наслаждением потянулась. Яркий, холодный свет зимнего утра лился сквозь неплотно задёрнутые ярко-зелёные шторы и косой линией расчерчивал комнату. Высокий книжный шкаф хмурился из угла и подпирал потолок. На верхних полках теснились тонкие фарфоровые статуэтки и цветочные вазы из прозрачного хрустального кружева. Небольшой круглый стол с множеством выдвижных ящиков, был сдвинут к кровати, открывая больше свободного пространства светлой комнаты. На нём в живописном беспорядке лежали Дианины учебники и Лизины рисунки. Пол был сплошь устлан ярко-жёлтым пушистым ковром с рисунком из крупных синих цветов, а у правой стены стояло старинное фортепиано, на котором по обе стороны от клавиатуры висели тяжёлые чугунные подсвечники. На отложенном пюпитре балансировала толстая стопка нотных тетрадей, сборников песен с сопровождением, несколько простых карандашей и ластиков. Напротив односпальной кровати Дианы с золотистым покрывалом и множеством пёстрых подушек, располагался оранжевый диван Лизы, пребывающий в разобранном виде. На нём скрутившись в узел ворохом лежали два шерстяных одеяла, простынь и вывернутая наизнанку сестринская пижама. Диана покачала головой: Лиза никогда с утра не просыпалась вовремя, в результате чего на её стороне комнаты царил хаос.

Девушка, закутавшись в одеяло, поднялась с кровати и дошла по холодному полу до окна. Она устроилась на широком подоконнике, зябко поджав под себя ноги и взглянула на улицу с высоты седьмого этажа.

Газон и аллейку, по которой она каждый день бегала до трамвайной остановки, замело первым снегом. Он лежал тонким слоем, и кое-где были видны чёрные прогалины замёрзшей земли. Диана улыбнулась: она любила снег. Ей казалось, что зимой земля очищается от всего лишнего, ненужного, всё кругом обновляется, чтобы весной расцвести и начать новый жизненный виток. Вид родной улицы, запорошённой снежным крошевом, поселил в душе Дианы покой и тепло.

Подумав, что её однокурсники в данный момент трудятся в библиотеке и потеют над фортепиано, она улыбнулась. У неё образовались маленькие каникулы всвязи с вывихнутой лодыжкой.

Диана вспомнила, как очнулась за кулисами с жуткой болью, кусая губы и вцепившись в Женину руку. Он осторожно поднял её с пола и принёс за кулисы, где её встретил бледный и расстроенный Михаил Дмитриевич. За его спиной суетилась медсестра.

– Не шевелись, это может быть перелом, – проговорил руководитель, аккуратно прощупывая её ногу.

Услыхав эти слова, Диана вдруг разрыдалась. Михаил Дмитриевич тут же отдёрнул руки и, невнятно выругавшись, позвал через плечо:

– Валентина Васильевна!

В поле зрения девушки оказалась строгая дама средних лет, с пузырьком нашатырного спирта в руках. Она отложила пузырёк за ненадобностью, и склонилась над Дианиной ногой. Сама Диана подёргала Женю, который всё ещё держал её за рукав. Он склонился к ней.

– Жень, мы запороли танец, да? Мы теперь не поедем в Москву. Прости меня…

Во внимательном взгляде своего партнёра она прочла лёгкое недоумение.

– Ди, ты что из-за этого плачешь что ли?

Девушка сообразила, что отменившаяся поездка в Москву – последнее, о чём стоило бы переживать в данный момент, но почему-то её волновало именно это. Она раздосадовано шмыгнула носом, а Женя насмешливо покачал головой.

К счастью, обошлось без переломов. Валентина Васильевна, прощупав ногу Дианы, выявила лёгкое растяжение мышц и вывих, который тут же вправила. Лодыжка ещё ныла несколько часов после этого, но из дворца культуры Диана ушла сама без посторонней помощи. В училище она не ходила уже четыре дня, и валяться в кровати, когда подруги сидят на занятиях, было чрезвычайно приятно. Диана разрешила себе немного побездельничать.

Она глядела из-за помутневшего от её дыхания оконного стекла на улицу, и ни с того ни с сего ей вдруг вспомнился Антон. В её воображении он насмешливо прищурился и лукаво улыбнулся.

Диана вздохнула. Она скучала по нему почти всё время, стоило лишь на минуту от него отойти. Он маячил на краю её сознания постоянно, мысли так или иначе всё равно обращались к нему.

Вариаций таких дум было великое множество: Антон идёт по коридору в своей чуть скованной манере, Антон оборачивается к ней на занятии и хитро улыбается. Антон мягко протягивает ей руку, приглашая на медленный танец. Антон играет сонату Клементи – сильные руки порхают по клавишам фортепиано, светлые волосы мешаются, лезут в глаза, и он нетерпеливо сдувает их, теряя концентрацию и запинаясь в пассажах. Он раздосадован, хмурится, водит пальцами над клавиатурой, пытаясь вспомнить текст, и забавно сопит. Диана изучила его, как любимую книгу, во всех подробностях и нюансах. Она, кинув на него лишь один короткий взгляд, была способна рассказать, как началось его утро и в каком он настроении.