Черная Роза

Девушка усмехнулась и скрестила руки на столе, опустив на них подбородок. На душе было удивительно легко и солнечно, несмотря на то, что утром мама серьёзно поспорила с отчимом. Собственно, и разбудили её громкие голоса. Диана не вслушивалась, так как её со вчерашнего вечера занимали радужные мысли.

Во время дискотеки они с Антоном так лихо отплясывали, что окружающие в ужасе отскакивали от них, спасая свои ноги. Она запомнила лёгкий запах его одеколона, который остался на её платье едва ощутимым флёром. Её память сохранила взгляд его глаз, который весь вечер был предназначен лишь ей…

Под конец они сбежали на набережную. Они долго гуляли, глядя на белый простор замёрзшей водной глади, Антон о чём-то громко говорил, и она, не особо вслушиваясь, смеялась. Всего несколько часов назад они попрощались. Антон проводил её до остановки и в последний момент поцеловал на прощание.

Зайдя в автобус, Диана почувствовала на себе недовольные взгляды нескольких пассажиров, которые видели их торопливый поцелуй. Им наверняка казалось, что автобус из-за этого задержался – но ей было всё равно. Ди сомневалась, что во всей вселенной найдётся ещё хоть одна девушка, которая будет хоть на одну сотую долю так счастлива, как она в этот вечер.

Диана снова улыбнулась, глядя в окно.

На улице стемнело.

Редкие пушистые звёздочки-снежинки, покачиваясь, медленно спускались на землю. Вечером на улице было много людей: кто-то, уже успевший отметить праздник, от души распевал «В лесу родилась ёлочка», но это никому не мешало. Кто-то лихорадочно бегал по магазинам с нагруженными до отказа сумками в поисках чёрного молотого перца или зелёного горошка. А кто-то волок ёлку или же просто прогуливался, не спеша, по заснеженным дорожкам, наслаждаясь последним вечером уходящего года.

Диана подумала: а что же сейчас делает Антон? Собирает ёлку? Или веселится в компании своих друзей? А может ли быть, что вот в эту самую секунду он думает о ней?

– Приём! База вызывает Диану!

Девушка подпрыгнула и опасно накренилась на стуле.

– Лиза! – прошипела она, но желание ругаться сразу же отпало, когда она увидела добродушно улыбающуюся сестру, с какой-то маленькой коробочкой в руках.

– Снова о своём Антоне размышляешь? – поинтересовалась Лиза, запрыгивая на подоконник и устраиваясь там поудобнее.

Диана прищурилась.

– Я только удивляюсь, откуда тебе всё известно? Может, ты мой дневник листаешь по ночам, а?

– Неужели ты считаешь, что я способна на такое невежество? – с чувством оскорблённого достоинства проговорила Лиза, – я его листаю днём. – Диана открыла рот, и девочка добавила, – что?! Будет тебе уроком. Ты же его даже не пытаешься прятать!

Диана покачала головой, сдерживая улыбку. Спорить с сестрой не хотелось, не теперь, когда на душе поют экзотические птицы.

– У меня для тебя кое-что есть, – произнесла Лиза, протягивая коробочку.

Диана потянула за край алой ленты, которой был подвязан подарок, и открыла его. Там оказался талисман в форме двойного сердца. Рядом с ним лежала, свитая в кольца, дополнительная тонкая цепочка.

– Продавщица уверяла, что он бережёт любовь, – пояснила Лиза скучающим тоном, – сердца можно разломить лишь раз, обратно они не соединяются, и, соответственно, одно оставить себе, а второе подарить парню.

Диана во все глаза смотрела на два посеребрённых сердца, она уже давно бродила вокруг этого талисмана кругами, помня, что такие вещи сильны лишь, когда их дарят, а не покупают.

– Я подумала, что такая до ужаса сентиментальная вещь тебе точно понравится, – добавила сестра, так и не дождавшись никакой реакции.

Диана подняла глаза на Лизу и крепко её обняла.

– Спасибо, сестричка. Я люблю тебя.

Лиза, против обыкновения, обняла её в ответ. Диана знала, что она улыбается и очень довольна, хоть и не показывает этого.

– Да, я знаю, Ди. – Прошептала Лиза, но потом сразу вырвалась, – ну всё, ваша ёлка готова, и я могу с чистым сердцем уйти к подружкам. Чао!

– Когда вернёшься? – спросила Диана, глядя, как сестра натягивает свитер поверх платья и обувается.

– Часов в семь утра, если будет не очень весело. Покедова, маман!

Когда за ней закрылась дверь, Диана отправилась помогать матери готовить праздничный ужин.

К восьми часам пришёл отчим. Даже не взглянув на жену, он сухо пожелал в пустоту доброго вечера и уселся за стол. Диана взглянула на мать – та нервно теребила в руках салфетку и была явно расстроена.

– Кому «Оливье»? – чересчур звонко воскликнула девушка, хватая вазочку, и принялась раскладывать салат по тарелкам.

Она начала рассказывать обо всём подряд: о подарках, которые она получила от однокурсников, о подарке от Лизы, о новогоднем концерте в училище, о том, что они подарили учителям. Диана вертелась на стуле, тараторила без умолку и с ужасом осознавала, что глаза матери становились всё влажнее, а руки её всё сильнее стискивали салфетку, скручивая её в жгут.

За столом висело тяжёлое напряжение, такое плотное, что, казалось, его можно было резать ножом. Мать то и дело порывалась что-то сказать, но каждый раз не решалась. Отчим же выглядел до абсурда спокойным и холодным. Происходящее его, похоже, не волновало вовсе.

Через час Диана бросила всякие попытки разрядить обстановку. Забравшись с ногами в кресло, она держала бокал с красным вином и уныло смотрела телевизор. После ещё получаса настойчивого молчания отчим отложил вилку и промокнул губы салфеткой. Блюда вокруг него заметно поубавились, хотя мама не съела ни кусочка.

– В одиннадцать я должен уйти, – тихо проговорил Михаил Константинович, откинувшись на спинку стула.

– Куда? – мгновенно отреагировала мама.

Диана сделала вид, что её очень заинтересовало выступление какой-то прыгучей блондинки на экране телевизора. Дурное предчувствие её усилилось.

– Я занятой человек, у меня дела, – уклончиво ответил отчим.

– Какие могут быть дела в одиннадцать вечера тридцать первого декабря? – резко спросила мать.

Диана бросила на неё быстрый взгляд. Лицо матери было сосредоточенным. Она прямо смотрела в глаза мужу.

– Дорогая, – мягко произнёс Михаил Константинович, – я – содержу собственное дело, тебе не понять, так что у меня возникли…

Дальнейшую его речь заглушил хрустальный звон. Мама вскочила со стула, опрокинув свой бокал в тарелку. Шампанское вылилось на её платье, но она даже не заметила.

– Я знаю, что за дело у тебя возникло, – дрожащим от унижения голосом проговорила мама, – и даже знаю, как это дело зовут…

На отчима это не произвело ровно никакого впечатления. Он окинул холодным взглядом растрёпанную, замученную женщину, и нарочито мягким жестом подхватил со стола свой бокал.

– Милая, может тебе прилечь?

Мама вздрогнула и побледнела ещё сильнее.

Диана медленно поднялась на ноги. Она лихорадочно соображала, как без потерь свести эту ситуацию на нет. Ей было абсолютно плевать на отчима, нужно было, прежде всего, успокоить мать.

– Я принесу горячее, – негромко проговорила она, однако, не тронувшись с места.

На неё никто не обратил внимания. Фигура мамы напоминала тетиву лука, гудящую от напряжения. Женщина вцепилась в край стола побелевшими пальцами, а слёзы вот-вот готовы были побежать по её щекам.

Диана перевела взгляд на абсолютно спокойного отчима. Он сидел, вальяжно откинувшись на стуле, неторопливо вращал в пальцах бокал с вином и смотрел на жену снисходительно, даже чуть насмешливо, как лев смотрит на тявкающую на него собачонку. Диану захлестнула волна такой всепоглощающей ненависти, что ей на мгновение сделалось дурно.

Внезапно глаза её матери полыхнули гневом. Она выхватила из его рук бокал и плеснула вином ему в лицо.