Снега моей души

Их уже почти не слышно.

И они никогда больше не повторятся.

Какое странное это слово: «никогда»…

Океан

«…А потом, если долго бродить по пространствам моей души, то можно увидеть и пыльные, затянутые паутиной тупики, и широкие магистрали, и овраги, заполненные грязью, и чистые лесные опушки, и омерзительно-грязные лужи, и прозрачные ручьи. Много там всякого, страшного и смешного, возвышенного и низменного…

Но в одном из далёких закоулков моей души, до которого ещё никто не добирался, есть маленькая дверца. Она совсем неприметная, её можно не заметить и пройти мимо, если бы не сидящий перед нею на страже, огромный, бешеный волк. Никто из чужих не может туда войти. Но тебя страж не тронет, а только тихо отойдёт в сторону, покорно опустив свирепую морду.

И когда ты войдёшь в эту дверцу, то на несколько мгновений ослепнешь от сияющего света, и у тебя до слёз перехватит дыхание от кристально-чистого, напоённого небесной синевой воздуха. Но когда твои глаза привыкнут к свету, ты увидишь огромный, разлитый до горизонта океан, ласково гладящий волною чистейший, солнечного цвета берег, на котором нет ни единого следа.

И твои ноги погрузятся в бархатное тепло берега, и ты пойдёшь по нему, оставляя маленькие следы, к океану.

Океан отступит, давая тебе проход, а потом прильнёт к твоим ногам, и будет их омывать волнами нежности, тихо целуя.

Этот океан – моя любовь к тебе…»

Август

«Скоро август…»

Он написал это и усмехнулся: – Какое, к черту, «скоро»! Октябрь на дворе!

Строки письма в Охотск никак не складывались в желаемое: то времени не было вечерами, то не было вечеров – работа на заводе, домашние дела, подготовка к экспедиции, и ещё множество множеств больших и малых дел начинались с пяти утра и продолжались до глубокой ночи.

Но написать на побережье было крайне необходимо, так как его друзья-оленеводы, с которыми его связывала давняя и крепкая дружба, вот-вот уйдут в горы, и увидит он их не скоро – только в августе, когда будет проводить свой отпуск в тех далёких и глухих местах.

– Ладно, намечается командировка в Москву, а там, в гостинице, не спеша…

Толпа выплеснулась из влажного зева павильона метро и растеклась по площади разноцветными потоками.

Стараясь быстрее выбраться из этих разнопахнущих струй, он отошёл к парапету набережной, уклоняясь от толчков и касаний, и оглянулся, выбирая направление своего дальнейшего движения.

Вокруг привычно суетилась Москва.

Его путь пролегал по набережной к бизнес-центру Москва-Сити, разместившей свои дела и делишки в утробах небоскрёбов, верхние этажи которых, как вершины гор, скрывались в тяжком октябрьском тумане столицы.

Взгляд выхватывал из общей картины наступающего дня детали огромного механизма, называемого Москвой: мелькавшие черными молниями капоты и багажники всяческих Бентли-Тайот-Субару, смешно изгибающиеся на тонких каблуках-иголках худосочные ножки девиц, спешащих в офисы и конторы, жёлтые лица дворников-иностранцев, сгоняющих пластиковыми мётлами к сливам у парапетов лужи грязной воды, носастость и странную одинаковость гортанных, одетых в спортивные штаны молодых людей, крепость плеч и желтизну надписей-печатей на спинах охранников всяческих проёмов…

Черные костюмы, галстуки-удавки мужчин, снующих с деловым видом от одной зеркальной двери к другой, да и сами мужчины, поражали своей ухоженностью, и в тоже время какой-то безнадёжной отрешённостью. Оставляя при движении, как манекенщицы на подиуме, шлейфы разнообразных парфюмов, эти «мужчинки» – так он успел их «окрестить», составляли часть некоего антуража, недоступного его пониманию, но именуемого ёмким, похожим на плевок, словом «бизнес».

Взгляд скоро устал, и он опустил глаза, пытаясь таким образом отгородиться от этой, окружающей его, нехорошо шевелящейся массы.

Но и тут его ждали встречи: он видел обувь этих людей. Как не старались снующие вокруг него хозяева этих подошв выглядеть, по их понятиям, соответственно деловому району или занимаемой работе, но Город-Молох знал своё дело. Шикарные ботинки, элегантные туфли, или, усиленно скрывающие свою поношенность под слоем зеркально-нанесённой ваксы, башмаки были покрыты тонкой плёнкой грязи, сводившей на нет все старания их владельцев.

А грязь была повсюду: на тротуарах, кустах, кованых оградах и витринах. Даже фонари светофоров были покрыты грязной плёнкой и потому не светили, а как-то вяло обозначались некими псевдоцветами из тумана.

Все эти сцены и рисунки окружающего бытия мохнатым червём раздражения заползали в голову, и уже не отвлекали – мешали.

Ему же предстояло делать доклад, и надо было как-то сосредоточиться, собраться с мыслями…

Виктор шёл и мысленно готовился к предстоящему докладу.

– Итак, малые содержания… Технические сложности, обычно встречающиеся при измерениях таких величин, отступили на второй план. На первое место вышла некомпетентность…– он нахмурился. – А вот об этом, пожалуй…

Ему вспомнились молодые инженеры, которые появлялись на предприятии с завидным постоянством – факультет института, который расположился в бывшем купеческом сибирском городке, готовил их – как шелуху от семечек выплёвывал. В последние годы, от выпуска к выпуску всё тусклее становились глаза новоиспечённых физиков, но корочки их дипломов все чаще и чаще краснели. К сожалению, не от стыда за своих владельцев.

– Да, о чем бишь я?..– он мотнул головой, отгоняя, начавших было подбираться к его душе, сарказм и желчь.

Но собраться с мыслями никак не удавалось – картинки с выставки под названием «Дорога на совещание» продолжали отвлекать и раздражать.

Но всему приходит конец – путь в Бизнес-центр наконец-то закончился, и он, обогнув огромный, кричащий зелёными строками «Энергия Экологии…», баннер, толкнул стеклянную дверь.

Приглушенный жёлтый свет вестибюля, кремовый тон стеновых панелей, мягкость ковровой дорожки, зеркальный блеск полировки хромированных ручек дверей и перил, в которых отражалось всё это великолепие…

– Господи, где-то ещё чисто… – он даже зажмурился от удовольствия.

И эта абсолютная чистота пространства была наполнена ароматом кофе, запахом дыма хороших сигарет и тихим шелестом разговоров множества, находившихся в этом пространстве, людей.

Всё тут было уже привычно – опыт участия в мероприятиях такого ранга у него был огромный, и эта знакомая атмосфера сразу же настроила на деловой лад.

Конференц-зал быстро наполнялся людьми и скоро мест в нём не осталось. Шум огромной человеческой массы постепенно затих, и наступила тишина, изредка нарушаемая покашливанием. На маленькую сцену, где стояли кресла с микрофонными стойками, степенно вышли улыбающиеся люди во главе с генеральным директором корпорации. Действо началось…

Доклады следовали один за другим, почти без перерывов. Яркие кадры презентаций, интересные темы и не менее интересные докладчики – он не заметил, как пролетело время, и наступил час его доклада.

– Следующий доклад у нас посвящён измерениям малых содержаний металла в сложных матрицах проб… Доклад представляет сотрудник… – ведущий заседание секции прочитал это, и, подняв голову, кивком пригласил его к микрофону. Время исчезло…

А потом были поздравления и рукопожатия. Коллеги серьёзно восприняли все те предложения и предположения, которыми был буквально нашпигован его доклад, и теперь спешили поделиться своими мыслями по тем или иным аспектам затронутой темы. Постепенно разговор перешёл в плоскость практической работы.

– Применение данного метода не совсем оправдано, Виктор! Понимаешь, в чем тут штука… – говоривший это, доверительно взял его под локоть.

– Да, а понимаю, что этот метод не даст той возможности… – он начал

говорить, уже зная, какие аргументы могут свалить этого мэтра от аналитики, но неожиданно почувствовал вибрацию телефона в кармане.

Извинившись, он отошёл в сторону и, достав телефон, открыл текст SMS-сообщения.

Сердце дрогнуло и замерло…

«Откочёвываем в верховья Кетанды. Жду в августе. Очень целую. Настя».

Лету, в котором я никогда не был

Снег

Оно играло тёплыми лучиками на нежной коже твоей руки…