Снега моей души

А день потихоньку подходил к своему перевалу – обеденному перерыву.

Как бы ни был занят человек работой, но выработанный годами, трудовым распорядком, и подкреплённый выделяемым желудочным соком, инстинкт брал своё.

Путь до рабочей столовой был достаточно долгий – почти километр и коллеги обзванивали друг друга, чтобы набрать компанию для этого перехода и последующей трапезы.

Рассеянно перелистывая свою любимую книгу, Виктор рассматривал диаграммы разделения изотопов, почти не вникая в смысл изображенного, и исподволь ожидал такого звонка.

И он раздался.

Удивленно глядя на Виктора, лаборант протягивала ему телефонную трубку. На вопросительный взгляд, страшно скорчила лицо, ткнув пальцем в потолок. Это означало, что звонил начальник центральной лаборатории. Звонил Сам.

И это встревожило, так как в их маленькой группе такое бывало не часто, вернее – не было никогда. И означало это, что где-то или в чем-то он, Виктор, был не в курсе.

Как искры, промелькнули мысли о возможных причинах появления Самого на их небосклоне. Первое, что пришло в голову: ошибка в расчетах, брак!… Но Виктор тут же отмёл этот вариант потому, что «этого не может быть никогда!»

За те короткие мгновенья, пока тянулся к трубке, он успел проанализировать ещё с десяток возможных вариантов причины звонка, тут же отмести их, вспотеть и успокоиться. Причиной столь панической реакции была сакраментальная фраза, которую однажды при нём произнёс, как отрезал, Сам: «Что бы здесь не случилось – виноват всегда аналитик! Запомни – всегда!» С этим изречением, спорить, мягко говоря, было трудно, так как Сам по специальности был технологом, и считал, что они, технологи, являются царями и богами на производстве, кормильцами и отцами родными для всей остальной нетехнологической, почти планктоновой, среды. Сие высокомерное отношение «к остальной братии» вбивалось в их технологические головы ещё на студенческой скамье учебного заведения, которое располагалось в глухом сибирском городке-тупике, а так как выпускниками этого заведения из тупика кишели все углы предприятия – спорить не хотелось…

Итак, звонил начальник центральной лаборатории, или Сам – так его называли подчинённые.

Сам – это была легендарная фигура. Виктору много рассказывали о его характере, тяжелом и непредсказуемом; шепотом передавали легенду о драке «на производственные темы», которую учинил Сам во времена своего становления, как технолога в цехе, «размашистой» матершинине на всякого рода разборах, и ещё о многом таком, что делало объект рассказов в глазах Виктора таинственным и суровым небожителем, который изредка опускается на землю для раздачи всевозможной силы пинков.

На работу, кстати, Виктора принимал тоже Сам – не поленился, пришёл в отдел кадров и устроил тяжёлый и каверзный допрос – почти проэкзаменовал. Виктор на ту встречу ждал какого-то Очень Большого Человека, а из темноты февральского вечера, резко, как черт из табакерки, появился дядька в затёртом, когда-то белом, военном полушубке и помятой шапке из зайца, с «Беломориной» в зубах. Такой прыти в познаниях, с которой этот дядька навалился на него, Виктор не ожидал, поначалу растерялся, но, узрев некую иронию в злом, как ему показалось, прищуре экзаменующего, успокоился, взял себя в руки и, можно честно сказать, толково отбился. Дядька тогда хмыкнул, снова как-то нехорошо сузил глаза и кивнул кадровику: «Ладно, Спартак, оформляем. Надеюсь…». После сказанного развернулся и, не прощаясь, упал в темноту. Да, именно упал – такая у него была манера ходить. Он не шёл – падал вперёд, резко размахивая руками и немного забрасывая их за спину. Однажды Виктор даже передразнил эту манеру ходьбы, показывая её товарищам в длинном коридоре. Передразнивая увлёкся, и не заметил, что сзади него шёл объект пародии… От испуга и неловкости Виктор и коллеги, до этого хохотавшие, остолбенели, а Сам, остановившись, промолвил: «Что, на самом деле так?» И упал дальше…

Прикрыв трубку рукой, Виктор откашлялся и назвался. В ответ он услышал нечто такое, что никоим образом не вязалось с образом Самого!

Начальник представился мягко, даже как-то вкрадчиво, и, назвав его по имени, попросил (!) срочно зайти к нему в главное здание, мол, все уже собрались и ждут только его, Виктора…

До главного здания наш герой не шёл – летел. И так быстро ходивший, почти бегающий по лабораториям Виктор, получивший за это прозвище «Сибирский экспресс», пронёсся к кабинету Самого быстрее пули. Отдышавшись перед дверью, он вошёл внутрь и с удивлением увидел, что собрались, на самом деле, все.

Сам, его заместитель, начальники и старшие инженеры всех лабораторий, присутствующие в кабинете, резко, как по команде, повернули голову в сторону вошедшего Виктора и молча, кивками, поприветствовали.

Поздоровавшись, Виктор сел на указанное ему место, и, выжидательно посмотрев на Самого, приготовился слушать.

– Ситуация с входным контролем данного продукта вышла из под нашего контроля. Да, этот каламбур сейчас очень уместен…, – кашлянув, начал тот.

Виктор напрягся, заметив, что представители лаборатории, отвечающей за определение содержания того или иного изотопа по его массе в сырье, опустили головы.

– Что-то я не совсем понимаю, чем занимается уважаемый Догуров с коллегами на своем рабочем месте. Ладно, не можете померить, так доложить, что, забыли?! – голос Самого начал звенеть. – Мне ваши умные ужимки и эксперименты э-э-э, не нужны – результат где?!

Головы опустились ещё ниже

– Песни про равные массы другому пойте! Эти умники с комбината вас, а вместе с вами и меня, за дураков держат! А вы, насколько я понимаю, в их дуду дуете! А почему, скажите мне на милость, до сих пор я не слышу наших уважаемых химиков?! Неужели надо быть такими баранами, чтобы не понять, что мы, как придурки, завышаем содержание основного элемента при входном?!! Это же наше время! И деньги!!! Кто-нибудь учитывал распад основного?! Хоть один такой нашёлся?! Сколько там образуется дочернего элемента?! Мне самому это считать?! Да гнать вас всех отсюда поганой метлой надо!!! Я посчитаю! Я-то посчитаю, уж поверьте, а потом… Выгоню всех к чертовой матери!… – голос уже не звенел – это было сиплое рычание. Рычание, обильно сдобренное упоминаниями о всяческих матерях, интимных отношениях и органах.

Этот монолог продолжался ещё минуты три. Наконец, Сам выдохся, замолчал и, откинувшись на спинку кресла, закурил «беломорину»…

Наступила гробовая тишина. Было так тихо, что слышался стук об оконное стекло и унылое жужжание одинокой, случайно залетевшей в кабинет, мухи.

– Вырваться не может… – подумал Виктор.

– Да, кстати, а что могут сказать нам доблестные радиохимики? Или эти тоже, того?…– Сам резко повернулся в сторону Виктора.

Виктор почувствовал, что ему стало жарко, воздух превратился в пластилин и перестал поступать в лёгкие…

Он поднял голову и встретился взглядом со злыми глазами Самого.

– Опять этот прищур, будь он неладен…Что же делать?! В те работы, о которых идёт речь, меня детально не посвящали. Это же не основной продукт – хрень всякая… Так, в общих чертах… Но это не ответ…Убьет сейчас… – мысли Виктора разбегались, как тараканы из-под луча света.

– А я слышал, что разделить всё можете на смолах всяких. Катиониты там, аниониты… Или зря пишут?.. Нет? – Сам в упор уставился на Виктора. Остальные, подняв головы, внимательно, кто с надеждой, кто как на покойника – мысленно прощаясь, смотрели на Виктора.

И тут сверкнула молния!

Нет, грохнуло что-то в голове Виктора, пыхнуло в разные стороны и среди руин начал собираться какой-то, ещё не совсем понятный ему, рисунок.

Мамочки! Он явственно увидел перед глазами диаграмму разделения изотопов, ту, которую только что смотрел в «Синей» книге!!!

– Можем… – сказал и обмер…

– Ну-ка! – Сам агрессивно подался в сторону Виктора, вцепившись правой рукой в подлокотник кресла. На его щеке, как ожог, начало тёмно алеть пятно, что было признаком высшего напряжения.

– На анионите разделю…, – губы Виктора, почему-то, перестали его слушаться.

– Что тебе нужно? Учти – времени только до завтра. К вечеру должны запустить передел. Так что, давай прямо сейчас и всё подробно…, – начальник уже наседал.

Рисунок решения задачи становился всё отчетливее. Автоматически, если хотите – почти не осознавая, что говорит, Виктор начал перечислять, что ему необходимо для проведения разделения двух разных изотопов из раствора.

– Место отдельное, свинцовые листы – за них поставлю разделительную установку, фартук просвинцованный, очки и защитный щиток на лицо из толстого оргстекла. И большое зеркало. Остальное уже есть…– Виктор проговорил это скороговоркой, как заранее приготовился.

– А зеркало-то зачем? – это спросил старший инженер из лаборатории, которую только что смешивали с землёй. Все присутствующие с интересом, как-то уже расслабленно и успокоено, смотрели в его, Виктора, сторону.

– Активность-то у продукта бодрая …, установка будет закрыта от меня стенкой свинцовой. А за свинцом не видно, верно? А я зеркало за передней свинцовой стенкой повыше навешу, и по отражению в нём – глаза за свинцом, работать буду…, – это был монолог победителя! Всё встало на свои места и, говоря это, Виктору казалось, что он не сидит в кабинете, а парит над сидящими в нём коллегами…

Только вот холодок… Немного беспокоил холодок страха за то, что он ошибся и не справится. Но тогда всё не просто рухнет – разлетится на атомы; разлетится сама судьба его, как аналитика, как специалиста.

Но его поддержали, вернее – ему поверили и поддержали.

И как-то было нормально то, что никто из сидящих на этом совещании ни словом не упомянул тот факт, что работать он, Виктор, будет не по инструкциям или утвержденным методикам, а по книге. По книге, в которой процесс разделения двух элементов был описан качественно, без привязки к каким-нибудь техническим деталям или параметрам. А это был сумасшедший риск – начать технический процесс очистки элемента, приведенного в таком, мягко говоря, примитивном описании.

Совещание закончилось и все разошлись.

В лаборатории Виктор ещё раз, теперь уже внимательно, прочитал всё, что имело хоть какое-то отношение к диаграмме разделения.

И ровно в пятнадцать часов он вошёл в помещение, где его уже ждала установка, которую смонтировали за рекордно короткое время – один час.

Облачившись в защитные приспособления и немного повозившись с зеркалом – настраивал его положение на точное отражение рук и штатива для крепления разделительной колонки, он поставил емкость с раствором за свинцовую стенку, отрепетировал, глядя в зеркало, все свои движения, которые будет производить в боксе, посидел, невидяще глядя прямо перед собой, встал и открыл крышку ёмкости….

…а потом, закрыв, вымазанную радиоактивным раствором, «Синюю» книгу, он выкурил подряд две – одну за другой, сигареты. Уже после того, как всё было завершено и курьер, держа в руках, как самое святое, плоды его труда – ампулу с пробой, убежал в центральную лабораторию, он долго не мог согреться, сидя прямо на полу душевой, подставив свою спину под обжигающие потоки воды и вытирая кровь, что бежала из носа. Работу он сделал за ночь, не отходя от установки даже на минуту – разделение шло медленно – капля за каплей уходил из ионообменной колонки раствор, а вместе с ним, капля за каплей, росло напряжение.

Идя по соединительному коридору, чтобы переодеться, он увидел, что навстречу ему размашисто летит Сам.