Нераскаявшиеся каины. Криминал прошлых веков

Но как и почему он был убит? На этот вопрос ответили нижегородские сыскари. Они выяснили, что Матвеев остановился в гостинце Вишнякова вместе со своим компаньоном Смирновым. «Всегда трезвый и степенный, – писали сыскари, – Матвеев в ночь на 5 августа ночевать в номера не пришел». Он нарисовался только утром и попросил Смирнова «его опохмелить и дать капустный рассол», сказал, что встретился с «красавицей-девицей», с которой и провел ночь.

Нижегородская полиция выяснила, что случилось потом. Судя по показаниям свидетелей, опохмелившись, Матвеев снова отправился в публичный дом Васильевой, где проживала «красавица-девица». Но его уже поджидали сутенеры (их тогда называли «котами»). Они набросились на пожилого воздыхателя и задушили. Обшарив карманы Матвеева, «коты» нашли деньги, купили в магазине Заплатина большой холщовый чемодан, уложили в него труп и отвезли на вокзал, где и отправили груз в Тверь на несуществующий адрес. Но, увы, ни «котов», ни проституток сыщики не обнаружили. Они скрылись.

Следствие продолжается

Вдова Матвеева сообщила, что у тверского купца было с собой пять с половиной тысяч рублей, но часть этих денег он истратил на покупку товара, который уже доставлен в Тверь. Преступникам перепало не больше трех тысяч. Но в то время это была очень крупная сумма.

Начальник Нижегородского сыскного отделения Думаровский отправил в разные города, главным образом, в те, что ниже по Волге, телеграммы с приметами убийц. Интуиция его не подвела. В Царицыне задержали нижегородских проституток Елизавету Штукатурову и Любовь Куликову, в номере которых был убит Матвеев.

Отметим завидную оперативность: 25 августа 1903 года на пароходе «Лермонтов» обе проститутки были доставлены в Нижний. Их допросили прокурор окружного суда Золотарев и следователь по особо важным делам Некрасов. Но допрос мало что прояснил. И Штукатурова, и Куликова решительно отрицали свое участие в убийстве Матвеева.

Вот что писал по этому поводу «Нижегородский листок»: «Любовь Куликов, оказалась владелицей бакалейной лавочки, а Елизавета Штукатурова работала акробаткой в базарном балагане… Однажды на ярмарке Куликовой встретился пожилой господин небольшого роста, кругленький, румяный, хотя и весь седой. «Мы с ним перемигнулись, — свидетельствовала Куликова, – и он пошёл за мной. Я повела его к себе в номер, где жила с подругой. По дороге гость купил в лавке бутылку водки и закуску… Утром он сказал, что пойдет устраивать свои дела, а затем снова придёт к нам. При этом он просил, чтобы мы никуда не уходили».

Куликова и Штукатурова добросовестно ждали своего нового и весьма состоятельного знакомца. Но тут пришли «коты» – Иван и Петр. Проститутки рассказали им о купчике, которого облапошить ничего не стоит. «Коты» заинтересовались. Когда вернулся «старичок», они напоили его «ершом» – водкой с пивом. Матвеев захмелел и, положив голову на колени Куликовой, крепко уснул.

События развивались стремительно. Петр с Иваном отправили девиц за водкой и закуской, а тем временем задушили Матвеева проволокой и упаковали его тело в чемодан.

«Когда мы пришли в номер, – рассказывала Куликова, – „старичка“ уже не было. На вопрос, куда подевался дедушка, Иван ответил, что он ушел. Мы выпили по рюмке водки, и Иван с Петром стали собираться уходить. Тогда я обратила внимание на то, что чемодан, который принёс Иван, был совсем легкий, а теперь он поднимал его с трудом, и ему даже помогал Петр. Я шутя заметила: „Уж не моего ли дедушку вы спрятали в чемодане?“. Тогда Иван, сверкая глазами, подскочил ко мне и, схватив меня за горло, сказал, что если мы будем рассказывать такие глупости, то он задушит нас обеих. Мы замолчали, и они вышли, унеся с собой чемодан. На другое утро, когда я с подругой вышла на улицу, нам встретился Иван и, подавая 10 рублей, сказал, чтобы мы немедленно выезжали из Нижнего, в противном случае будем задушены. Испугавшись, мы уехали в тот же день». «Опрошенная отдельно подруга Куликовой, Елизавета Штукатурова, вполне подтвердила показания Куликовой», – сообщала газета «Нижегородский листок».

Что было дальше, выяснить мне не удалось. В Камышине, куда направлялся один из «котов», его не обнаружили. Проститутки, скорее всего, оказались за решёткой. А вот насчет сутенеров – тут есть большие сомнения.

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ УБИЙЦЫ

Убийцу Михаила Лермонтова Николая Мартынова прокляли с того самого дня, как стало известно о его дуэли с поэтом. Что только ни писали о нём: бездарь, графоман, невежа, слепое орудие в руках судьбы, тех, кто ненавидел Михаила Лермонтова… Но так ли это? Я вовсе не пытаюсь оправдать Мартынова, но то, что случилось на горе Машук под Пятигорском, требует тщательного анализа. Его пока нет. Все то, что было рассказано об этой дуэли и о взаимоотношениях Лермонтова и Мартынова и в досоветское, и в советское время, и потом, к сожалению, недостоверно.

Папаша любил цыпочек

Он родился в богатой и знатной семье. На момент появления Николая Мартынова на свет его отцу, Соломону Михайловичу исполнилось 36 лет, он был отставным полковником. Старшая сестра отца, Дарья Михайловна постриглась в монахини и была игуменьей в Нижегородском Крестовоздвиженском монастыре. Всего в семье Соломона Михайловича и Елизаветы Михайловны было семеро детей – Николай, Михаил, Наталья, Екатерина, Дмитрий, Юлия и Елизавета.

Соломон Михайлович имел огромную усадьбу в Нижнем Новгороде с парком, выходившим на берег Волги. Эта улица получила название Мартыновской и пересекала нынешнюю Верхнюю Печерскую. Здесь впервые в городе были устроены так называемые «висячие сады Семирамиды», которые спускались террасами до второго этажа барского дома, а ниже, на склоне оврага, росли остриженные, как пудели, деревья сада «англицкого».

Мартынов-старший был человеком с большими причудами. Увлёкся, например, разведением цыплят при помощи инкубатора. Уже повзрослевшие, они бродили всюду, где вздумается, однако прислуга не смела их прогонять – куры для помещика были священными птицами, на которых он едва ли не молился.

Еще одним «пунктиком» стали для Соломона Михайловича крохотные собачки – левретки. Он полюбил их одновременно с «чудесами в перьях», как называли инкубаторских детенышей его дворовые. Но левретки никак не могли поладить со своими конкурентами-курами: душили их, ощипывали и кусали.

Надо сказать, что, несмотря на свои причуды, Мартынов-старший пользовался в городе немалым авторитетом. он не отличался скупостью, занимался благотворительностью. Накануне своей смерти в 1839 году даже передал свою усадьбу под городскую больницу. Она на протяжении более сотни лет называлась Мартыновской. Мать Николая Мартынова умерла в 1851 году.

Кто кому завидовал?

При такой любви к левреткам и желторотикам уделять внимание детям было некогда. Воспитанием Николеньки, как и его сестёр и братьев, занимались гувернеры, а потом он поступил в юнкерскую школу. Здесь и встретился со своей будущей жертвой. В этой школе учился, кстати, и старший брат Николая, Михаил.

С Николаем Лермонтов сблизился. Когда в ноябре 1832 года юный Мишель упал с лошади и сломал ногу, в госпиталь к нему наведывался не кто иной, как Николай Мартынов.

Тогда, в 1832 году, ничто не предвещало бурного варианта развития событий спустя почти десятилетие. Как вспоминали однокашники, оба Мартыновых и Лермонтов увлекались фехтованием на эспадронах, причем Николай Мартынов частенько побеждал.

Михаил Юрьевич, по описанию современников, был «небольшой, коренастый», «скорее, карлик». Впрочем, это не порождало комплекс неполноценности. Как вспоминала его родственница Вера Анненкова-Бухарина, «он и сам над собой смеялся, говоря, что природа наделила его сугубо армейской внешностью.

Кто кому завидовал – тут, между прочим, не всё ясно. Мартынов был хорош собой, имел успех у женщин, стремительно продвигался по служебной лестнице – в 1840 году он вышел в отставку в чине майора, Лермонтов же был поручиком, но приобрел всероссийскую славу литератора.

Они знали друг друга с детства

Как-то странно, но многочисленные биографы поэта не обратили внимания на то, что Лермонтов и Мартынов, скорее всего, знали друг друга с раннего детства. Еще одна усадьба Мартыновых находилась всего в 50 верстах от Тархан, рядом с Нижнеломовским монастырем, на территории нынешней Пензенской области. Здесь жили знакомые бабушки Лермонтова, Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, которая воспитывала внука после смерти его матери – та умерла в 1818 году от сухотки спинного мозга. И бабушка не раз привозила сюда маленького Мишу, который был на год старше Николая Мартынова. На лето приезжали сюда и Мартыновы из Нижнего Новгорода. Трудно предположить, что помещики, жившие по соседству, не знали и не навещали друг друга. В чудом сохранившейся книге «Ложный Петр III, или Жизнь, характер и злодеяния бунтовщика Емельки Пугачева», изданной в вольной типографии Федора Любия в 1809 году, я нашел такие строки: «Потомки Киреевых, Мансыровых и Мартыновых (то есть, помещиков, чьи усадьбы располагались поблизости, – С.С.-П.) связаны с Арсеньевыми дальними родственными узами».

Но было, скорее всего, еще одно обстоятельство, о котором долгое время даже упоминать не дозволялось.

Имела ли место юнкерская «голубизна»?

За что отчислили Лермонтова из Московского университета, не совсем понятно. Знаменитый лермонтовед Ираклий Андронников утверждал однозначно: будущего поэта исключили за вольнодумство. Ссылался он на сомнительное свидетельство, которое вот уже полвека никто не может найти в архивах. Но как раз в вольнодумстве Лермонтов и не замечался. Он, правда, участвовал в одной общей студенческой выходке, когда слушатели двух отделений, собравшись на лекцию профессора Малова, так шумели, что лекция была сорвана. Но тогда за это карцером наказали только Александра Герцена и Андрея Оболенского. Официальная же формулировка отчисления Лермонтова – «посоветовано уйти за нарушения университетского устава» – весьма расплывчата. Белинского исключили несколько позже именно «за вольномыслие». Тут все яснее ясного.

Загадка состоит и в том, что в 1832 году Лермонтова не приняли в Петербургский университет. Почему? Ответа нет. А почему его не допускали на великосветские тусовки? Почему он люто ненавидел знать, а она – его? Ведь он принадлежал к этому кругу, и в то же время был как бы из касты неприкасаемых. Тайна. Может быть, в советское время из архивов тщательно вычищено всё, что так или иначе могло опорочить имя поэта?

Большинство современников склонялось к тому, что Лермонтову «ничего другого не оставалось, как поступить в юнкерскую школу», которая считалась одним из худших учебных заведений. И опять вопрос. Почему именно туда? Почему не в престижный Пажеский корпус, не в Морской кадетский корпус? Предки Лермонтова были потомственными дворянами, дорога туда ему вроде бы была открыть.

Но, похоже, возникли какие-то проблемы. Даже в юнкерскую школу Лермонтов устроился только благодаря протекции начальника штаба войск Кавказской линии Павла Петрова, родственника Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, бабушки поэта.

Пытаясь разгадать эту загадку, литературовед Александр Познанский из Йельского университета выдвинул неожиданную версию. В 1976 году в США в альманахе «Russian Literature Triguarterly» была опубликована подборка весьма откровенных стихотворений, которые приписывались перу Лермонтова. Это якобы подтверждал и компьютерный анализ текста, сделанный позже. И Познанский в своей монографии «Демоны и отроки» (она выпущена в 1999 году в московском издательстве «Глагол») заключает: великий русский поэт страдал так называемым латентным гомосексуализмом, породившем многие психологические комплексы. Его любовные стихи посвящены не женщинам, а мужчинам, прежде всего однокашникам по юнкерской школе – Михаилу Сабурову и Петру Тизенгаузену. В качестве доказательств Познанский приводит отрывки писем, адресованных Сабурову и Александру Бартеневу. Последний, кстати, явно намекал на близкие отношения Михаила Юрьевича и Мартынова. Мартынов, по его мнению, вызвал Лермонтова на дуэль потому, что ревновал его к женщинам вообще, а Лермонтов ухлестывал за ними только для видимости. И, откровенно говоря, они нередко бросали его (может быть, узнавали о его противоестественных увлечениях?), или же он сам неожиданно оставлял объект своего поклонения.

Книга Познанского вызвала шок и яростные нападки литературоведов. Они не могли смириться с тем, что в число уже документально подтвержденных гомосексуалистов, таких, как Петр Чайковский или Оскар Уальд, попадает еще один великий гений. Увы, мертвые за себя заступиться не могут.

В звании поэта отказано

Мартынова, как правило, называют рифмоплётом. Но стихи его в советское время не цитировались, хотя за всю свою жизнь он написал десятка два стихотворений и поэму. Они действительно не выдерживают никакого сравнения с тем, что вывело на бумаге перо Лермонтова. Но кто может сравниться с гением? А Мартынов, если бы его публиковали, наверное, мог занять место в ряду таких полузабытых стихотворцев первой половины позапрошлого века, как, скажем, Петр Плетнёв или Павел Катенин. Впрочем, Мартынов, похоже, и не видел себя в роли поэта, поскольку ни одно из его творений не является законченным. Но вместе с тем встречаются добротно скроенные строки. Вот как он писал, например, о параде:

«Вся амуниция с иголки,

У лошадей надменный вид,

И от хвоста до самой холки

Шерсть одинаково блестит.

Любой солдат — краса природы,

Любая лошадь — тип породы.

Что офицеры? – ряд картин,

И все – как будто бы один!».

Поэма Мартынова «Герзель-аул» посвящена боевым действиям против чеченцев, в которых автор участвовал лично. В этом сочинении он набрасывает портрет Лермонтова:

«Вот офицер прилег на бурке

С ученой книгою в руках,

А сам мечтает о мазурке,

О Пятигорске, о балах.