Нераскаявшиеся каины. Криминал прошлых веков

Еще один любопытный эпизод связан с покупкой дома генерал-губернатора Москвы Долгорукова. Это дело провернул сам Павел Шпеер. Познакомившись с Долгоруковым и произведя на него хорошее впечатление, «главный валет» попросил разрешение показать его дворец английскому лорду. Выбрав время, когда хозяина не было, Шпеер вместе со своей будущей жертвой осмотрели дом, а на следующий день англичанин стал разгружать у подъезда мебель. Разразился скандал. Но купчая на дом, который не принадлежал Шпееру, была оформлена по всем правилам и заверена нотариусом. Лорд выложил 100 тысяч рублей. Правда, эта нотариальная контора просуществовала только один день. Что касается главаря мошенников, то он был уже далеко.

Суд над «валетами» состоялся в феврале-марте 1877 года. Всего перед судом предстали, по одним данным, 48, по другим, 45 человек, из них 27 дворян. Их защищали известнейшие адвокаты, в том числе Федор Плевако. Благодаря их усилиям 19 обвиняемых были оправданы. Остальных приговорили к ссылке в Сибирь максимум на два с половиной года.

Говорят, что после оглашения приговора председатель суда получил телеграмму от скрывшегося Шпееера: «Благодарю за прекрасный спектакль. Я очень доволен».

НЕДОСОЛ

Грандиозной аферой, не имевшей аналогов в истории России, ознаменовался девятнадцатый век в Нижнем Новгороде. Она была связана с солью.

То, без чего нельзя

Никто не считал, сколько пословиц и поговорок имеют в своей основе слово «соль». Их много. Соль – это то, без чего нельзя, как нельзя без воздуха и воды.

Между тем у русичей, да и не только у них, в древности соль стоила очень дорого. В 1648 году в Москве даже вспыхнул Соляной бунт. За два года до этого правительство обложило дополнительными пошлинами самые ходовые товары. Это коснулось и соли – её цена подскочила с пяти копеек до двух гривен за пуд. А соль в то время была единственным консервантом. Люди не могли представить, как им жить дальше, если не засаливать впрок мясо и рыбу. И пришлось царю идти навстречу бунтовщикам – сбить цену. Иначе бы не поняли. Грозились порешить его дядьку – боярина Морозова.

Долгое время единственным поставщиком соли было Поморье. И северяне пользовались этим – кто ж от лишних денег откажется? И только, начиная с четырнадцатого-пятнадцатого веков, их монополия была нарушена. Соляные варницы появились в Старой Руссе, Соли-Галиче, в Балахне. Но соль не дешевела. Все было как раз наоборот. В 1662 году пуд соли продавался уже только за серебряные деньги. Нужно было выложить рубль и два алтына.

Соляная столица

В 1705 году Петр I ввел государственную монополию на продажу соли. И Нижний Новгород неожиданно стал главной перевалочной базой. Сюда свозилась вся соль, добытая в стране. Отсюда она распределялась по другим городам.

Соляная контора располагалась тогда на Нижнем базаре. Здание это было деревянное, как и амбары возле Благовещенского монастыря, где хранилась соль. Но после пожара в 1743 году городские власти решили построить здание каменное. Оно появилось только в 1755 году на улице Рождественской и сохранилось в измененном внешнем виде до настоящего времени. Рядом была и пристань. В 1767 году к ней причалила галера «Тверь», на которой путешествовала по Волге императрица Екатерина II.

Но, увы, соляным амбарам не везло с самого начала. То они горели синим пламенем, то здесь происходили совершенно непонятные вещи, объяснить которые просто невозможно. Соль пропадала, как будто её по ночам воровали призраки.

Братцы-хватцы

«Надежда, светлый луч благого Провиденья!

Веди меня в безвестный край,

В обитель радостей, в обитель утешенья!

С терпеньем понесу я крест любви святой.

Пусть Злоба хитрая смеётся надо мной,

Пусть зависти рука на мне отяготеет —

До гpобa буду твёрд: со мною Бог! кто смеет

С коварною душой пред Судиёю стать?..»

Когда я читал эти строки, написанные в 1822 году, то есть во времена Пушкина, я не верил, что их автор – прожженный мошенник и карточный шулер, сосланный, в конце концов, в забайкальский Нерчинск. Но стихи на то и стихи, что могут обмануть, пленить и не выпустить из своих объятий. Пиит, Василий Вредеревский, обманывал изощренно, жил даже не двойной, а тройной и более жизнями. Как и его брат Алексей.

Но всё по порядку. Братья Вредеревские были выходцами из старинного дворянского рода. Этот род, разделившийся впоследствии на три ветви, происходил от золотордынца Салахмира, который в 1371 году вместе с братом Едуганом (предком дворян Хитрово) принял православие и женился на рязанской княжне Анастасии Ивановне. Правнук Салахмира, боярин Григорий Григорьевич, владел городом Верхдерев, откуда и пошла фамилия Вредеревские.

Василий Вредеревский в 1819 году окончил Московский университетский благородный пансион, преподавал в нём, служил в лейб-гвардии, а потом сменил много мест службы, пока, наконец, не получил должности правителя канцелярии Комиссариатского депутата Военного министерства. Здесь за счет взяток быстро разбогател. Литературным творчеством, причем небезуспешно, занимался активно до 1836 года, а потом резко бросил.

Но вскоре махинации Василия Вердеревского стали известны начальству, и в 1844 году его сослали в Томск на должность председателя Казённой палаты. Слишком много было у жулика влиятельных покровителей, чтобы придать дело гласности. Впрочем, и тут Вердеревский не успокоился, занимаясь все теми же махинациями. И спустя три года его снова передвинули на ту же самую должность, только поближе к Москве и Петербургу – в Пермь.

Начал он здесь с того, что построил двухэтажный особняк, который и ныне украшает главную улицу города. Сам в нём не жил – ему было некогда его обустраивать. Он, как гоголевский Чичиков, открыл для себя источник дохода в мертвых душах, получая пенсии на умерших чиновников. А в его доме размещалось Благородное Собрание, был открыт весьма популярный трактир «Славянский базар».

Вердеревский действовал нагло, зная, что ему помогут выпутаться из любой неприятности. И когда в очередной раз воровство раскрылось, мошенника тихо перевели в Нижний Новгород. Все на ту же облюбованную им должность – председателем Казённой палаты. А вскоре здесь оказался и его брат.

Алексей Евграфович тоже был жуликом. Он служил хлебно-провиантским чиновником военного ведомства во время Крымской войны в 1854—1856 годах. И вскоре обнаружилось, что сбывал муку с червями, которую списывали и должны были уничтожать, но Вердеревский-младший этому противился, и денежки за нее клал в собственный карман. Суд разжаловал его в солдаты, сослал в Оренбург. Но тянул Алексей солдатскую лямку совсем недолго. С помощью братца откупился и тоже обосновался в Нижнем.

Паводковая афера

Братцы-хватцы быстро сообразили, как можно извлечь прибыль из ничего. Выгоду им должны были обеспечить… паводки. По одним источникам, 80, по другим – 120 амбаров с солью стояли на берегу Оки, и каждый раз весной вода подступала к их стенам. Так почему бы не воспользоваться этим? Надо просто избавиться от соли пораньше, а потом списать убытки.

Солью распоряжались Василий Вердеревский и пристав соляных запасов Терский. Вердеревский-младший выступал в роли консультанта. И председатель палаты официально заявил, что паводок в очередной раз унес аж 25 амбаров с солью. И вода в Оке, по их словам, а следовательно, и в Волге теперь точно такая же, как, скажем в Балтийском или Чёрном морях.

Возможно, этот номер снова бы прошёл, никто бы не догадался попробовать воду в реке на соленость, но именно тогда правительство Александра II отказалось от государственной монополии на поваренную соль. И министерство финансов разослало всем Казенным палатам бумагу с требованием распродать все запасы соли как можно быстрее, причем по сниженным ценам и даже с рассрочкой платежей.

Это оказалось для мошенников ударом ниже пояса. Продавать было нечего.

Впрочем, братцы-хватцы и Терский всё равно попытались выкрутиться. Они принимали деньги, но выдавали покупателям расписки в том, что выдача соли откладывается до весны. Расчёт был прост: либо снова провернуть паводковую аферу, либо просто слинять куда-нибудь на Ямайку.

Но и тут жуликов ждал облом. Купец Алексей Губин, который намеревался приобрести двести тысяч пудов соли, пожаловался губернатору Алексею Одинцову. И припугнул: дескать, если не поможете получить давно ожидаемый товар, доложу, куда следует.

Губернатор знал: «куда следует» – это министерство финансов. И ему, Одинцову, конечно же, не поздоровится. И приказал открыть амбары. Но лучше бы он не отдавал такого распоряжения! Одинцова едва кондрашка не хватила: вместо полутора миллионов пудов соли, значащихся в учетных книгах, еще не успели украсть и списать всего пять с половиной тысяч пудов! И волей-неволей пришлось губернатору увольнять всех, кто был причастен к хищениям. Козлом отпущения стал лишь один Терский – он попал за решётку. Вердеревского—старшего снова, как и раньше, прессовать побоялись.

Если бы не Крестовский

В России всё возможно. Наверное, этот скандал постарались бы замять, но на беду чиновничьему братству в Нижнем Новгороде оказался автор нашумевшего романа «Петербургские трущобы» Всеволод Крестовский. Поразившись масштабу воровства (речь шла о 800 тысячах рублей – совершенно невообразимые по тем временам деньги), Крестовский встретился как с жуликами, так и с их жертвами, в том числе и с Василием Вердеревским. И в третьем номере журнала «Отечественные записки» за 1867 год был опубликован его очерк «Сольгород». Большая его часть посвящалась Вердеревскому-старшему. «Дом его переполнен предметами роскоши, изящного мастерства и искусства, – писал Крестовский, – его повар – настоящий артист, его погреб полон тонких, редких вин и напитков; его гостеприимство, посвященное одним только избранным, носит на себе печать приветливого барства. Каждый день, утром и вечером, он берет ароматическую ванну для укрепления своего старческого, но изящного тела; каждый день по четыре раза меняет свое раздушенное белье и костюмы. Он мастерски умеет жить, умеет мастерски пользоваться жизнью и всеми ее благами… Саженный рост и аршинные плечи, длинные русые усы, обличающее своим характерным видом родовитое шляхетское происхождение; наглый самоуверенный взгляд, который смотрит – чуть не говорит: «Р-р-расшибу!» – и при этом внушительный кулак, сразу могущий насмерть свалить извозчика; словом сказать: мордоубийца, мздовоздаятель и стекловышибатель – судья и вершитель всех дел, где только есть возможность «облапить что бы то ни было».

Очерк вызвал эффект взорвавшегося метеорита вроде Тунгусского. В библиотеках на «Отечественные записки» шла настоящая охота. Очерк Крестовского эмиссары чиновников, замешанных в афере, вырывали даже в присутствии библиотекарей. Но было поздно. Молва о нижегородских казнокрадах пошла гулять по всей России. И наказаний уже нельзя было избежать.

Финал

Список людей, причастных к соляной афере, был достаточно велик. Не только ревизоры – все нижегородцы требовали посадить в острог и братцев-хватцев, и купцов Федора Блинова, Александра Бугрова, и их приказчиков, и нижегородского полицмейстера Лаппо-Страженецкого, который брал взятки за свое молчание. Но ничего такого не случилось. Казнокрады, за исключением Терского, продолжали находиться на свободе и с улыбкой небожителей взирали на суету и тщету, которые творились вокруг. Только Вердеревский-младший, пока шло следствие, умер то ли с горя, то ли с перепоя.. Но это была, судя по всему, случайная жертва. Другие фигуранты дела о хищениях соли, наоборот, проявляли агрессию. Федор Блинов, например, приставал к губернатору с настоятельным требованием вспомнить поговорку, согласно которой, кто старое помянет, тому глаз вон. И предлагал в знак примирения принять его предложение – покрыть чудовищную растрату за счет поставки городу муки по баснословно низким ценам. Но Одинцов уже не мог согласиться – никто бы этого не понял.

Судебный процесс над казнокрадами прошел в мае 1869 года. Вердеревского и Терского приговорили к лишению прав состояния и ссылке в Нерчинск, полицеймейстера уволили со службы. Купцы Блинов, Игнатов, Буянов и их приказчики Невидин и Стрижов отделались несколькими днями ареста.

А потом на Новобазарной площади (сейчас площадь Горького) состоялась гражданская казнь Василия Вердеревского. Это был спектакль, на который собрался практически весь Нижний Новгород. У пожарной каланчи поставили столб с кольцами и обитый чёрным сукном помост. К нему подвезли на такой же траурной колеснице теперь уже бывшего дворянина Вердеревского в генеральской форме при шпаге и орденах. Палач в красной рубахе, сорвал с него ордена, переломил над головой шпагу, а руки привязал к кольцам. В этом положении Вердеревский оставался ровно 10 минут, после чего его переодели в арестантский халат и отправили в острог, а вскоре этапировали в Сибирь.

Но непотопляемый жулик снова сумел вывернуться. Каким-то непостижимым образом ссылку ему отменили и отправили в имение к дочери, которая проживала в Нижегородской губернии..

Ну а что касается Федора Блинова, то по выходу из кутузки он получил подарок от отца – пудовые чугунные галоши. И, как гласит легенда, носил их по часу каждый день – отца он не мог ослушаться…

«ПОДПОР БЕЗОПАСНОСТИ»

Первую полицмейстерскую контору в Нижнем Новгороде возглавил бывший офицер Иван Нормоцкий. И для преступников привольная жизнь закончилась.

Детище Петра I

Вообще-то полицию придумал Петр I, но «подпор безопасности» появился лишь 8 лет спустя после его смерти, и, надо сказать, наделялся более широкими полномочиями. Полиция регламентировала посещение горожанами церквей и зрелищ, расходы обывателей, выезды на лоно природы и семейные праздники, собрания в частных и общественных домах. Кроме того следила за ценами на товары, боролась с пожарами. «Проколы» в деятельности нового правоохранительного органа надлежало тщательно скрывать, «дабы публика доверенности к ним не лишалась». Тогда же были официально учреждены и тайные осведомители.