Нераскаявшиеся каины. Криминал прошлых веков

Три с половиной века назад появилась на свет будущая «соцарица» российская, мать императрицы Анны Иоанновны и бабка регентши малолетнего монарха Ивана Антоновича, Анны Леопольдовны, Прасковья Федоровна Салтыкова. Род этот прославился прежде всего своими зверствами.

Ладный, складный, до крови жадный

Род Салтыковых ведет свой отсчет от «мужа честна из Прусс» (Пруссии, – С.С.-П..), поступившего на службу к московским князьям еще в ХIII веке. От него пошли боярские династии Туши и Морозовых. Потом от Морозовых отпочковались Салтыковы (одного из Морозовых, Михаила, прозвали Салтыком, что значило «ладный», «складный»).

Потомок Михаила Ивановича, по прозвищу Кривой, поддержал Лжедмитрия I и вынужден был бежать в Польшу. А вот племянник его, Федор Салтыков, примеру дяди не последовал и принял российское подданство. Царь Алексей Михайлович назначил его воеводой в Нижний Новгород. Случилось это в ноябре 1663 года.

Городовой воевода в то время какого-то определенного жалования не получал. И все они без исключения запускали руку в казну. А уж как свирепствовали – про то разговор отдельный. И кнутами пороли по их указке за самую малую провинность, и вешали «за татьбу и разбой», и головы заплечных дел мастера рубить уставали.

Федор Салтыков, как и его предок, Михаил Иванович, тоже был «ладный» и «складный», но еще и, как говаривали его современники, «до крови жадный». Участников так называемого Медного бунта в Москве Сидора Лапнинского, Михаила Артемьева, Микулу Харламова и Григория Логинова самолично кнутом сеёк принародно, ответственную работу эту палачу не доверил. Да и в другие дни, что называется, в охотку брался за кнут. Кожа потом с тела «ремнями сходила».

Забавы императрицы

Дочь Салтыкова, Прасковья Федоровна, в 1684 году стала женой 18-летнего брата Петра I, Ивана, который, как и Петр, считался государем. Только вот был он «скорбный головою», то есть, выражаясь современным языком, олигофреном.

В 1696 году Иван скоропостиженно скончался. «Соцарица» (другой «соцарицей» была супруга Петра I Евдокия Лопухина) с тремя малолетними дочерьми была взята под домашний арест в подмосковном селе Измайлове. Наведываться сюда разрешали только первенцу Петра Алексею, митрополиту Иллариону Суздальскому, уроженцу села Кириково Нижегородской губернии, да приказчику Аргамакову (Прасковья Федоровна имела большое вотчинное владение под Арзамасом). Позже он станет любовником царской вдовы. Когда тайное стало явным, Аргамакова сослали в Нижний Новгород.

Обладала ли экс-«соцарица» какими-то садистскими наклонностями, доподлинно неизвестно. А вот дочь ее, 37-летняя курляндская герцогиня Анна Иоанновна (ей российский трон достался благодаря дворцовым интригам), показала себя во всей красе.

Первым делом она издала указ, согласно которому тот, кто ронял на пол монету с портретом императрицы, подлежал наказанию батогами. Нельзя было и шептаться в присутствии третьего лица. По его доносу следствие возбуждала Тайная канцелярия. А уж если попал туда, живым не выйти. Впрочем, привлекали к суду даже тех, кто на каких-либо торжествах выпивал меньше бокала вина за здоровье императрицы.

16 декабря 1736 года в Нижний пришла депеша, подписанная Анной Иоановной. «Для пополнения царских зверинцев» требовалось отловить 60 лосей и оленей и в спешном порядке отправить их в Петербург.

Указ императрицы был исполнен. Но лоси и олени в зверинцы так и не попали. «Порфироносная Диана», как ее называли придворные пииты, повелела выпустить бедных животных в парке и сама же их перестреляла. Всех до единого.

Нередко императрица заглядывала в пыточную. Какое-то «непреходящее наслаждение» как выразился её биограф, испытывала Анна Иоанновна, глядя, как подозреваемых в «злом умысле» и тех, кто допускал «непотребные разговоры», подвешивали в «хомуте с вывихом членов и битьем кнутом», как дробили в тисках пальцы рук и ног или, «наложа на голову веревку и просунув кляп, вертели так, что пытаемый изумленным бывал». Не пропускала императрица и прочих экзекуций: когда осужденного вели на плаху или на виселицу, когда клеймили преступника, резали ему ноздри.

Она своего добились. Повсюду в России сновали шпионы и соглядатаи, страх сделался постоянным спутником каждого – и вельможи, и простолюдина. Этот кошмар продолжался почти десять лет – до самой кончины императрицы.

Другие Салтыковы

История сохранила немало имен представителей рода Салтыковых. И, как ни странно, почти все они отличались свирепым нравом.

Александр Меншиков, всесильный фаворит Петра I, первый российский генералиссимус, был смещён со всех своих постов внуком Петра, Петром II. Арестовал генералиссимуса не кто иной, как майор гвардии Салтыков. Светлейший князь был крепко побит.

Больше других известен брат отца Прасковьи Федоровны, дипломат Василий Петрович Салтыков, владевший селом Выездная Слобода под Арзамасом. Он был посланником при дворе короля Людовика ХVI, видел, как казнили монарха, но когда Россия разорвала отношения с революционной Францией, остался не у дел и начал срывать злость на своих крепостных. Как-то не верится даже, что человек, который общался с королями, герцогами и графам, прекрасно знал несколько европейских языков, правила этикета, славился своей галантностью и был неотразимым светским львом, мог снизойти до того, что сам до полусмерти порол крестьян, которые вовремя не платили оброк.

Кровавая Барыня

Самая известная из всех Салтыковых — Дарья Николаевна. В 1756 году она неожиданно овдовела, оставшись полновластной хозяйкой нескольких деревень, где проживало 600 душ крепостных. Не исключено, что Кровавая Барыня сама свела мужа в могилу и потребность убивать стала для нее такой же естественной, как прием пищи или утоление жажды. Поведение её стало неконтролируемым, гнев — необузданным, стремление причинить боль другому — постоянным.

Достаточно было заметить пятно на выстиранном белье – и на несчастную прачку обрушивалось все, что попадалось под руку: утюг, полено, скалка, ухват, сковорода. Но простой экзекуцией дело не кончалось. Полумертвую женщину Салтычиха приказывала слугам забить до смерти на глазах других холопов. Участь ослушника была предрешена – он в этом случае тоже лишался жизни. Поэтому все приказы помещицы выполнялись беспрекословно.

Крепостные пытались жаловаться, но Кровавая Барыня подкупала судейских и, узнав имена тех, кто писал петиции, подвергала их изощренным пыткам: поджигала волосы на голове, заживо бросала в котел с кипящей водой, рвала тело раскаленными щипцами. Не чуралась и каннибализма. Особым деликатесом для нее были жареные с грибами женские груди. Это была самая настоящая маньячка.

Кошмар в ее имении продолжался шесть лет. Только в 1762 году Екатерина II наконец-то соизволила дать ход жалобе крепостного, у которого Салтычиха убила одну за другой трех его жен. И чиновники юстиц-коллегии пришли в ужас: выяснилось, что сумасшедшая помещица загубила 138 невинных душ. Причем не только своих крепостных, но и таких же, как она, дворян. В их числе были, например, отставной любовник Кровавой Барыни граф Тютчев и его невеста.

Жуткие подробности преступлений Салтычихи привели в ужас всю Россию. Она приказывала сечь беременных женщин, наблюдая, как у них в это время случались выкидыши, привязывала к столбу раздетых догола мужчин и держала их всю ночь на лютом морозе, а наутро поливала кипятком… В общем, фантазия у нее была неуёмной. Такое нормальному человеку в голову прийти просто не может.

Маньячке был вынесен смертный приговор, поскольку «она немалое число людей своих мужска и женска пола бесчеловечно, мучительски убивала до смерти». Но приговор не вступил в силу – его заменили пожизненным заключением и стоянием в течение часа у позорного столба.

Поразительна живучесть этой маньячки. 11 лет просидела она в грязной яме, пока её не перевели в кирпичную клетку, пристроенную к монастырской стене. Но и тут проявилась ее звериная натура. Если кто-то подходил к клетке близко, слышал только матерные слова, да сквозь решетку окна просовывалась рука, намереваясь схватить проходящего за одежду.

Салтычиху бдительно охраняли. Но она все-таки сумела соблазнить караульного и забеременела. Ей в то время было… 50 лет.

Солдата приговорили к наказанию шприцрутенами и отправили в штрафную роту. Младенца у Кровавой Барыни, которая, кстати, прожила после этого еще 21 год, отняли, судьба его неизвестна.

ЛЕВЫЕ ДЕНЬГИ

Первый звонок

Под самый занавес 1818 года Александр Семенович Крюков был назначен нижегородским губернатором. Александр I знал своего назначенца давно. Крюков служил в конной гвардии, двенадцать лет был директором Государственного заемного банка. Растроганный честностью и преданностью Александра Семеновича, император пожаловал ему бриллиантовый перстень со своей руки.

Но пост губернатора достался Крюкову не сразу. Сначала он был вице-губернатором, то есть помощником Андрея Руновского. А тут – Отечественная война 1812 года. Вот уж где пришлось подсуетиться! Крюков формировал нижегородское ополчение, размещал эвакуированные из Москвы организации, беженцев. Работы хватало, на сон отводилось максимум четыре часа в сутки.

После смерти Руновского Крюков остался в той же должности. Губернатором был назначен Степан Быховец, кстати, родственник Крюкова. И Александр Семенович вдруг покупает большой дом всего за 8 тысяч рублей ассигнациями.

Супруга Крюкова, Елизавета Ивановна, соединила каменный дом с флигелем, а флигель надстроила, и здание сразу же было продано. Маленькая архитектурная переделка принесла Крюковым прибыль в размере 22 тысяч рублей.

Но не успели нижегородцы обсудить эту новость, как её затмила другая. После переноса в Нижний Новгород Макарьевской ярмарки, в губернском центре началось грандиозное строительство. И оказалось, что деньги уходили не на новые гостиницы, постоялые и доходные дома, не на ярмарочные павильоны, а налево. Во время ревизии Нижегородского уездного казначейства были обнаружены огромные по тем временам хищения. Некто Попов, назначенный казначеем, умудрился за шесть лет украсть 730 тысяч рублей! Причем вора-казначея на этот пост рекомендовал в свое время именно Крюков. Контроль за инвестициями, которые рекой потекли в город, был поставлен из рук вон плохо, что непростительно было для губернатора – бывшего банкира.

Началось следствие. Попова арестовали, и он как-то подозрительно быстро умер в тюрьме во время следствия. Злые языки утверждали, что казнокрада отравили. Но это Крюкова и спасло, император счел возможным оставить проштрафившегося губернатора на месте. Его отстранил от должности Николай I. Но уже по другому поводу. Сыновья Крюкова были декабристами.

Но Нижний Новгород ждали другие потрясения.

Короленко против Шакала

В апреле 1885 года редактор Казанской газеты «Волжский вестник» Николай Загоскин предложил сотрудничество писателю Владимиру Короленко, возвращавшемуся из сибирской ссылки. Речь шла о журналистских расследованиях. Предложение было лестным. «Волжский вестник» благодаря усилиям историка русского права, профессора Казанского университета Николая Павловича Загоскина, автора многочисленных монографий, был одним из самых читаемых изданий в России. И Короленко, не раздумывая ни минуты, согласился. Именно здесь он публиковал свои статьи и корреспонденции из Нижегородской губернии, которые вызвали большой общественный резонанс. Период с 1886 по 1896 год сегодня называют эпохой Короленко.

Первым объектом своего расследования писатель выбрал Нижегородскую уездную земскую управу. Уж больно одиозной была фигура ее председателя Андреева. За глаза его звали Шакалом. Это действительно был хищник. В уме отказать ему было нельзя, в изворотливости – тоже. И Короленко, несмотря на отчаянное сопротивление земцев, несмотря на угрозы, довел расследование до логического конца. В небольшой статье «История тёмных денег» он разоблачил махинации Андреева.

Суммы, которые прокручивал председатель земской управы, были не слишком большими. Но он наживался на процентах, выступая в то же время как бы в роли защитника интересов земства. И управа, пораженная его великодушием и патриотизмом, хотя ни то, ни другое в нем и не ночевало, простила Андрееву все его грехи. К сожалению, даже после публикации в «Волжском вестнике» ничего не изменилось.

Такой же характер носило расследование Короленко деятельности пароходного общества «Дружина», которым руководил действительный статский советник Шипов. «Дружину» (её уставной капитал превышал миллион рублей) вдруг ни с того, ни с сего объявили банкротом. Но это, как выяснил Короленко, было банкротством липовым. Спровоцированному краху «Дружины» он посвятил семь обстоятельных статей.

«ЧЕРВОННЫЕ ВАЛЕТЫ»

Эта шайка аферистов орудовала восемь лет, совершив в общей сложности 60 преступлений. Отметилась она в Москве, Санкт-Петербурге, Туле, Тамбове и Нижнем Новгороде.

Шайка была «многопрофильной». Её вожак, Павел Шпеер (Шпейер), объединил под своим началом и карточных шулеров, и банкиров, и нотариусов, и высшую аристократию, и просто проходимцев. Аферы «валетов» поражали своим размахом, наглостью и оригинальностью. Словом, это была классика жанра.

Впрочем, начало деятельности «валетов» было достаточно банальным. Получив информацию о том, что молодой купец Еремеев ушел в запой, мошенники выманили у него долговые расписки, и купчик лишился 150-тысячного состояния. Никаких заявлений в полицию от Еремеева не поступало – он умер от белой горячки.

Потом «валеты» стали действовать более изобретательно. Это относится, например, к акции, которая проводилась в стенах Бутырской тюрьмы. Здесь было налажено производство фальшивых ассигнаций, которые уходили на волю. О том, что Бутырка является гнездом фальшивомонетчиков, полиция даже не могла предположить.

Но самой гениальной аферой «Червонных валетов» следует назвать «Дело о пустых сундуках». Её мошенники провернули с помощью Нижегородской конторы «Российского общества морского, речного и сухопутного страхования и транспортных кладей». Через неё были отправлены в разные города несколько десятков сундуков с «готовым бельем». Каждый из них был оценен в 950 рублей. Но получатели не спешили забирать свои сундуки, и полиция их вскрыла. Каково же было удивление стражей порядка, когда внутри они обнаружили еще один сундук, а в нем – третий. На дне последнего сундучка лежала книга «Воспоминание об императрице Екатерине Второй по случаю открытия ей памятника».

Стали искать получателей, но таковых не оказалось – посылки были отправлены на вымышленные адреса? Но зачем? Ответа не было, и полиция расценила это как дурацкую шутку. Но на самом деле это была хитроумная афера. Деньги «валеты» срубили дважды. Во-первых, они взяли их с книготорговцев, которые рады были избавиться от залежавшегося товара, а во-вторых, – со страховой конторы. Получив расписки на гербовой бумаге об отправке грузов, которые принимались в залог наравне с векселями, мошенники их обналичили.