По воле какого монарха
сценарий ты тот написал?
Беда ли подвигла большая,
укоры ли тёмной души?
Зачем ты уходишь, прощая
лишь то, что ты сам нагрешил?
И бродишь потерянной тенью,
опять недовольный собой…
Смиренье не есть примиренье,
нельзя примириться с судьбой.
И пусть эшафот, лепрозорий,
дурдом – это разве финал?
Ты вспомни, как верила Зоя
в народ, что ей в душу плевал.
* * *
Утонула девочка – омут затянул,
и голодной галкою заметалась грусть:
груз надежд несбывшихся с нею затонул —
это был, наверное, непосильный груз.
Я не эту девочку за руку водил —
её тоже выкрала вечности река.
Смерть бывает легкою только от воды —
той, откуда вышли мы в прежние века.
Только вот не легче мне – знаю я одно,
что сомкнет объятия голубая ширь,
словно, крепко связанный, я иду на дно
и осталось воздуха на один пузырь.
Радуйся, русалочья вольная орда,
жизнь мне нахлобучена как-то набекрень,
с вами я, красавицы, ваш я навсегда
в поминальном празднике на Иванов день.
* * *
Друзей своих я не кидал,
но смерть не обмануть:
уходят люди в никуда —
в заснеженную муть.
Туда, где белая парча
на фоне голубом,
где тишина и где молчат
о чём-то о своём.
Так, уходя, молчал «Варяг»
кипящих волн среди.
Та безысходность января
отчаянью сродни.
Она сгущается, как дым,
что с ветром примирён
в объятьях ночи и звезды
и вечности времён.
Нет, позабыть я уже не способен
* * *