След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян

– Нашел я сотника Магнуса у ворот. Расспросил. Он ждал человека от князя-воеводы. сказал. Никто больше не приезжал. Только боярские носилки пронесли с шестью воями охраны. Боярин Лютогнев этот – рядом с воротами дом имеет. Туда и вошли. Им даже пароль для стражи не сообщали, поскольку до рогатом им даже дойти не пришлось. Лютогнев прибыл на заседание боярского совета. Сотник Магнус сказал, что сам Лютогнев величина небольшая, стар уже, а важничает, как воевода. Но полк свой имеет малый, даже без стрельцов – в полусотню конников и три десятка пехотинцев. Даже не конных. Вот и все, что я узнать сумел. Осталось только сотника Волынца дождаться.

– Ладно. Как Волынец прибудет, пошли его ко мне. А сейчас идите, отдыхайте. Тебе, Славер, утром на совете надо быть свежим и грозным. Приготовься, – распорядился Войномир. – Идите. Нам с князем-воеводой еще кое-что обсудить требуется…

– И распорядись, Славер, чтобы меду нам принесли, – подсказал Дражко. – Меня без меда в сон клонит… Это хуже, чем клонит от меда. Непривычно как-то…

* * *

Когда дверь за вышедшими закрылась, князь Войномир потер лицо руками, пробуждая себя после ночной работы, и прислушался, дожидаясь, когда в коридоре стихнут шаги воеводы и бургграфа Славера. Волхв Ставр всегда ходил бесшумно, и его шагов слышно не было ни при удалении от рабочей горницы князи, ни при приближении к двери. Это Войномир уже знал, хотя со Ставром был знаком только недавно, да и то лишь поверхностно.

– Тебя что-то беспокоит, княже? – спросил Дражко, покручивая ус в ожидании хмельного меда. Его привычки все знали, и простой сладкий мед по его требованию никогда не приносили.

– Не могу понять ситуацию, княже, и некому объяснить ее, кроме тебя. Потому тебя и хочу попытать своими вопросами.

– Спрашивай. Ситуация здесь такая, что без хмельного меда не разберешь. Но я все же попытаюсь тебе ответить, если смогу.

– Мы с тобой вчера со многими из бояр поговорили. Спрашивали их, что сделать требуется, чтобы на острове жизнь иной стала, чтобы остров всему остальному княжеству надежной опоройявился. И ведь, насколько я умею понимать людей, все честно и правильно говорили. Говорили то, что мы еще в Рароге с князем Годославом обсуждали. Что остров станет иначе жить, когда купцы к нам поплывут, а не от нас прятаться будут, когда местные лодьи и драккары станут княжеским флотом, а не разбойничьим. И все одинаково на волхва Вандала жаловались, как на главного разбойника Руяна. Послушаешь бояр, впечатление такое складывается, что, не стань Вандала, вся жизнь на Руяне иначе бы потекла…

– Да, все так говорили, кроме боярина Пламена, – согласился Дражко. – Оно и понятно, поскольку Пламен у верховного волхва храма Свентовита то ли служит, то ли просто с Вандалом дружит. Хотя вообще-то бояре должны служить только своему князю. Дал князь Пламену боярское звание, вот и должен князю служить, а не волхву, а не то звание и отобрать не долго. Да еще и вместе с головой.

– Я не знаю, чем боярин Пламен в боярском совете занимается, от него никаких документов представлено мне не было…

– Кажется, он просто считается одним из товарищей боярина Береста, и замещает его в каких-то вопросах. Но это точно ты только завтра узнаешь, когда тебе всех бояр поименно представлять будут. Но что тебя смущает?

– Да вот, просидел ночь я над бумагами, и вижу, что говорят бояре одно, а делают другое. То ли они сами, то ли дьяки по их приказу, то ли вообще одни дьяки без приказа. Я, конечно, допускаю, что бояре в лени своей просто не проверяют то, что им дьяки пишут. Похоже на то, что они в бумаги, которые мне передали, даже не заглядывали. Но, если все это воруют дьяки, то они уже давно стали несравненно богаче своих бояр.

– Говори конкретнее. Что в этих бумагах не так? Карать за воровство следует жестко и строго. Без жалости… Иначе продолжать будут втихомолку.

– Вот вчера разговаривали мы с боярином Мниславом. Он у нас за таможню в боярском совете отвечает. Помнишь, как жаловался боярин? Не заходят к нам почти суда купеческие. Не с кого, значит, и пошлину брать. Посмотрел я бумаги, которые Мнислав принес. Все так и есть, мелочь какая-то княжеской казне полагается. Немного моей казне, намного казне Годослава. А потом посмотрел бумаги того худенького боярина, остроносого…

– Милятина…

– Да, боярина Милятина. Он отвечает за работу порта. И у него каждая чужая лодка, что в порт заходит, отмечена. А потом с бумагами таможни сверил. И получается, что пошлину брали где с каждой второй лодки, где с каждой третьей, а где и с десятой. А остальные что же? Бесплатно к нам приплывают? Да и у самого Милятина в бумагах путаница. За пользование причалом с лодки тоже обязан деньги брать. И тоже не со всех отмечено, хотя бралось, думаю, со всех. Правда, там и траты есть. И большие. На строительство новых причалов, на ремонт старых… И оплачено, представляешь, княже, больше, чем с судов получено. Это как? Не из собственного же боярского кармана?

– А просто. Пишется одна сумма, а отдается совсем другая, – спокойно объяснил князь-воевода. – Вот для того тебя твой дядюшка и послал сюда, чтобы ты разобрался. Сразу вешать и боярина и дьяка я лично не советую. Воруют, конечно, и тот и другой, но кто больше ворует – никто не скажет. И не разберешь, кого из них вешать следует. На мой вкус, надо послать на заседание боярского совета сотню стрельцов, чтобы вошли в зал, и всех бояр там перестреляли. Только мой вкус никогда не был идеальным. Потому княже Годослав и не меня сюда поставил, а тебя. Есть мысли какие-то, как исправить?

– Есть мысли… Хочу своего человека поставить, как в совете Славера, и в порту. Чтобы каждая приплывающая лодка на учете была. Сначала только в порту Ральсвика, куда большинство и приплывает, потом и в других портах. А когда мой человек будет считать, станет ясно, сколько таможня должна.

– Это дело, – согласился князь-воевода. – А что касается ремонта причалов, то сразу тебе подскажу, что там не все так просто. Каждый ремесленный квартал в Ральсвике имеет собственный причал, и сам его строил, и сам его в порядке содержит. В ведение боярина Милятина входит только несколько мелких общественных причалов, и тех, где стоят лодки местных викингов. Хотя лодки викингов чаще просто на рейде стоят или на берег вытащены. За место на берегу они тоже что-то платят портовому дьяку. Мне так Ставр объяснял. Будут вопросы, обратись к нему. Он своих разведчиков поставит по местам, они все отследят, и все узнают. Их у него здесь около десятка, кажется. Идет кто-то… Мед, наверное, несут…

По коридору раздавались гулкие в ночи шаги.

– Может, сотник мой уже вернулся – Волынец…

– И сотнику пора, и мед уже два раза пора принести…

Глава третья

В дверь негромко, даже словно с каким-то стеснением постучали.

– Открыто. Входи… – отозвался на стук князь Войномир.

Дверь открылась. Сначала мягкой неслышной походкой вошел дворовый человек из дворцовой прислуги, и принес поднос с двумя жбанами меда. Тот самый человек, что уже приносил мед раньше. И потому он уже не спрашивал, куда поставить поднос, сразу устроив его на широкой скамье у стола. А следом за дворовым человеком в рабочую горницу, так же неслышно, вошел волхв Ставр, а за ним, уже тяжелой поступью воя, которую и было слышно в рабочей горнице, перешагнул порог и сотник Волынец.

Дворовый человек вышел до того, как дверь закрылась. Хорошо понимал свое место на общественной лестнице. Ставр высунулся в коридор, и проследил, как тот выйдет за наружные двери, где находился пост охраны, через который просто так никого не пропускали, тем более, в темное время суток. Порядок установил Славер, он же и сказал, кого можно пускать, кого вообще нельзя, о чьем приходе требуется предварительный доклад.

– Не люблю, когда под дверью подслушивают, – объяснил волхв свое поведение князьям. – А здесь, кажется, это принято. Не от предательства, а просто от любопытства. Узнать новости желают, потому что их самих спрашивают, что новый князь делает, как строить жизнь людей на острове думает? Кто во Дворце служит, всегда считаются самыми осведомленными. Они и стараются такими быть. Это не порок, хотя подслушивание и наказуемо. Я так и сказал вечером дворцовому управителю Вешняку, чтобы он своим людям передал. Кто попадется под дверью, того на правеж… Надеюсь, подействовало. Со страхом посматривают…

– А вчера кто-то подслушивал?

– Сначала сам Вешняк, потом глашатного Славер застал. Хотя сам говорит, что с глашатным могло и показаться. Выговаривать не стал. Только мне сказал, а я Вешняку выговорил. Не обессудь, княже, что распоряжаться начал в твоем Дворце.

Войномир молча кивнул, соглашаясь с необходимостью таких действий, и, словно бы, разрешение волхву этим дал на подобные строгости в дальнейшем.

– Рассказывай, – волхв несильно подтолкнул Волынца посохом в бок.

– Вот такое дело… – начал Волынец. – Последняя стража, что пропускала этих воев, на улице перед городской площадью. Оттуда четыре улицы идут. На каждой стоят рогатки, и стража. Ни на одном из постов этих воев не видели. Но между площадью и постами стражи четыре боярских дома. Вои могли войти к любые из четырех ворот. Одни из этих ворот – двора, где живет боярин Улич, человек из Арконы, член боярского совета от Арконы. От Арконы кроме двух бояр только сам верховный волхв Вандал в совет входит.

– Старый Улич… – усмехнулся князь-воевода Дражко. – Я думал, он давно уже умер. Он еще пару лет назад даже по своему дому ходить не мог. Его по пути в столовую дворовые люди под руки поддерживали. Ему уже больше века давно. Неужели он на боярский совет приехал? Помнится, мне говорили, что он уже ничего и не слышит…

– Да. Это он. Но я проверил, княже, – сообщил Волынец. – Улич прибыл последним. Незадолго до того, как меня воевода послал на поиск. Это и привратная стража подтвердила.

– Ты уже и до ворот добрался? – удивился Дражко.

– У моего коня, княже, быстрые ноги… – скромно ответил сотник. – А что ты, княже, так на меня смотришь? Не веришь?

– Отчего же… Верю. Просто смотрю, и кажется мне, что встречались мы с тобой где-то. Не в тот раз, когда ты нас с князем Войномиром на дороге встретил, а еще раньше. Лицо знакомое. Или похож на кого-то…

– Скорее, похож, – подтвердил Волынец. – Я в ваших краях человек новый. А если бы мы встречались, я бы тебя, княже, признал обязательно.

– Ну-ну, ладно. Пусть так будет. А как ты узнал о приезде Улича?

– Увидел… Свет на всех трех этажах горит. Везде свечи не жалеют. Бояре это любят. Не смотрят, что дорого. Считают, что, чем больше света, тем человек больше значит. Друг перед другом так вот «светятся». И дым из каминных труб. Только-только, видно, затопили. Для утренней топки еще рано. Да и к чему все камины в доме сразу топить! Если только дом промерзлый, давно не топленый. Я привязал коня, чтобы копытами не стучал, подошел потихоньку к воротам. За воротами голоса. Издалека их слышно, только вот издалека не разберешь, что говорят. Пришлось подойти. Дворовые люди разговаривают, не стесняясь. Обсуждают, ляжет боярин спать или не ляжет. Если ляжет, его утром будет не поднять. А не поднимешь на боярский совет или на службу в храме, будет слуг на правеж отправлять. Не поверит, что добудиться не смогли, скажет, сами проспали. Если не ляжет, тогда трудно его будет после боярского совета разбудить. Придется сонного в носилки переносить, и так домой отправлять. Я так понял, что было уже подобное. А по разговору и понял, что только приехали. Поскакал к воротам, там подтвердили. Но я допускаю, что те двое воев, что раньше приехали, как раз в дом боярина Улича явились. Он мог с дороги пару человек наперед себя послать. Хотя тут тоже сомнение есть.

– Какое? – спросил князь Войномир. – В чем сомнение?

– Если бы они раньше боярина явились, они уже успели бы дом протопить, чтобы боярин в тепло сразу приехал. Обычно так и делается. Потому и допускаю, что они не к Уличу прибыли, а в другой дом. Из трех других боярских домов только в доме боярина Тишислава кто-то есть. В двух других никто пока не живет. Не приехали еще хозяева, хотя дворовые люди ходят, дом уже протапливают. Хозяев к утру ждут. Но те не спешат. Они в боярский совет не входят.

– С чего взял, что не приехали? – спросил Дражко. – Может, спят спокойно… Ночь на дворе.

– Все одинаково, княже. Как в первый раз. Через ворота слушал.

– И что у нас получается? – спросил Войномир. – Они могли только к Тишиславу приехать? Я вообще такого боярина не знаю, и, кажется, даже не слышал о нем. Чем у нас в совете Тишислав занимается?

– Вместе с Мниславом заведует таможенными сборами. Мнислав главный, Тишислав помогает, но и сам хочет главным стать. Доносы на Мнислава Годославу пишет. Себя при этом не называет, никак доносы не подписывает, но Годослав приказал Ставру, помнится, – князь посмотрел на волхва-разведчика, – допытаться, кто пишет. И Ставр узнал…

– Узнал, – коротко подтвердил командир разведчиков. – Если писал не сам, то других людей заставлял. И подписываться заставлял других. Чтобы, якобы, многие на Мнислава жаловались. Хитрый лис этот Тишислав. Хитрый и трусливый. Такие могут только исподтишка в спину ударить, и подлости от него ждать можно. Хотя, при его трусости, эта подлость не может быть решающей и кардинальной. Он очень боится ответственности.

– Могли к нему приехать люди, которые в стрельца Квашню, а потом князя-воеводу стреляли? – не пожелал отвлекаться на другие вопросы князь Войномир. – Тишислав заинтересован в отсутствии управления?