Удачи в Гвинсберне!

– Да это всё примитивно! – разочарованно махнул рукой Эри.

– По-моему, ты несправедлив к себе, – убеждённо сказала Тесс. – Мне нравится.

– А мне нет, – заявил Эри. – Тут ещё работать и работать.

– Но…

– Кто здесь музыкант и автор песни, а?! Если мы хотим победить, надо много работать! И вообще, где мой чай?!

– Вот, – Тесс в растерянности протянула закопчённый чайник. Эри немедля залил кипяток в одолженную у Берта кружку и хмыкнул:

– Другое дело. Так, а ты пока думай над текстом!

– Я? – Тесс неожиданно залилась краской.

– Ну не я же! – Юноша немедля скорчил такую рожу, которая, по замыслу, должна была убедить девушку в полном отсутствии поэтического дара у её обладателя.

– Но, Эри, из меня же плохой стихотворец!

– А из меня плохой музыкант.

– Глупости!

– Вот и я говорю!

– Эри, всё равно я…

– Если ты пишешь хотя бы вполовину так, как споришь со мной, тебе бы сам Онре де Блом позавидовал!

– Это что, комплимент? – Тесс недоумённо подняла бровь.

– Считай, что так.

Эри вздохнул и открыл чердачное окно. Далеко поверх ржавых городских крыш над морем собирались тучи. Будет сильный ливень, если не шторм.

– Тессария, ты пойми, что если тебе нужна песня, её не может сочинить никто, кроме тебя. Даже если мысли путаются и слова не складываются. Ты должна петь именно свою песню, понимаешь? Иначе всё теряет смысл. Я могу тебе только помочь, но я неважно рифмую и часто теряю смысл фраз. Поэтому если не ты, то никто. Понимаешь?

На чердаке воцарилась тишина. Эри отхлебнул чай из кружки, не отрывая взгляда от далёкой громады облаков над морем.

Наконец девушка вздохнула:

– Хорошо. Я попробую.

О, муки творчества, великий дар и горькое проклятье! Как часто я, удачей окрылённый, ломал свои крыла о прутья вашей клетки! Как много несвершившихся творений на вашей совести, отнюдь не очернённой – ведь вы лишили жизни их во имя высшей цели! Путь снизошедшему шедевру устлали вы телами миллионов…

Что-то в духе поэта древнейших времён. Кажется, я выпил слишком много чая… или слишком мало?

Я вздрогнул и наконец оторвал взгляд от почти полной кружки. Наш совместный поединок с музой продолжался, наверное, уже третий час. Солнце понемногу спускалось на закат, и на порядок выросшие тучи розовели, словно наливающиеся соком плоды. Если повезёт, сегодня вечером на них будет играть фантастическое зарево. Жаль, что фотоаппарата нет.

Надо ещё раз отдать Тессарии должное. Я, конечно, нагородил что-то несусветное, невнятно-вдохновенное, сподвигнув её на «великое дело». Но она проявила выдержку, ни разу не пожаловавшись на творческий кризис. Хотя уже третий лист изводит на сплошные перечёркивания. О, вот, подняла голову.

– Эри…

– Что?

– Ничего, – вздох. – Надо развеяться, иначе я совсем потеряю желание что-либо делать.

«Давай, посиди ещё часок, пойми, что ничего не выйдет, и мы попрощаемся…» Эй, это ещё что за мысли? А ну, прочь отсюда!

– Конечно, иди-иди, дышать свежим воздухом полезно, – пробормотал я и всё-таки не удержался: – Да, и оставь меня здесь, наедине с нашей общей проблемой!

Дурак, ну и зачем ляпнул? Лицо Тессарии на секунду окаменело, а взгляд стал холодным и колким. Но спустя мгновение девушка потупилась, покраснела, заскребла носком туфли по опилкам:

– Эри, ну… мне правда надо, ты понимаешь, есть причины, ну… причины, понимаешь? Я ненадолго, на часок максимум!

Вот тебе и раз. Нашла, из-за чего оправдываться.

– Ладно, иди. И передавай причине привет!

Я не смотрел на Тессарию и не мог оценить выражение её лица в ответ на мою последнюю реплику. Но громко хлопнувшая дверь была, по-моему, очень красноречивой.

Как и следовало ожидать, через час Тесс не вернулась. Эри развил-таки имевшуюся у него смутную мысль до вполне определённого проигрыша с куплетом грядущей песни. На этом творческий запал иссяк, и юноша безбожно скучал в одиночестве на чердаке дома. Вернувшийся с работы Берт даже не отреагировал на разбросанные по чердаку листы бумаги, лишь только узнав, что они с Тесс наконец приступили к песне. Бородач только проворчал что-то вроде «давно бы так» и ушёл вниз готовить ужин на троих.

Наступал вечер. Облака росли и росли, а солнце позади дома спускалось ниже и ниже, и его отсветы на стенах домов всё сильнее походили на пламя. Дворы затопила темень: там, внизу, уже настоящие сумерки. Юноша вновь уселся на ящик, вытянув ноги с чердака на крышу, но на сей раз он даже это делал с опаской: скрип ржавого железа под ногами вновь напомнил о падении, которое чуть не закончилось трагедией.

Где-то там, далеко отсюда, его друзья. Наверняка уже вернулись из «пьяных одиссей», каждый со своими личными впечатлениями, переживаниями, своими личными намерениями кому-то отомстить за то, во что был втравлен, и прочее. А он здесь застрял.

И, как ни странно, с каждым днём всё меньше жалеет об этом.

В Альдене, наверное, никогда не бывает таких закатов.

Мне кажется, мало тех людей, которые могли бы подумать то же самое. Я вовсе не считаю себя каким-то уникальным, просто… Все эти люди, которые набиваются по утрам в переполненные автобусы, просиживают дни в душных офисах, безбожно льстят своим боссам и неискренне улыбаются из-за стеклянного окошка выдачи документов – многие ли из них вечерами, провожая день, так же поднимают голову и смотрят в небо, пытаясь разглядеть в облаках что-то особенное? Многие ли из них в этот момент восторженно затаивают дыхание и думают о том, что этот закат следовало бы увековечить на картине великого живописца?

На Гвинсберн медленно наплывала огромная стена облаков. Лучи заходящего солнца окрасили в приятный рыжий цвет городские стены с крышами и заиграли живым пламенем в космах туч. Оттенённые густо-синим провалом вдаль до самого горизонта, они словно светились сами по себе. А над ними громоздились клубы настоящих облачных гор. До города им оставалось совсем немного, и не хотелось думать, что это – предвестие затяжного дождя или даже шторма. Вода из огня? Нет, эти космы больше похожи на причудливых огненных драконов, несущихся по всё усиливающемуся ветру с моря…

Зрелище завораживало так, что мысли скользили, как пальцы по гитаре в давно выученном мотиве – легко и непринуждённо. Стоит только подумать о чём-то, и уже не остановишься.

Тессария вряд ли сейчас наблюдает этот закат.

Ну и пусть. Едва ли она почувствует то же самое.

Глава пятая.

Собрание на чердаке

Тессария пришла домой уже в сумерках и, заглянув к Эри, даже не поинтересовалась о его успехах, а просто пожелала спокойной ночи. Слегка разочарованный «творец» погасил лампу и, растянувшись на матрасе, заснул.

Как ни странно, грозы так и не случилось. Зародившись над морем, гора облаков ушла дальше на запад, чтобы разразиться ливнем в глубине страны, быть может, даже над Альденом. Здесь же теперь небо стало невнятно-серым и периодически сыпало на город мелкую, едва ощутимую морось, словно в раздумьях: устроить дождь или нет?