К последнему царству

Вот то же самое на счет справедливости. Вполне согласен с вами, что всеобщая и полная справедливость недостижима, и фанатичное стремление к справедливости порождает море бед. Для большинства людей справедливо то, что для них выгодно и, требуя справедливости, они на самом деле стремятся к своей выгоде. В самом лучшем случае, представления о справедливости очень субъективны, тут на всех не угодишь, да мы и пытаться не станем. Но задача власти в том, чтобы устранить самые дикие, вопиющие проявления несправедливости, которые являются таковыми с чьей угодно точки зрения.

Когда воспитатель детского сада, особенно начинающий, получает немногим больше уборщицы, а эстрадное ничтожество жрет в дорогих ресторанах, это каким словом называется? Когда по футбольному полю бегают миллионеры, а хлебные поля пашут нищие, это что такое? Когда в регионе, где живет один из богатейших людей России, постоянно собирают деньги на операции для больных детей, и собирают эти деньги среди бедняков, а миллиардер и бровью не ведёт, хотя полностью оплатив все эти операции, он даже не заметил бы, что у него убыло… Он кто? В этих случаях речь идёт совсем не о том, что бедные завидуют богатым, а о фактах вопиющей несправедливости. Мы будем устранять такие факты последовательно и целенаправленно. Не всё удастся сделать сразу. Что-то не удастся сделать ни когда. Жизнь ни когда не станет полностью справедливой. Но люди должны постоянно чувствовать, что власть существует для них, а не для горстки богачей.

В какой-то момент мы, может быть, попросим людей потуже затянуть пояса, но чтобы о таком попросить, надо сначала людям что-то дать. Народ должен доверять власти. Иначе будет социальный взрыв. Мы подавим его силой оружия. А в итоге? Мы будем иметь озлобленное население и жестокую власть. И чем больше будет озлобляться население, тем более жестокой будет власть. Так и будет продолжаться вечная русская гражданская война между народом и властью. Но вот эту войну я хочу закончить не победой, а примирением сторон. Вот в чем смысл моего популизма.

– Видимо, вы правы, Александр Иеронович. В вас говорит то самое чувство почвы, которого нет у меня. Поверьте мне, я знаю Россию, причем во многом получше вас. Но так же я мог бы знать Древний Рим. Это теоретическое знание. Это важно, но этого мало. Я вот сейчас подумал о том, что за пять лет мне надо будет пройти такой путь в постижении русской реальности, на который по-нормальному потребовалось бы целая жизнь.

– Пять лет – это невероятно много, особенно если учесть, что вы уже зрелый человек, и вам не надо прокачивать теорию, к тому же у вас будет возможность ни на что не отвлекаться.

– Это так. Только об экономике у меня представления самые общие, на уровне прописных истин. Сегодня ночью, когда не спал, я подумал о том, что мне стоит поступить на экономический факультет хорошего московского вуза. Буду жить в своём уездном городе N и заочно учиться в Москве.

– Сорбонский профессор хочет стать русским студентом?

– Не правда ли, в этом есть свой шарм?

– Договорились, – улыбнулся Ставров. – Выбирайте вуз и считайте, что уже приняты.

– Нет, я поступлю сам. Как частное лицо, а не как протеже всемогущего правителя.

– Вы всеми возможными способами хотите от меня дистанцироваться?

– А разве это не разумно?

– Пожалуй, разумно. Пусть ваша русская жизнь протекает так, как если бы мы с вами ни когда не встречались.

***

Вернувшись в Россию, Ставров сразу начал готовиться к самой важной встрече, по отношению к которой все его глобальные и эпохальные новшества имели характер служебный. Но встречу пришлось отложить, и он решил пока заняться текущими вопросами.

Курилов, временно возглавлявший президентскую пресс-службу, представил ему структуру новой пресс-службы с расписанным функционалом. Из ныне действующей пресс-службы он предложил оставить лишь двоих и назвал фамилии тех, кого предлагал нанять.

– Дружков своих протаскиваешь, – улыбнулся Ставров.

– С половиной этих «дружков» я вообще не знаком лично, но хорошо знаю, как они работают. Из остальных один ненавидит меня лютой ненавистью, один действительно мой друг, с другими мои отношения хоть и дружелюбны, но нерегулярны. Водку ни когда вместе не пили.

– Хорошо. Но ты сократил численность пресс-службы только в два раза, а надо было в пять раз.

– Александр Иеронович, те перемены, которые вы затеяли, вообще невозможны без информационного обеспечения, а половина задач, которые по ходу возникнут, можно решить, не покидая информационного поля. Накануне войны армию если и сокращают, то с большой осторожностью. Я пока убрал откровенно тунеядские синекуры. Заявленное сокращение чиновников в 5 раз ещё не началось. Когда начнется, можно будет и к численности пресс-службы вернуться. Только как бы её увеличивать не пришлось.

– Ладно, пока так. А ты готов возглавить эту структуру?

– Я принял окончательное решение – нет. Я не чиновник.

– Чем ты хотел бы заняться?

– Да я бы, пожалуй, занялся созданием дикой орды блогеров, такого, знаете ли, опричного склада. И сам смогу порезвиться на просторе, и ребят толковых подтяну. Эта орда будет заниматься популяризацией правительственных мероприятий, но не теми методами, которые используют государственные СМИ. Орда будет работать неформально, ярко, жестко, с задором, иногда грубо, иногда по-хамски.

– По-хамски обязательно?

– Иногда. Если враг не сдается, его уничтожают. Наша главная задача – зачистка информационного пространства от либерасни. Сегодня ситуация сложилась парадоксальная. В российском обществе либералов не более 1%, а в рунете либералов – 90%. Если посмотреть рунет, так Россия – самая либеральная страна в мире, а ведь это злая неправда. Пора уже привести образ реальности в соответствие с реальностью. То есть в сети либералов должно быть не больше, чем в обществе. Я предлагаю создать кроме регулярной армии своего рода партизанское движение.

– Это интересно. Валяй. Деньги нужны?

– Нужны. И много. Тут ещё одна парадоксальная ситуация: московскому блогеру, который занимается разрушением российского государства, платят на порядок больше, чем блогеру, который пытается Родину защищать, если последнему вообще платят.

– А ты уверен, что Денис Давыдов платил своим партизанам больше, чем Наполеон своим солдатам? Боюсь, Давыдов вообще не платил партизанам, да и кормил-то их весьма нерегулярно.

– Только Давыдов сам голодал со своими партизанами, а сегодня толстая воровская морда, которая «занимается патриотизмом» и весьма неплохо на этом зарабатывает, намекает журналисту на то, что работу надо сделать из патриотических соображений, то есть бесплатно. Я как-то предложил одной такой чиновной морде проект, так он мне говорит, что это дело, конечно, нужное, но нет технической возможности заплатить. А потом я узнал, сколько он сам гребёт, без труда изыскивая к тому технические возможности. И у западных спецслужб дофига технических возможностей, чтобы щедро платить российским журналистам, которые открыто действуют в ущерб своей стране.

– Это ненадолго. Российских журналистов скоро не будут накачивать враждебными деньгами.

– Не так всё просто.

– Не учи дедушку кашлять. Половину этой проблемы я сниму быстро: враги перестанут платить нашим предателям. Вторую половину проблемы тоже можно быстро снять. Не спорю с тем, что своих надо кормить, как минимум, до сыта. Но я вот чего боюсь: когда защищать Родину станет очень выгодно, все профессиональные предатели мигом обратятся в «защитников Отечества». Если партизан живет не в землянке, а в благоустроенном бункере, он начинает вызывать подозрения. Если человек делает дело, имея исключительно экономическую мотивацию, значит он неискренен, и если речь идёт о творческой работе, то он делает её плохо. Я бы сегодня платил тем блогерам, которые делали бы то же самое, даже если бы им не платили.

– Осмелюсь обратить ваше внимание на то, что я хоть и злился, но получать в 10 раз больше за предательство склонности не проявлял.

– И ты, конечно, знаком с другими такими же парнями. Вот вы и будете деньги получать. Не столько, сколько вам платили бы за предательство. За него всегда платят больше, чем за верность. Но сытыми будете. Заплачу лучше, чем вы получаете сейчас.

Ещё один вопрос: ты готов прямо сейчас взять у меня интервью?

– К интервью надо бы подготовиться, проблему изучить.

– Не надо ни чего изучать. Ты мне сейчас нужен в роли ошарашенного обывателя.

***

– Завтра я подпишу указ о ликвидации министерства спорта, – немного лениво сказал Ставров.

Курилов действительно был ошарашен, он долго молчал, не зная, как реагировать на столь радикальное заявление, но профессиональные рефлексы взяли своё, и он немного ехидно полюбопытствовал:

– Спорта больше не будет?

– Я не имею представления о том, будет ли спорт, но могу вас заверить, что министерство спорта исчезнет. Государство больше не будет иметь к спорту ни какого отношения.

– А как же здоровье нации?

– А при чем тут здоровье? Спорт здоровья не дает, напротив, он его гробит. Для здоровья нужна физкультура, которую мы безусловно будем развивать, особенно среди подрастающего поколения. Но это уже, скорее, область педагогики.

– Но спорт во всем мире развивают и поддерживают из соображений государственного престижа.

– Так и есть. Скажем, наша национальная сборная вышла в полуфинал чемпионата мира по футболу. Понимаю, что у любителей футбола праздник, пусть повизжат, порадуются. Но когда по этому поводу первые лица государства начинают захлебываться от восторга, этого я уже не понимаю. Они радуются так, как будто русская армия выиграла великое сражение, которое решит судьбу страны, или отечественный автопром вышел на первые позиции в мире, или в стране собран рекордно высокий урожай. Что же произошло на самом деле? Да ровным счетом ни чего. Несколько наших детей переростков, которым так и не удалось повзрослеть, поэтому они до сих пор в игры играют, несколько раз удачно попали по мячику. Это может быть событием только для таких же великовозрастных детишек, как и они сами. Но когда люди, которым доверено управлять страной, называют это вопросом государственного престижа, мне кажется, что они безумны. Как можно, оставаясь в здравом уме и твердой памяти, публично заявлять, будто имеет большое значение то, что не имеет ни малейшего значения? Если же сами они вменяемы, значит, потакают чужому безумию. А это уже не просто глупо, но и преступно. У нас в государственных выпусках новостей всегда есть раздел спорта. То есть само государство внушает нам, будто бы очень важно то, что на самом деле совершенно не важно.

– Но ведь и взрослому человеку свойственно играть, а не только ребенку.

– Я ни чего не имею против игры, в том числе и против взрослых игр. Заигрываться только не надо, а то жить так и не начнешь. Кто-то, может, и не хочет начинать жить, в конечном итоге это личное дело. Но это не дело государства. Хочешь пинать мячик – пожалуйста. Хочешь смотреть на то, как другие пинают мячик – нет возражений. Но когда на создание спортивной инфраструктуры тратятся миллиарды из казны, это разве не безумие? Когда главным делом государства на несколько лет становится организация какого-нибудь чемпионата мира, впору уже спрашивать, все ли наверху нормальные?

– Но народ всегда требует не только хлеба, но и зрелищ. И если удалось заменить кровавые гладиаторские игры на безобидный футбол, так, может быть, это не так уж и плохо?