Тесей

И бог любви не замедлил явиться на Кипр в главный храм Афродиты, золотистыми кудрями и крыльями на солнце блистая. Только запыхавшийся Эрот успел появиться и утомленный быстрым полетом на колени к ней устремился, как она, потрепав его пышные кудри и, нежное объятье с материнским поцелуем ему подарив, ласково так сказала:

– Сын мой, самый любимый! Ты – плодородное жизни спасенье, ты – сладость желаний и повелитель страстей, под началом твоим все, что родится. Сделай ныне так, чтоб Ариадна, главная кносская жрица, в сердце своем, ощутив факел твой и стрелу в печени, больше жизни полюбила юного героя Тесея и ему, не раздумывая, во всем помогала.

Громко засмеялся Эрот, резво спрыгивая с материнских коленей, и, схватив кипарисовую стрелу с зазубренным наконечником, горделиво заявил:

– Этой стрелою я и сердце, и печень Ариадны умечу, и она такой неистовой страстью к Тесею зажжётся; что вмиг обо всем на свете забудет: о родине, о родителе, о братьях и сестрах, и даже о богах, которым служит, как жрица.

Быстро над хребтом широкодорожного моря в вольном полете понесся проворный бог идалийский, и вот он на Крите уже в кносском храме. Невидимкой пробрался всех влюбленных вечно смеющийся бог, и звенят в колчане кипарисовые его стрелы с зазубренными наконечниками.

Некоторые удивляются – почему свои стрелы озорной бог любви изготавливает из кипариса, символизирующего печаль, скорбь и являющегося символом смерти? – Все очень просто: первые годы своей жизни малютка Эрот в полной безвестности провел с матерью на Кипре. Он еще не был всеми признанным богом любви, и ему не подарили могучие Киклопы и Гефест серебряный лук с золотыми стрелами как Аполлону и Артемиде. Крошка Эрот, резвясь и играя, сам смастерил себе и игрушечный золотой лук, и маленькие стрелки из кипариса, давшего название Кипру потому, что он всюду рос на нем.

Эрот лук золотой с виду игрушечный свой хватает и из колчана пернатую стрелу вынимает, полную и бурных восторгов, и горестных стонов. Никому не видимый он у тесеевых ног кубарем завертелся и перья стрелы посреди тетивы привычной рукою приладил. Упругую тетиву оттянув правой рукой, Ариадне прямо в сердце и печень одной стрелой крошка-бог попадает, когда она на Тесея глядела, и тут же девушка вздрогнула, как от удара и дара речи на время лишилась. Сам Эрот, гулкий кносский храм невидимкой покинув, радуясь и громко смеясь, на крыльях белоснежных, которые делают людей легкомысленными, с острова ста городов обратно к матери в Старый Пафос на Кипр улетает.

Стрела же изоострая сердце девы пронзив, потом в ее печени прочно засела, застряла, зазубренным зацепившись крючком так, что вырвать ее невозможно. Ариадна безвольно застыла, ее большие глаза, чуть раскосые, с искрящимися темными зрачками, беспомощные взоры устремляли навстречу Тесею. Прочь улетели все разумные мысли. Забыла дева про все на свете, в раненной душе осталась одна сладкая боль, от которой было и радостно, и тревожно. Так бывает, когда кто-то, замерзнув, кинет в очаг слишком большую охапку сухих тонких веток, и быстро разгорающееся пламя ласково согревает в самом начале, но тут же сильно обжигать начинает. Так, в сердце Ариадны еще робко таясь, большая любовь зародилась, она и радовала ее и пугала. Смуглые щеки ее то покрывались нежным румянцем, то вдруг сильно бледнели, грудь то сильно и часто вздымалась, то, как мертвая замирала. Ни о ком, кроме Тесея не могла думать дева, и непрерывно сама себе повторяла чуть припухлыми темно – красными губами:

– Всех он юной красотою милого лица и стройностью гибкого стана затмил, выглядит, как Аполлон, когда тот, Гиперборею покинув, на родной возвращается Делос; так и он, Афины покинув, словно бог лучезарный появился у нас на Крите.

123. Тесея запирают в Лабиринте

После завершения обрядов очищения от пленных юношей отделили Тесея. Афинская молодежь, прибывшая на Крит вместе с Тесеем, была разделена на две группы: девушек и юношей, которых заперли в две специально предназначенные для них в кносском дворце охраняемые комнаты. Жрицы по приказу их повелительницы Ариадны позволили двум юношам одеть их прежние женские одежды, и ничего не подозревающие новые охранники их заперли вместе с четырьмя девушками.

Тесея же без всяких объяснений схватили на выходе из храма, надели на него жертвенную повязку и повели к Лабиринту. Три воина, сопровождавшие юного афинского героя, осторожно открыли одну из створок массивной двустворчатой двери из железа и меди, должно быть они боялись, что рядом окажется Минотавр и попытается вырваться из чудовищного своего храма. Убедившись, что за дверью никого нет, стражники грубо втолкнули туда обнаженного и безоружного Тесея, оставив ему только факел.

Когда тяжелую дверь со страшным скрипом, похожим на скрежет когтей огромного чудовища, заперли, Тесей почувствовал, как мерзкий липкий страх обволакивает все его тело, сжимает горло и грудь – было даже трудно дышать. С ним не было не только палицы «Дубинщика» и родового меча Эрехтеидов, но даже подаренного Хироном трехгранного кинжала, который он всегда носил под коленом и с которым никогда не расставался. Неизвестность, окружающий со всех сторон маленький факел мрак, собственная нагота и безоружность, и, конечно, страшные рассказы, слышанные о не имеющем выхода Лабиринте и обитающим в нем чудовищном Минотавре, действовали ужасающе.

Тесей хотел сразу погасить факел, чтобы не привлечь к себе чудовище светом раньше времени, но подумал, что в полной темноте будет совсем страшно. И все же он заставил себя почти полностью притушить факел, ведь при появлении чудовищного человекобыка ему все равно придется его откинуть и в темноте безоружному сражаться. Через некоторое время глаза юноши привыкли к полутьме так, что он стал различать контуры стен и своды арочных потолков в коридорах, по которым он, вскоре как заведенный, осторожно ступая, стал ходить взад и вперед.

Он лихорадочно вспоминал, что слышал о Минотавре от бежавшего с Крита стражника, который не раз своими глазами видел его и мысленно повторял:

– Его рост превышает пять локтей и весит он больше, чем двое или трое сильных мужей… Это чудовище в темноте видит почти так же хорошо, как на свету, но, вроде, боится слишком яркого света… Как же без оружия мне с ним сражаться? Да еще в темноте, когда он меня видит, а я его – нет… Для него все здесь привычно… Если он появится предо мной прямо сейчас, мне надо попытаться его ослепить…

Эти мысли скакали, как неуемные кони в голове у Тесея. Он сначала тихо стоял у двери, как сказала ему Ариадна, он даже старался тише дышать и слышал лишь гулкий стук своего сердца, сотрясавший все его тело. Но долго он не мог стоять неподвижно и стал, стараясь ступать совсем неслышно, ходить взад и вперед, чтобы унять дрожь в теле. Однако, чтобы не заблудиться, он не отходил от двери далеко, все время касаясь стенки одной рукой, а на обратном пути – другой. Когда он нашел крупную крепкую кость скорее всего какого-то животного, которое можно было использовать как дубинку, то не смог сдержать крик радости, который тут же постарался заглушить, чтобы не привлечь Минотавра.

Время шло, но Ариадны все не было, и Тесей начал думать, что она уже не придет, ведь с ней могло случиться все, что угодно – ее могли задержать, и она могла передумать ему помогать, если Эрот ее стрелой по-настоящему не уметил. Странно, но когда юноша подумал, что ему лучше не надеяться не на кого, кроме как на самого себя, то он почти успокоился, а затем ощутил даже прилив сил и тихим шепотом стал внушать сам себе:

– Все не так уж и плохо, ведь я молод, здоров, по-прежнему ловок и силен. Недавно я справился с Критским быком, которого некоторые называют отцом Минотавра. Конечно, тот бык был просто огромным и сильным животным, а Минотавр, говорят – чудовищное божество. Да, нет у меня никакого оружия, но есть ловкие руки и быстрые ноги и, главное – это человеческая моя голова против его бычьей морды. Только не пугаться и не терять крепость духа! Когда он меня найдет, я могу прыгнуть на него, как дикая кошка и, обхватив ногами, прижаться к нему и пальцами вырвать ему оба глаза. Если он ослепнет, мне будет намного легче его убить, например, сломав ударом кулака ему горло, если оно окажется человеческим, а не бычьим. Куда еще его можно наиболее результативно ударить? Если ниже шеи он человек, то можно голенью его бить между ног или кулаком в центр груди, где отросток…Но, даже, если я не смогу его убить, я смогу долго от него убегать и уворачиваться, ведь, если он крупный, то значит не быстрый и не ловкий. Дверь когда-нибудь откроют, чтобы впустить еще кого-нибудь в качестве жертвы, я издали услышу ее громкий скрип и смогу подбежать и вырваться…

124. Любовь Ариадны

Наконец, обостренным слухом Тесей услышал, как поворачивается ключ и с металлическим страшным скрипом медленно начала открываться дверь. Он по уже хорошо знакомому коридору быстро подбежал и спрятался за створкой открываемой во внутрь двери потому, что не был уверен в том, что пришла Ариадна.

– Если это пришли воины, чтобы отдать кого-нибудь еще в жертву Минотавру, то одного из них, напав внезапно из темноты, я смогу убить ударом ладони по горлу. Остальных мы вместе с пленником победим потому, что мы будем драться за жизнь, а не за плату за выполняемую работу…

Так лихорадочно думал Тесей, стоя за створкой двери, которая открывалась так медленно, что юноше казалось, что время застыло на месте. Тут он услышал, как нежный испуганный девичий голос негромко позвал его. Юноша радостно понял, что это пришла Ариадна и, схватив двумя руками край дверь, стал ее открывать. Дверь оказалась очень тяжелой, и он понял почему девушка так медленно ее открывала. Когда створка наполовину открылась, он увидел Ариадну с коротким мечом на стройном девичьем бедре, с большим клубком каких-то веревок иль ниток в одной руке и факелом – в другой руке. Тесей схватил девушку в объятья и крепко прижал ее к себе, почувствовав своей обнаженной грудью ее упругие груди, еле прикрытые тонкой прозрачной тканью. Голова героя вдруг закружилась от дурманящего запаха здорового юного тела, исходившего от девушки, в которую он, как ему показалось, влюбился с первого взгляда.

– Я не знаю, что со мной происходит. Сердце выпрыгивает из груди, когда я думаю о тебе, а думаю о тебе я все время…

Прошептала срывающимся голосом Ариадна. Тесей испустил нечаянный громкий крик радости и сказал, что тоже не может думать ни о чем, кроме, как о ней.

– Тогда не надо тебе искать встречи с моим чудовищным братом, ведь он может тебя милой жизни лишить, как лишил уже многих. Если это случится, то и я жить дальше не буду, ведь без тебя не будет в ней ни счастья, ни смысла. Я взяла тебе меч и клубок с нитью, но не хотела бы, если это возможно, чтобы и ты убил Минотавра, ведь его родила моя мать. Нам с тобой надо как можно быстрее с Крита бежать! А брат пусть по-прежнему сидит запертый в своем Доме.

– Феб-Аполлон в своем афинском храме объявил мне волю великого Зевса-Кронида, он сказал, что я должен плыть на Крит и убить там Минотавра. Только так можно положить конец позорной дани, которую Афины в виде юношей и девушек уже третий раз выплачивают Криту. Я чувствую сердцем, что, если не выполню этого приказа дельфийского бога, то дальше жить не смогу.

– Я взяла для тебя меч и нитки, но пойми милый – я не могу помогать тебе в убийстве Минотавра, ведь он мне братом приходится. Многие его считают чудовищем и людоедом, мне же его очень жаль. Ведь все, что ни случается, происходит по воле богов, и это бессмертные внушили моей матери страсть к красавцу быку, если это он, а не Минос Минотавра родитель. Даже моя мать Пасифая точно не знает от кого Астерия родила, то говорит – от супруга Миноса, то от начальника стражи Тавра, то от дивного статью белоснежного быка, то от самого Посейдона. Когда я последний раз видела брата Астерия, его так раньше звали, мне показалось, что в его взоре была совсем не свирепая дикость, а страдание, как будто невыносимая скорбь терзала человеческое сердце его.

– Я слышал, что в жертву ему уже принесли 28 афинских подростков и сотни чужеземцев – путников, моряков, отставших от своих кораблей, преступников, рабов… А ведь это были все люди, такие же, как мы с тобой, у них тоже были родители, братья и сестры… Поэтому я должен положить конец таким жертвоприношениям чудовищу, которого некоторые называют божеством.

Горькие слезы по нежным девичьим щекам заструились обильно. В наступившей тишине было слышно, как они капали гулко на каменный пол, и, всхлипывая, как ребенок, она, как неприкаянная, твердила:

– О, почему такая нестерпимая скорбь безраздельно завладела моим девичьем сердцем, неужели я для несчастья родилась? Если ты в Лабиринте погибнешь, то и я умру от страданья. Умоляю, не ходи к Минотавру, бежим сейчас в гавань, там ваш корабль уже готов к спуску на воду, и команда у весел в нетерпении тебя ожидает…

Жалость к себе и к возлюбленному Тесею из прекрасных глаз по-прежнему горячие слезы у нее исторгала. Все время страх за возлюбленного сердце ее словно клещами сжимал, по всему телу жгучим огнем проникая. Как только страх замершее сердце хоть на миг отпускал, так оно сразу трепетать начинало и биться в груди, словно пойманная в тенета птичка.

125. Клятва Тесея Ариадне

Тесей, казалось, Ариадны не слышал. Он, сдвинув брови, не отрываясь, смотрел на клубок с нитками в руках Ариадны и думал о своем так, что иногда даже губы беззвучно его шевелились:

– Ясно, зачем ты меч принесла, но для чего этот огромный клубок ниток таких толстых и крепких? Если бы это была сеть для ловли зверей, то я бы и сам догадался, что надо делать…

Увидев слезы Ариадны, Тесей встрепенулся, и слова сами собой полетели из красиво очерченных губ русокудрого юноши с честными синими, как море, глазами:

– Милая, не надо плакать, слезы никогда делу не помогают. После того как я Минотавра убью, мы с тобой вместе на корабль побежим и вместе на нем этот остров покинем…, а зачем ты этот клубок принесла?

Смуглые щеки Медеи от внезапной радости румянцем покрылись, когда она услышала слово «вместе». Неизъяснимой прелести полные губы ее то открывались беззвучно и, казалось, что слова вот-вот с них сорвутся, то обратно, так и не сорвавшись, они в груди глубоко исчезали. Когда она услышала вопрос про клубок, слезы опять на глаза навернулись. И все время сбиваясь, и противореча себе, отвечать она стала:

– Без меча тебе не победить Минотавра. Давая тебе меч, я предаю брата и не дать его тебе я не могу. А потом тебе понадобится этот клубок, который мне дал искусный матер Дедал, Лабиринта виртуозный строитель. Держась за эту путеводную нить, ты к выходу всегда дорогу найдешь, куда бы ты не зашел в Лабиринте… О, как я несчастна! Страшное предчувствие одолевает меня. Чувствую сердцем я, что ожидают впереди меня лишь мучения и несчастья. Я ради тебя брата и отца предаю, подобно моей несчастной сестре колхидской Медее, а ты потом, как Ясон бросишь меня ради какой-нибудь Главки…

– Ну, что говоришь ты, милая Ариадна! Как ты можешь в любви моей сомневаться?! Если хочешь я прямо сейчас поклянусь, что всегда буду верен нашей любви. Будь мне свидетелем сам Зевс, из богов высочайший и лучший, а также мой родитель божественный Посейдон и богини Эринии, что на земле и в Аиде страшно карают людей, клянущихся ложною клятвой! Я никогда, ни ночью, ни днем, нигде о тебе не забуду. Когда мы с тобой в Афины прибудем, ты станешь там из всех жен в наибольшем почете. Словно к богине начнут афиняне к тебе относиться, ибо благодаря твоей помощи, я смогу победить Минотавра и их от страшной дани избавить. Если же клятва моя окажется ложной, пусть боги пошлют мне много страданий, как нечестивому клятвопреступнику!

Окончив клятву, Тесей вдруг сморщился потому, что почувствовал, что говорит не вполне искренно, но тут же упрямо сжал губы и про себя так подумал:

– Зевс не любил лгать, считая, что ложь унижает его царственное и божественное величие, но, когда дело касалось любви и ревности, он беззастенчиво и нагло лгал и даже клялся, хотя и не священной клятвой богов. По этой причине с тех пор не навлекают гнева богов клятвы, которые приносятся любовниками друг другу. Поэтому я сейчас должен думать не о том, чтобы клятву непременно исполнить, а о том, как мне победить Минотавра, а потом пусть будет, что будет.

Ариадне же Тесей вслух уверенным голосом повторил:

– Милая, я люблю тебя больше жизни и мечтаю на тебе жениться. Клянусь, что будешь всегда ты женщиной самой любимой моей, и я буду только твоим, пока оба мы живы будем с тобой! Ты мое ложе в супружеской спальне навсегда со мною разделишь, и ничто не будет нам разлукой в любви, кроме смерти.

И чистое девушки сердце для светлого счастья открылось. Она протянула Тесею меч, факел и клубок ниток и озабоченно так сказала:

– Привяжи свободный конец этой нити к дверной притолоке, и брось клубок вперед, он прикатится к помещению в центре Лабиринта, где обычно обитает Минотавр. Если тебе повезет, и ты застанешь его спящим, то сразу же отруби ему голову…Боги, что я сейчас говорю! Ведь и Медея так помогала возлюбленному Ясону убить брата Апсирта! И что было потом?!

Горестно закричала Миноса старшая дочь и сестра Минотавра. Тесей, сморщив губы и нос, с досадой сказал:

– Ведь я уж поклялся…

На лице Ариадны появилась виноватая, какая-то жалкая улыбка, и она через силу продолжила:

– Если же он будет бодр, то запомни: его привычные к сумраку глаза боятся яркого света и этим факелом ты на некоторое время сможешь его совсем ослепить… Не потеряй во время схватки клубок, без него тебе не найти дорогу назад к этой двери. Поторопись, чтобы найти Минотавра до того, как факел погаснет. Я буду тебя ждать здесь.