Тесей

Услышав, что у Перифета были мощные руки, но слабые ноги, Тесей решил, что Перифет был сыном колченогого кузнеца, ведь и у Лемносского бога были слабые ноги, и потом, только Гефест мог выковать для сына чудесную палицу, которой, согласно молве, он владел превосходно.

Чем ближе Тесей подходил к местности, где должен был находиться дом Перифета, тем более неопределенно о нем отзывались те, кто удостаивал юношу ответами на его многочисленные вопросы, хотя, казалось бы, все должно было быть наоборот, ведь соседи должны были его знать лучше тех, кто живет от него далеко.

Эгеид узнал, что Дубинщик подстерегает одиноких путников на проезжей дороге недалеко от своего дома и предлагает им смертельный поединок, на котором обычно их убивает своей медной дубинкой, выкованной божественным Хромцом обеногим. Однако юному герою хотелось знать больше. Его интересовало прошлое злодея, особенно то, когда он еще не разбойничал, ведь никто не появляется из женских бедер уже законченным злодеем. Наконец, Тесей постучал в один ветхий домик, примостившийся почти у самой дороги, и у открывшей ему старушки, очень учтиво спросил:

– Радуйся бабушка! Пусть великие боги даруют тебе блаженную жизнь до самого последнего дня, и пусть этот день наступит очень нескоро. Если есть у тебя желание поговорить немного со мной, ответь мне: не знаешь ли ты Перифета, прозванного Дубинщиком?

Когда старушка ответила утвердительно и прибавила, что лучше бы его не знала, Тесей продолжил вопросы свои задавать:

– Бабушка, а не знаешь ли ты, как и когда он разбойником стал, ведь и он был когда-то ребенком и женские груди сосал, отроком был, юношей…

Тесей узнал у старушки, что Перифет рано лишился родителей, отца он вообще не знал, а мать умерла от какой-то болезни, когда ему было 15 лет. В 18 лет он женился и очень супругу любил. Однажды в их доме, стоявшем недалеко от дороги, оказалась компания путешествующих на конях молодых людей. Он не мог отказать в гостеприимстве трем юношам, его сверстникам, устроил веселую пирушку с танцами и вином и на ночь спать в своем доме оставил. Проснулся Перифет крепко связанным его же собственными веревками. Юноши на его глазах по очереди насиловали его жену, а рано утром, как только расцвело, они взяли ее с собой и ускакали, приперев дверь снаружи толстой палкой. Освободиться от крепких веревок Перифет сам не смог, лишь через сутки ему, связанному удалось выбраться через окно так, как дверь он открыть не сумел, хоть и был весь в синяках и кровоподтеках, пытаясь ее выбить разными частями связанного тела. Перекатываясь по земле, он сумел добраться до соседей. Погоня ничего не дала, никто не видел даже в какую молодые негодяи сторону ускакали. Перифет так и не смог насильников разыскать, но с тех пор он проклял свое гостеприимство и люто возненавидел всех путников.

– При этом он никогда не нападает на странников из засады или ночью, по ночам, как все люди, он спит. Он предлагает встречными чужестранцам с ним биться без правил и, благодаря своей силе, убивает путников медной палицей и, убив, приговаривает, что муж, не мстящий за причиненные ему обиды, а его ведь обидели путники, – несправедливый по отношению к себе человек и слабый.

Так закончила старушка свой невеселый рассказ.

Был уже поздний вечер. Светлое солнце главу лучезарную уж давно спрятало в море, розоперстая Эос окрасило наступающий сумрак густым румянцем. Тесей попросился у старушки переночевать, хотя она повторила, что до дома Перифета не больше десятка стадиев и лучше этот отрезок пути ему пройти ночью, когда тот спит.

Утром, лишь только взошел Зареносец, земле возвещая о радостном свете, и следом в платье шафранном Заря распростерлась над морем, как Тесей был уже на ногах. Он, как всегда, когда было время, поупражнялся с отцовским мечом, покидал медный диск, попрыгал вперед и назад через голову, нарочно попадал на землю, вскакивая с нее, словно дикая кошка, почуявшая опасность, и потный, без завтрака, решительно двинулся по дороге, где надеялся встретить Дубинщика.

71. Поединок Тесея с Перифетом

Тесей, увидев могучего человека внезапно появившегося перед ним из густых придорожных кустов, сразу понял, что это и есть Перифет, непомерной гордыней наполненный. Муж, бывший на две головы выше его перегородил дорогу. Он стоял посередине дороги широко расставив мощные ноги, его кудрявая голова была запрокинута назад, квадратный подбородок высоко поднят, руки с большими ладонями были величественно скрещены на груди, изящная дубинка из меди на золотой цепочке висела на запястье правой руки.

Окинув Тесея взглядом, исполненным пренебрежительного высокомерия, Дубинщик надменно сказал:

– Для путников, явившихся предо мной незвано и своей наглостью, причинивших мне беспокойство, мной здесь на моей дороге установлен справедливый закон, чтобы никто без наказания уйти не посмел, всякий должен биться со мной.

Тесей в ответ с нарочитой беззаботностью хмыкнул, как часто делал Питфей, и, улыбнувшись чуть кривовато подвижными своими губами, звонко сказал:

– Не знаю в чем моя наглость, но явился я не к тебе и по дороге иду я ничьей. Если же ты непременно хочешь, чтобы я с тобой бился, то я, как уважительный гость не могу ни в чем хозяину отказать. По каким правилам будем биться?

– Дерзкие такие, как ты, юные и похотью одержимые, редко мне попадаются, лучше бы вообще не попадались. Хоть ты ростом не вышел, а спеси в тебе выше головы, но не долго она задержится на плечах. Биться будем без правил, в этом мы будем равны, и потому схватка будет справедливой и, значит, угодной бессмертным богам.

Тесей собирался ответить, что нельзя по трем похотливым нечестивцам судить о всех путниках, среди которых много достойных людей, но тут коварный Перифет, не договорив до конца, бросился на Тесея, надеясь на полную неожиданность нападения. Как ястреб иль сокол, который с самого верха поднявшись очень высокой скалы, только козам горным доступной, стремительно над равниной несется, чтоб схватить куропатку иль птицу другую. Так Перифет быстро бросился на Тесея, палица его была немного короче меча Эгеида, но она была и прочней, и тяжелей.

Юноша давно ожидал какого-нибудь подвоха и был готов к внезапному нападению. Перед героем на мгновенье мелькнул бог счастливого случая Кайрос, и он понял, что надо делать. Он не кинулся бежать, чтобы избежать удара палицы, как делали до него все путники, принужденные к поединку. Наоборот, Тесей, как молния, устремился навстречу противнику, он ловко поднырнул под его руку с палицей и бросился на землю, ударив правым плечом по его щиколоткам. Такое поведение оказалось совершенно неожиданным для Перифета, и он, «спотыкнувшись» о плечо юноши, со всего разгона упал лицом в землю. Тесей же, как на утренней тренировке, мгновенно вскочил и прыгнул сверху на спину оглушенного паденьем Дубинщика. Он схватил врага одной рукой за затылок, а второй за мощный квадратный подбородок и из всех сил резко крутанул, выворачивая лицо противника назад. Такого приема в борьбе он не знал до сих пор, ибо никогда не соревновался ни с кем в смертельной битве без правил. Шея хрустнула так, словно Тесей сломал сухую жердинку, и нечестивая душа Перифета с криком изумления из его мощного тела излетела и сверху удивленно уставилась на героя, прежде чем в сопровождении чернокрылого Танатоса навсегда солнечную землю покинуть.

Тесей встал на трясущихся ногах и на всякий случай пнул неподвижно лежащее на земле тело противника, уже лишенное бессмертной души. Убедившись, что разбойник мертв, юноша, пошатываясь, подошёл к раскидистому платану, росшему на обочине дороги, и без сил опустился на землю, прислонившись дрожащей спиной к стволу дерева.

– Никогда не думал, что убийство мерзкого преступника вызовет во мне не радость и ликование, а какую – то тоску не понятную. Внутри одна черная мгла и леденящая пустота… Видно, не просто мне будет стать настоящим героем. Геракл, когда впервые на человека руку поднял, сразу нескольких послов Эргина жизни лишил, а остальным пообрубал руки, уши, носы… Никто меня не смог бы заставить сейчас отрубить что-нибудь Перифету. Говорят, Геракл большинство своих подвигов в неистовых припадках бешенства совершал, а у меня, наоборот, полный упадок сил…

Так дрожащими губами шептал своему милому сердцу Тесей. Отдохнув, юноша заставил себя подойти к поверженному врагу. Он, испытывая непонятный страх и одновременно брезгливость и омерзение, осторожно снял с руки разбойника цепочку с дубинкой и рассмотрел оружие врага.

Небольшая с виду медная палица, размером с короткий спартанский меч, оказалась на удивленье, легкой и удобной, она пришлась по руке Тесея, как будто была сделана для него. Кроме того, она была ценная – в нее были вставлены золотые пластинки и несколько крупных драгоценных камней. Эта изящная дубинка очень полюбилась юному герою. Тесей взял палицу с собой и с тех пор постоянно пользовался ею в схватках и боях, как Геракл своей дубиной, осененной бледной красой дикой оливы. Геракл так же носил на плечах свидетельство того, сколь велик был Немейский зверь с каменной кожей, которого он осилил, палица же Тесея как бы вещала:

– Мой новый хозяин добыл меня в честном бою, без оружия, и теперь я буду его лучшим, драгоценным оружием, и мы с ним, став неразлучными, будем неодолимы.

Действительно, медная палица, отделанная золотом и драгоценными камнями, в руках Тесея, как и оливковая дубина в руках Геракла, разила ловко и без промаха.

72. Сосносгибатель

Местные жители, жившие на перешейке, говорят, что в самом узком месте Истма, где видны одновременно и Коринфский, и Саронический заливы, жил Синис (Синид), сын знаменитого разбойника Полипемона (Прокруста) и Силеи, дочери Коринфа, утверждавшего, что он – побочный сын (а на самом деле внук) Посейдона. Его прозвали Питиокамптом (Сосносгибатель), за то, что он был человеком огромного роста и силы и мог сгибать сосны так, что их вершины касались земли. Великан Синис жил в густом сосновом лесу, со всех сторон окружавшем его дом, промышляя грабежом путников. Никто не помнит, как и когда это случилось впервые, но со временем Питиокампт привык расправляться с прохожими очень необычным образом, который ему почему-то чрезвычайно понравился. Разбойник, встретив путника, вежливо просил его помочь ему нагнуть сосну, что было нужно, якобы, для ловли разных животных. Ничего не подозревавший человек подходил к вершине дерева, которую пригнул к земле Синис, и тот набрасывал на путника специальную петлю, уже привязанную к вершине нагнутой сосны. Злодей неожиданно отпускал вершину, и дерево упруго разгибалось. При этом человек, подбрасывался вверх как камень из катапульты и вверху петля его сразу или через некоторое время душила, и он мертвый оставался висеть, как повешенный. Когда Синису стало скучно смотреть, как взлетают и «вешаются» путники, он для разнообразия придумал новое злодейство. Он пригибал к земле сначала вершину одной сосны и, закрепив ее, пригибал рядом вершину другой сосны, растущей на подходящем расстоянии. Когда путник добровольно или по принуждению оказывался у этих вершин, Синис накидывал на него сразу две веревочных петли, привязанных к вершинам пригнутых деревьев, и отпускал их. Освобожденные деревья, распрямляясь в разные стороны, разрывали телеса человечьи на две части как сопревшую тряпку. Таким способом злодей погубил много путников, одних на сосне подвесив целиком, а других – разорвав на две части, вешал на двух соснах.

Согласно Павсанию, разбойник Синис, взявшись за сосны, заранее пригибал их книзу, и путников не вежливо просил помочь, а тех, кто отказывался, побеждал в бою, и поверженных привязывал к соснам, а затем отпускал эти деревья и привязанные к деревьям разрывались на две части.

Тесей в течение нескольких дней обошел вокруг весь сосновый лес, окружавший дом Синиса, расспрашивая всех, кто на дороге встречался и, особенно, тех, кто жил неподалеку. Ему очень хотелось понять почему Синис стал злодеем и почему он расправляется со своими жертвами именно таким необычным способом. Он считал, что разбойники совершают свои преступления чаще всего ради корысти, иногда из дерзкого высокомерия и спеси, а бывает – из-за болезни ума.

Юноша хотел понять, что именно его ожидает при встрече с Сосносгибателем. Соседей оказалось немного, и все они жили не так давно, приобретя дешево землю с постройками у прежних владельцев, которые не желали жить рядом с известным разбойником. Однако никто из них не видел сам, как Синид расправлялся с путниками, но все соседи на всякий случай старались держаться от него подальше.

Наконец, на дальнем краю леса Тесею встретился старик, который здешним был старожилом и знал своего соседа-злодея чуть ли не с пеленок, и этот старец ему рассказал такую историю:

– Давно это было, лет 20 назад. На нас тогда часто нападали пираты, это были обычно финикийцы, они были очень искусными мореходами, но снискали дурную славу дерзкими и опустошительными своими набегами. Случались нападения и тевкров иль долопийцев с острова Скирос. Не знаю кто тогда на наше побережье явился, но мы сразу все кто куда разбежались и спрятались. Синису было в то время лет 15, и он был на охоте. Его родичи: мать, отец, незамужние сестры, молодая супруга и грудная дочь Перигуна, не давно поселившиеся здесь и не имевшие никогда дело с пиратами, узнав о нападении на наш прибрежный поселок, взяли с собой самое ценное и спрятались неподалеку от дома в сосновом лесу. Чаще всего пираты хватали все, что можно унести на корабль и людей захватывали для продажи в рабство или получения выкупа. Синис, охотившийся где-то в Аркадии, придя домой, никого не нашел, кроме дочери, которой и года еще не исполнилось. Узнав о нападенье пиратов, он подумал, что всех его родных захватили и увезли на корабле морские разбойники. Он страшно убивался и даже с соседями всеми разругался, посчитав, что мы сами спаслись, а его семью бросили. Через некоторое время он случайно нашел в лесу повешенного очень высоко на сосне отца, а потом мать… Он много дней обходил свой сосновый лес и позже нашел жену и сестер тоже повешенных. Не знаю зачем пираты сделали это. Наверное, в тот раз их корабль был уже заполнен живым товаром и потому захваченную семью Синиса они не взяли с собой, а повесили всех на деревьях, притом очень высоко у самых вершин. Вот с той-то поры, говорят, Синис и начал вешать чужестранцев, оказавшихся поблизости от его соснового леса. Пелопоннессцев он не трогает, и жителей Аттики тоже, но обитателей дальних островов, Малой Азии или Ливии он всех развешивает на деревьях, притом у самых верхушек – так, что их с земли из-за веток издали обычно не видно. Я сам за все эти годы нескольких повешенных видел, но Синис не признался в этих злодействах. Дочка его Перегуна уже выросла и затворницей с ним живет. Я разговаривал с ней несколько раз и, кажется, она ничего не знает в каких преступленьях ее родителя подозревают, или она все скрывает.

73. Схватка Тесея с Синидом

Тесей узнал так же, что разбойник Синис был его братом по отцу, и в сердце его закралась тревога. Убийство родича считалось очень страшным преступлением, и грозные древние богини мести Эринии часто своими ядовитыми бичами доводили убийцу до безумия.

Однако отступить Тесею было невозможно, и он сам себе внушал:

– Хоть ростом я не вышел и силой особенной природа и матерь милая Эфра не одарили меня, но все равно я буду самым знаменитым героем. В доблести я превзойду и Геракла, ведь истреблять герою не трудно чудовищ, если их он много сильнее. Я всем докажу, что мужество и доблесть выше грубой природной силы и славы большей достойны.

Тесей не знал, как именно будет вести себя с Синисом, но стал настойчиво искать с ним встречи. Он вошел в лес, окружавший дом разбойника и неспешно, кругами стал приближаться к его жилищу. Синид не заставил себя долго ждать.

Тесей увидел перед собой действительно очень высокого и сильного мужа. Он был на голову или две выше юноши, широкоплечий, длинноволосый, голос напоминал рычание льва, когда он спросил:

– Ты что-тут шляешься! Кто ты такой и откуда, что ищешь у моего дома? Отвечай мне правдиво, если не хочешь жизни лишиться!

– Мое имя Тесей. Я с острова Скирос к другу в Трезену недавно приплыл и пешком оттуда теперь иду в Афины, очень хочется мир вокруг посмотреть, ведь с корабля не много увидишь – одно море вокруг с однообразной водой. Прошу тебя о гостеприимстве, любезный хозяин…

– Если ты со Скироса, юноша, то я тебя охотно приму и вечером стол для пира накрою, но сначала ты должен мне помочь в одном деле. Ведь обед полагается заработать сначала. Скрыли блаженные боги от смертных источники пищи, иначе каждый легко мог бы за один день наработать столько, что потом целый год, не трудясь, имел бы себе пропитанье. Так, что пойдем – ка со мной.

Синид пошел по тропинке, Тесей следом за ним. Вскоре они подошли к сосне, вершина которой была пригнута к самой земле. Тесей увидел, что вершина сосны привязана веревкой к чему-то похожему на небольшое колесико и, нахмурив пушистые брови, над своими широко открытыми с виду доверчивыми глазами, подумал:

– Так вот откуда у него берется огромная сила пригибать сосны. Он накидывает на верхнюю часть сосны веревочную петлю и с помощью ворота или блока пригибает вершину к земле и закрепляет. Теперь он попытается накинуть на меня петлю и отпустить пригнутую вершину…

– Как видишь, дружок, я пригнул вершину этого дерева и получилась ловушка для разных зверей, это простое, но хитроумное устройство – мое изобретение.

Не скрывая законной гордости, сказал Синид и, окинув Тесея притворно дружелюбным взглядом, задержавшимся на его медной дубинке, как будто, равнодушно продолжил:

– Когда в петлю кто-то попадается, дерево распрямляется, и попавшееся животное виснет и под действием своего веса само себя душит в петле. Мне остается только опять нагнуть дерево с помощью вот этого колесика и снять охотничий трофей. Невысокие тонкие деревца предназначены для ловли мелкой дичи, а большие деревья, как это – для ланей, оленей или медведей. Медведи сильные и, бывает, вырываются и потому для них лучше пригибать сразу две высоких сосны. Тогда, распрямляясь, они его надвое разрывают. Скажи, что я не только хороший охотник, но и изобретатель искусный. Вот сейчас я нагну еще одно дерево, а ты подержишь его вершину пока я буду ее привязывать к пню рядом с вершиной уже нагнутой сосны…

Синис раскрутил веревочную петлю и накинул ее на второе дерево и с помощью блока осторожно, чтоб не сломать начал пригибать вершину к земле. Когда он почти пригнул высоченную, но не толстую сосну, Тесей дольше сдерживаться не смог и, криво улыбаясь, сказал:

– Один из твоих соседей рассказал мне, как погибли твои родные и что с тех пор ты вешаешь чужестранцев на корабельных соснах высоких. Послушай меня, ведь я твой родственник по линии матери, а может быть, и божественный отец у нас единый и потому я не хочу тебе зла…

Синис отпустил вершину второй сосны, притворная благожелательность на его лице сменилась злобной ненавистью, и он с угрожающим криком накинулся на Тесея. Был он похож на свирепого вепря, что навстречу охотникам и своре собак сам бросается яростно, чтобы загнутыми клыками их разорвать или копытами затоптать.